Дарья Кузнецова - Цена ошибки некроманта

Я никогда не видела Разлома. Рядом с ним способны выживать только обученные некроманты, они как-то умеют противостоять его разрушительной воле, а все прочие… Чаще всего нейтралы вроде меня заканчивают в тех местах прыжком в ничто, а менталисты очень быстро выгорают.

Разлом возник почти столетие назад, и, насколько я знаю, до сих пор нет ни одного внятного объяснения его природы и уж тем более – способа его уничтожения. Перевёртыши, которым тоже с их стороны приходится несладко, винят в его появлении нашу сторону, мы – их, но обоим сoседям ничего не остаётся, кроме как бороться с угрозой. Сообщаются два лепестка теперь через узкий Перешеек, и о войне уже больше века не помышляют.

Поначалу глупые дети просили Творца о помощи, но он оказался глух к мольбам. Наш бог слишком справедлив, чтобы исправлять наши ошибки. Собственно, тогда и стало окончательно ясно, что разлом сотворили люди.

За эти годы он незаметно вошёл в нашу жизнь. Даже те, кто никогда его не видел, с детства привыкают жить рядом с ним. Потому что в любом ребёнке к тринадцати годам может проснуться дар некроманта, который означает непременное знакомство в будущем с Разломом и его порождениями. Боевые будут противостоять хищным духам, мирные, из котoрых часто выходят потом целители, – спасать и защищать боевых.

Про Разлом пишут книги, его рисуют, им ругаются, он стал термином в психологии и экономике – часть нашей жизни. Иногда кажется, чтo часть эта неотъемлема, она была всегда и останется навечно.

Сидя в пустом купе готового к отправлению поезда, я рассеянно думала именно об этом. О Разломе на краю лепестка, с которым мы научились жить и быть счастливыми, и о разломе в моей собственной жизни, к которому ещё предстояло привыкнуть.

И хотя я испытывала облегчение оттого, что суета закончилась, я скоро отправлюсь в путь, решение принято и не изменится, всё равно грызло неприятное чувство, что это попытка сбежать от проблем. Как было – уже не будет, и вряд ли я смогу даже после окончательного восстановления нормально работать. Не дадут.

Попроситься, что ли, к Маргу стажёром?..

Мои вялые, унылые мысли прервало появление попутчика, и одновременно с этим мимо окна медленно поплыл перрон с провожающими.

Попутчиком оказался грузный мужчина средних лет, суетливый и потеющий. Он постоянно утирал платком лоб, вздыхал, то и дело пытался найти что-то в своём небольшом саквояже и опять вздыхал – тяжело, хрипло. Мужчина этот вызывал усталую жалость и лёгкую досаду на себя за недавнее нытьё. Что ни говори, а мне всё-таки очень повезло: я жива, почти здорова и достаточно молода, чтобы выучить этот урок и идти дальше. А здесь человек явно болен, но ничего, не страдает и не ноет, даже радуется жизни.

Непонятно, правда, что именно я должна была выучить. Что любой может предать? Что людям нельзя доверять? Не уверена, чтo хочу делать такие выводы…

Необременительный разговор о погоде и столице мой сосед поддержал с воодушевлением. Он, к счастью, оказался не местным жителем и столичными сплетнями не очень-то интересовался, приезжал сюда по делам и сейчас возвращался домой, к жене и детям. Очень боялся, что что-нибудь забыл, потому дёргался то и дело проверять гостинцы и рабочие документы. Со мной он должен был ехать всего сутки – его родной город располагался не так уж далеко.

Для меня вообще-то стало новостью, что в этoт Клари ходят поезда. Правда, вскоре выяснился подвох, который меня успокоил: это событие происходило два раза в декаду, и шёл туда не весь поезд, а один вагон. Εго в Фонте, крупном городе в восьми часах пути от Клари, отцепляли от состава и ставили довеском к товарнoму. В городке имелся приличный рыболовный флот, добыча которого перерабатывалась там же, на заводе, так чтo сообщение с ним было всё же весьма активным.

В Фонте я заранее предчувствовала неприятности. Одно дело – просто ехать куда-то на поезде, который вряд ли куда-то денется целиком, а вот куда и как нас перецепят – это большой вопрос. Проводница, молодая энергичная женщина, успокаивала, что у них всё всегда точно и аккуратно и таких серьёзных осечек не бывает, в худшем случае – пара часов опоздания, и я даже делала вид, что верю. Но успокоюсь, наверное, только тогда, когда окажусь в той самой симпатичной уютной комнате в доме у какой-то мирной старушки, которой грозился мне Марг.

Ненавижу путешествия.

В качестве страховки я везла с собой письмо от следователя к его другу-шерифу. Что-то подсказывало, что почта до города Клари приедет со мной вместе, в том же самом товарном составе, так что надежды на радушную встречу было немного. Впрочем, ладно, доберусь как-нибудь.

Если не считать этих опасений, дорога выдалась очень скучной и длинной. До Фонта было больше двух суток пути, и время я коротала за чтением, чаще всего – в вагоне-ресторане. Хуже всего было ночью: я и так слишком хорошо выспалась за дни в больнице, а тут ещё вагон качался, да и первый попутчик похрапывал. Несильно, вполне мог бы гораздо громче, но эти звуки всё равно грозили доконать.

Впрочем, когда сосед распрощался и вторую ночь я встретила в одиночестве, легче не стало. Отвратительное состояние: накопившаяся монотонная усталость давила на виски, глаза закрывались сами собой, но дальше дело не шло, и заснуть всё никак не выходило. Я ворочалась, то и делo поправляла подушку, потом садилась и зажигала свет. Немного читала, быстро начинала клевать носом, снова укладывалась и всё повторялось по новому кругу.

Уснуть в итоге сумела только к утру, кажется, просто потому, что поезд сделал длинную остановку и перестал качаться. И неожиданно для себя самой проспала аж до полудня – всё-таки мне пoвезло, что билет на соседнее место до Фонта никому не понадобился.

Тoже та ещё странность. Неужели в Клари регулярно ездит кто-то, готовый покупать такие дорогие билеты? В вагоне имелось одно двухместное купе – первый класс, два обычных четырёхместных второго класса, а остальную часть вагона отдали под третий класс – ряды коек в два яруса, разделённых перегородками на небoльшие закутки. Такое смешение показалось странным, хотя я и не могла назвать себя знатоком поездов, слишком редко путешествовала.

Да что там, если совсем честно – всего три раза в жизни ездила куда-то дальше столичного пригорода. Первый раз, когда мы с Ангеликoй сбежали из родного городка, и два раза во время учёбы, когда мы ещё пытались навещать малую родину.

Перед тем как высовывать нос наружу, воспользовалась тем, что купе в моём единоличном распоряжении, и минут пятнадцать провела перед висящим на двери зеркалом, пытаясь сделать что-то с волосами. Вовремя, что и сказать. Заниматься этим надо было перед отъездом, а сейчас… В последнюю кварту было совсем не до причёски, поэтому когда-то аккуратная стрижка неровно обросла и потеряла форму. Кроме того, волосы у меня тонкие, после мытья пушатся, а без него уже на третий день, который как раз сейчас наступил, выглядят ужасно грязными. А если прибавить беспокойную ночь, после которой они прихотливо торчали во все стороны… тихий ужас. Хорошо, меня сейчас Лика не видит!