Светлана Людвиг - Коварные ступеньки

— А-а, — понятливо протянул он и подмигнул. — Ладно, я ничего не видел. В конце концов, я тоже не откажусь от домашнего экземпляра.

Казалось бы — такая мелочь, а я уже растаяла. Это ведь правда будет не моя книга, а наша общая. Надо только решить, регистрировать её через знакомых или пусть так стоит.

— Правда, я не понимаю, почему ты листаешь эту безусловно редкую, но бесполезную сейчас книгу. Из библиотеки ведь забрали Джугашвили. Наверняка, он вам и нужен, — вмешалась Соня в наше милование.

— Не факт. Могли забрать для отвода глаз, — вступилась я.

— И спалить книгу, в которой есть нужный им рецепт зелья? — возмутилась моя напарница.

— Рецепты и переписать можно. В любую тетрадь, — не согласилась я. — А вот подставлять и устраивать пожар, если мы нигде больше не сможем найти намёки… Не вижу смысла.

— Вас убрать? Давно пора, а тут такой случай.

— И Гедальевича просто так? Не знаю… — протянула я, недовольно морщась. — В любом случае, Виридиана я просмотрю. Мне кажется, тут обо всех редких пакостях есть упоминания.

Не исключено, оценила Соня толщину тома. — Как он тебя не придавил, вообще не понимаю. Но, в любом случае, лучше позвонить кому-нибудь и отправить за Джугашвили, — закончила она и выразительно на меня посмотрела.

— Нет, — отрезала я.

— Почему?! — не поняла она моей категоричности.

— Потому что по зельям надо просить либо кого-то из семьи, либо мою «коллегу», — фыркнула я. — И если в первом случае просто «нет», то во втором — нет-нет-нет!

— Лера же нормально выходит на работу в выходные?!

— Вот именно! — ткнула я пальцем в собеседницу. — В этом вся проблема, понимаешь? Если я её о чём-то попрошу, по приезду буду слушать, как она героически страдала, вечеровала из-за моей длительной командировки и даже ради меня самоотверженно сбегала в воскресенье в библиотеку, чтобы спасти мне жизнь. Ни-за-что!

— А что тебя в этом всём смущает? — не поняла Соня.

— То, что она вечерует по собственной глупости: не хватает мозгов и умения распределить рабочее время. И когда она ноет, я очень хочу ей это сказать, но не могу: она обидится и устроит войну в кабинете. Так что даже не проси, это слишком сложно.

Ваня, до этого молчавший, осторожно заикнулся:

— По-моему, логичнее было бы привлечь твоих родителей. Или у тебя с ними натянутые отношения?

— У меня с ними прекрасные взаимоотношения. Но нет.

— Почему? Хочешь выглядеть самостоятельной? Или они откажут в помощи?

В этой части молчала Соня, за что я была ей благодарна. Отношения мои с родителями объяснить было очень трудно, но всё же нашла в себе силы и попыталась:

— Нет, папа с удовольствием поможет. Несмотря на ежемесячные причитания, что мне пора бросать «это моё хобби» и идти работать «на себя», то есть на них с дядей, папа всегда с энтузиазмом влезает в любое моё расследование, стоит только при нём заикнуться.

— Так в чём тогда проблема? — запутался Ваня окончательно.

— Он гарантировано меня взбесит.

Дальше разговор не задался — собеседники не знали, что бы такое мне сказать, поэтому я с чистой совестью уткнулась в книгу. Их беседа шла фоном, однако порядком отвлекала. Я едва не прохлопала нужную страницу, однако в последний момент зависла и всё-таки прочитала её от начала до конца.

Брови полезли на лоб, на лицо наползла улыбка. Я понимала, что в таких ситуация логичнее хмуриться и сокрушаться, как же это они такое паскудство сотворили. Но радость от раскрытого дела и простота аферы меня восхитили. А мы-то тут гадали: долголетие, ум… намного проще — деньги.

Всё сразу встало на свои места, даже то, что, казалось бы, отношения к делу не имело. И заинтересованность инвесторов; и разговор двух тёток в магазине про непомерные цены на обучение, который я по глупости своей с гимназией даже не связала; и явная невменяемость родителей; и попустительство к романам с учителями; и, самое главное, небрежность в поведении виновных — будто они знали, что им всё сойдёт с рук, подкинуть бы мало-мальски подходящий предлог.

— Лида! — позвала меня Соня. — Ребята выяснили, зачем Яна заходила в «Газпром». Антон Васильевич хочет это торжественно объявить.

Для меня её слова переварились в совершено другой вопрос, на который я решила тут же и ответить:

— В областной магреестр предприятий. Дарила или переписывала на Фёдора Михайловича акции гимназии.

— Лида!!! — донёсся от плитки возмущённый рык. — Если ты всё знала, то зачем надо было народ гонять?!

Я не знала! крикнула я, а потом подумала и подошла поближе, чтобы видеть очень злобное лицо замначальника. Я только сейчас сообразила, когда нашла их зелье.

— Какое?! — встрепенулись все. Никто даже не спросил, уверена ли я. Видимо, внезапное прозрение посчитали за доказательство.

— У него нет универсального названия. Суть в том, что выпивший проникается к словам опоившего крайней симпатией и начинает их воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Если человеку дать установку, то его вряд ли что-то переубедит и не устрашат никакие преграды. Чем-то напоминает зелье безграничного доверия, но жертва куда сдержаннее и адекватнее, действие зелья не проходит со временем — лишь слегка притупляется, оставляя самые яркие «команды».

— А установка какой может быть? — заинтересовался Антон Васильевич. — Например, «приводите своих детей к нам»?

— В точку! — подтвердила я, довольная донельзя сообразительностью начальника. — Опои всех невзначай на дне открытых дверей или в любом другом месте и назначай баснословную цену за обучение.

— Непонятно только, зачем так подставляться и убивать своих же учеников, — проворчал замначальника маглиции, хмурясь.

— Антон Васильевич, — позвала я, потом ещё раз заглянула в книгу, чтобы не наврать, и раскрыла «тайну»: — там такой способ подготовки печени к варке, что им ещё и не любой гимназист подойдёт. Там и возраст, и состояние органа изначальное, и время «убивания», и даже специальный состав, которым печень предлагается протравить. Я вообще удивлена, что им это удаётся. Как в первые наборы-то кого-то нашли — там же старшие классы формировались из учеников других школ. Бешеные требования к старостам должны быть. Ведь, по-хорошему, неизвестно, кто из семи пойдёт под нож.

— Кстати, среди них всё же есть маг-разумник? — пустила шпильку Соня, памятуя о моём первом громком заявлении.

— Ай, — смущённо отмахнулась я, — они зелья тут делают в промышленных масштабах. Думаю, сами выбирают конкретных учеников и потом, подлив слабую версию этого же состава, но на говяжьей печени, обрабатывают классных. Делов-то, если в любой момент старосту можно заменить, хоть в начале десятого класса, хоть в середине года. У них и для возмущённых родителей такое хранится. Да, действует меньше, зато срок годности больше.