Илона Эндрюс - Лунная Заводь

— Лаверн мертв, — сказал Посад. — Я подумал, что вам следует знать.

Паук кивнул. Садовник протянул руку и срезал тычинку коротким толстым ножом. Это был второй человек, которого они потеряли в Трясине с тех пор, как Сериза покинула Крысиную нору. Первым был Тиболд, что не явился с докладом и которому вчера отрезали тычинку. Теперь Лаверн, который должен был сидеть в безопасности на базе.

Паук вышел из оранжереи и быстрым шагом направился в свой кабинет. У подножия лестницы стояла маленькая корзинка из тростника. Он посмотрел на нее секунду и поднялся по лестнице. На площадке стояли еще две корзины. Он прошел мимо них и оказался в коридоре наверху. Узкий коридор был усеян другими предметами, сплетенными из тростника. К стенам были прислонены штабеля носилок, корзины для белья и хлебницы. Круглые мусорные баки, поставленные друг на друга, образовывали колоннады из тростника. Замысловатые корзины соперничали за место с цветочными корзинами. Их сухой растительный запах смешивался с вонью водорослей, которая всегда наполняла дом.

Паук прорычал что-то себе под нос, увернулся от башни круглых кашпо, шатающихся при каждом его шаге, и протиснулся в маленькую комнату, служившую приемной для его кабинета. Вейсан сгорбилась в кресле, ее пальцы сплетали ковер из камыша. Куча тростника лежала у ее ног рядом с такой же большой кучей корзин.

При его приближении Вейсан вскочила на ноги, ее сильные руки разорвали сплетенный ковер.

— М'лорд!

— Пригласи Кармаша ко мне, — приказал он.

— Да, м'лорд.

Между ним и дверью стояло огромное тростниковое создание, похожее на полую утку. Паук пинком отбросил ее в угол.

— И перестань загромождать это место. Мы не торговцы корзинами.

— Да, м'лорд.

Он вошел в свой кабинет и прошел мимо прямоугольного массивного антикварного стола к окну. Кромешная тьма. Потребовалась доля вдоха, чтобы его улучшенные глаза привыкли, а затем темнота расцвела, раскрываясь перед ним подобно цветку, чтобы показать цепочку кипарисов рядом с затопленной равниной.

Кармаш ослушался его. Опять.

Гнев Паука привел его чувства в состояние перезагрузки, когда имплантированные железы впрыснули катализаторы в его кровь. Он отодвинул раму и распахнул окно. На него обрушился каскад ночных запахов и звуков. Его острый слух уловил особую походку Кармаша, и он повернулся лицом к двери. Шаги приблизились, и Паук ощутил мускусный запах пота разъединителя.

— Войдите, — рявкнул он. Последовала короткая пауза. Дверь распахнулась. Кармаш вошел внутрь, его неуклюжая фигура заслонила дверной проем. Он закрыл за собой дверь. С его седых волос капала влага. Ноздри Паука уловили запах болотной воды.

— Ты что, купался? — спросил Паук.

— Да, м'лорд.

— Вода была теплой?

— Нет, м'лорд. — Здоровяк переминался с ноги на ногу.

— Значит, это был скорее бодрящий, тонизирующий опыт?

— Да, м'лорд.

— Вижу.

Он повернулся к столу и уставился на кипу бумаг. Он слышал учащенное сердцебиение Кармаша.

— Милорд, мне очень жаль…

Паук ударил кулаком по столу. Толстая верхняя доска сломалась с деревянным хрустом. Ящики с треском распахнулись, выпуская поток рассыпанных бумаг, маленьких коробочек и металлических чернильниц. От обломков исходило едкое облако дорогих благовоний. Паук схватил половину разрушенного стола, верхнюю доску, ящики и все остальное и швырнул через всю комнату. Все это ударилось о стену и разлетелось на мелкие обломки.

Паук медленно, неторопливо развернулся на пятках. Вся кровь отхлынула от лица Кармаша, и его кожа по белизне соответствовала волосам. Паук сделал два шага к оставшейся части стола и изучил ее.

— Я разочарован в тебе, — сказал он.

Кармаш открыл было рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его. Паук присел на край обломка стола и посмотрел на него. От Кармаша исходил запах страха, который дрожал в его глазах, прорываясь сквозь сжатые пальцы его больших рук, проявлялся в том, как он слегка сгибал колени, готовый бежать. Паук изучал этот страх и впитывал его. На вкус он был сладким, как хорошо выдержанное вино.

— Давай повторим, — сказал Паук, произнося слова с кристальной четкостью тем терпеливым, медленным голосом, каким говорят с непослушным ребенком или женщиной, которую хотят вывести из себя. — Какая часть моих инструкций была тебе непонятна?

Кармаш сглотнул.

— Все части были понятны, м'лорд.

— Похоже нет, потому что твои действия не соответствовали моим словам. Произошло недоразумение. Давай закрепим это. Повтори то, что я приказал тебе делать.

Паук уставился на Кармаша тяжелым немигающим взглядом. Их взгляды встретились, и Паук увидел, как ужас смыл с глаз Кармаша всякое подобие мысли. Здоровяк впал в паническое оцепенение. Кармаш открыл рот. Не было слышно ни звука. Пот выступил у него на лбу и заскользил по бледной коже к белым кустистым бровям.

— Начинай, — сказал Паук.

Кармаш напрягся и выдавил из себя короткое слово.

— Вы…

— Я тебя не слышу.

Кармаш отвел взгляд, мышцы на его подбородке напряглись. Он быстро заморгал, застыв на месте. Паук изучал его шею, воображая, как он протягивает руку, хватается за горло стальной хваткой, давит дыхательную трубку, пока хрящи с легким хрустом не лопаются под его пальцами.

Кармаш попробовал еще раз.

— Вы сами мне сказали…

— Да?

Голос застрял у здоровяка в горле. Он уставился в пол широко раскрытыми, почти черными от расширенных зрачков глазами.

Слишком легко. Пресмыкайся, Кармаш. Раболепствуй и подчиняйся.

Кармаш слегка покачнулся. Его ноздри не расширялись… он забыл как дышать. Еще десяток ударов сердца, и он потеряет сознание. Паук поиграл с идеей довести его до этого момента и с некоторым сожалением отказался от нее. Слишком много хлопот, чтобы ждать, пока Кармаш придет в себя.

— Как долго ты будешь заставлять меня ждать? — Он позволил своему тону и взгляду немного смягчиться.

Немного было достаточно. Колени Кармаша задрожали. Ноздри раздулись, втягивая воздух в бешеном ритме, и Кармаш вздрогнул, оголяя каждый нерв. На мгновение он обмяк, как тряпичная кукла, готовая вот-вот развалиться на части.

Паук ждал. Вторая стадия страха — освобождение. Окаменевшее тело в панике цепенеет, разум замыкается, вращаясь на одной и той же мысли. Когда же тело отпускает, логика возвращается с готовой текучестью. Это была животная реакция, защитный механизм матери-природы, которая понимала, что, если дать ей шанс, ее незаконнорожденные дети будут думать, что они зарылись в землю, поэтому она освобождала их от тяжелого бремени их разума в моменты неминуемой опасности. «В сущности, мы всего лишь животные», — подумал Паук. Ну же, Кармаш. Повинуйся и не заставляй меня снова скалить зубы и класть тебя на лопатки. Я получаю от этого слишком большое удовольствие ради собственного блага.