Илона Эндрюс - Лунная Заводь

Зверек взмыл в воздух и исчез в темноте за окном.

Кальдар захлопнул окно.

— А где мы возьмем деньги? — пробормотала Игната.

— Возьмем драгоценности моей бабушки, — сказала Сериза. Она подумала об изящных изумрудах, оправленных в белое золото, тонкое, как шелк. Они ее связь с матерью, последняя связь с жизнью, которая могла бы быть. Ей казалось, что она вырывает кусок из сердца, но деньги должны были откуда-то взяться, и это был последний резерв, который у них был. — Мы продадим изумруды.

Игната разинула рот.

— Они являются частью приданного. Они подразумевались тебе на свадьбу. Ты не можешь их продать.

О, она могла бы. Она могла. Ей просто нужно было хорошенько поплакать, чтобы не разрыдаться во время продажи.

— Посмотрим.

— Сериза!

— Это всего лишь камни. Камни и металл. Их нельзя есть, они не согреют тебя. Мы должны заплатить долг, а детям нужна новая одежда. Нам нужны новые боеприпасы и продовольствие.

— Почему он не может заплатить? — Эриан кивнул в сторону Уильяма. — Он убил его.

— У него нет денег, — сказала Сериза. — А если бы и были, я бы их не взяла.

Уильям открыл было рот, но она встала.

— Вот и все, спор окончен. До завтра.

Она направилась к выходу на веранду, прежде чем разлететься на части.

СНАРУЖИ холодный ночной воздух обдувал Серизу. Она глубоко вздохнула и начала спускаться по балкону к двери, ведущей в ее любимое укрытие.

На балкон перед ней опустилась темная фигура. Дикие глаза уставились на нее. Уильям.

Как же ему удалось опередить ее? Она скрестила руки на груди.

Он выпрямился.

— Ты загородил мне дорогу, — сказала она ему.

— Не продавай их. Я дам тебе деньги.

— Мне не нужны твои деньги.

— Это потому, что ты все еще злишься из-за Лагара?

Она всплеснула руками.

— Ты глупый мужчина. Неужели ты не понимаешь? Лагар оказался в ловушке, как и я. Мы оба были рождены для этого, мы не могли уйти, и мы знали, что в конечном итоге убьем друг друга. То, что мы хотели, не имело никакого значения. По крайней мере, он мог бы сбежать, но я застряла здесь из-за семьи. Я не любила его, Уильям. Там не было ничего, кроме сожаления.

— Тогда возьми эти чертовы деньги.

— Нет!

— Почему?

— Потому что я не хочу быть обязанной тебе.

Он зарычал.

Послышались быстрые шаги. Они оба обернулись.

Из-за угла выбежала тетя Пет.

— Сериза?

О Боги, неужели они не могут оставить ее в покое хотя бы на минуту? Сериза тяжело вздохнула.

— Да?

— Вернулись ребята Кальдара. Они нашли дом, где прячется «Рука», и сфотографировали его. — Прохрипела тетя Пет. — Подожди, дай мне отдышаться. — Она сунула фотографии.

Сериза взяла фотографии и поднесла их к слабому свету, просачивающемуся через окно. Большой дом со стеклянной теплицей сбоку. Ребята Кальдара подобрались очень близко. Ей придется поговорить с ним об этом… не стоит так рисковать.

Тетя Пет выхватила фотографии из ее рук и шлепнула одной поверх стопки.

— Остальные не важны, вот на эту посмотри!

На фотографии был запечатлен крупный план теплицы, сделанный через прозрачное стекло. Двухметровый обрубок дерева печально торчал из земли. Ствол дерева был голубым и прозрачным, будто сделанным из стекла. Дерево Заемщика — одно из самых странных волшебных растений.

Сериза подняла глаза.

Тетя Пет разбушевалась.

— Ты знаешь, для чего используют это дерево. Подумай, Сериза.

Сериза нахмурилась. В небольших количествах деревья Заемщика срубали для производства стимуляторов, которые связывали человека и растение. Уильям сказал, что «Рука» полна уродов, некоторые из которых, вероятно, имеют привитые части растений и нуждаются в катализаторах. Это дерево точно было довольно большим, и его срубили до корня, так что им, должно быть, понадобилось чертовски много стимуляторов.

Единственная причина запастись таким большим количеством стимулятора — это заниматься трансформацией кого-то с помощью магии. Но кто так нужен Пауку? Все его парни уже преобразились настолько, насколько это было возможно. Это должны были быть пленники. Но прививать им что-либо кажется бессмысленным… нет, он должен был сделать очень специфические вещи, чтобы достичь ментального контроля над ними, и в таком случае это были бы…

Фотографии выпали у нее из рук. Сериза отшатнулась.

— Он слияет мою маму!

Мир побелел от ярости и паники. Ее голова стала горячей, а пальцы ледяными. Она застыла, как ребенок, пойманный в ловушку в как раз перед тем, как его обнаружат. Мимо нее пронеслись воспоминания: мама, с голубыми глазами и ореолом мягких волос, стоит у плиты с ложкой в руке, что-то говорит, такая высокая… Выходит на крыльцо, держась за руки, поправляет волосы, читает ей в большом кресле, она прижимается головой к плечу мамы, запах мамы, ее голос, ее…

О, мои Боги. Все ушло. Все ушло навсегда. Мама ушла. Мама, которая могла все исправить, не могла исправить это. Слияние было необратимым. Она исчезла, исчезла…

Нет. Нет, нет, нет.

Сокрушительная тяжесть вздулась в груди Серизы и попыталась повалить ее на пол. Она сжалась от боли, ее горло сжалось тугим кольцом, и она заставила себя уйти, полуслепая от слез.

— Мне пора. Так никто не увидит.

Чьи-то руки подхватили ее. Уильям понес ее прочь от тети Пет, прочь от шума, доносившегося из кухни, к двери, вверх по лестнице, а затем в ее маленькую комнату. Ее лицо было мокрым, и она уткнулась ему в плечо. Он обнял ее своими теплыми руками и опустился на пол.

— Они слияют мою мать. — Ее голос прозвучал сдавленно. — Они превращают ее в чудовище, и она все понимает. Она должна понимать, что они делают. Все время.

— Тише, — пробормотал он. — Тише. Я с тобой.

Прекрасная улыбка матери. Ее теплые руки, глаза, полные смеха. Ее «у меня самые глупые дети». Ее «радость моя, я люблю тебя». «Ты прекрасно выглядишь, дорогая». — Все ушло навсегда. Не будет ни прощания, ни спасения. Все эти смерти, вся эта борьба — все это было напрасно. Мама не вернется к ней и Ларк.

Сериза уткнулась лицом в шею Уильяма и беззвучно заплакала, сквозь слезы сочилась боль.

СЕРИЗА открыла глаза. Ей было тепло и уютно, она прислонилась к чему-то. Она пошевелилась, подняла голову и увидела, что на нее смотрят два карих глаза.

Уильям.

Должно быть, она заснула, запутавшись в нем. Они сидели на полу, куда он опустился в самом начале. Он даже не пошевелился.

— Как долго ты здесь сидишь? — спросила она

— Около двух часов.

— Ты должен был меня отпустить.

Она пошевелилась немного, но он не отодвинулся.

— Я не возражаю. Мне нравится обнимать тебя.

Сериза прислонилась к нему спиной и положила голову ему на плечо. Он напрягся и крепче прижал ее к себе.