Пэм Годвин - Кровь Ив

Я пыталась сбежать. Мать твою, я пыталась всякий раз, когда Мичио открывал дверцу в клетку. Но каждая попытка вознаграждалась стремительным ударом по ребрам. Он бил меня сильно и часто, удары были слишком быстрыми, чтобы их парировать. Его сила была неудержимой, а отсутствующее выражение не сходило с лица. Я, может, и могла двигаться как он, но я не могла перехитрить его или пересилить, и синяки на моем теле множились. В конечном счете, я перестала пытаться.

Когда мужчины могли провезти заточенную в клетку женщину в кузове пикапа через несколько штатов, и их никто не остановил, это признак того, что цивилизованному миру совсем пришел конец. Мы миновали одиноких бродяг, группы мужчин, видели несколько перестрелок уже в процессе, и все же никто не пытался остановить наш караван или приблизиться к нему. Наверное, они посчитали меня нимфой.

Кричащей, умоляющей, связно мыслящей нимфой. Да какая разница. Я не переставала звать на помощь.

Атрофия сказывалась на моих мышцах. Я не могла стоять, не могла полностью вытянуться. Так что мои руки и ноги ослабели и усохли, и мои штаны начали висеть на бедрах. А запах… Кожа моей одежды защищала от ветра, но милостивый Боже, она воняла потом и упрямством.

И тем не менее я отказывалась раздеваться, особенно когда мы добрались до снега и льда в горах Колорадо. Было пару дней, когда я была уверена, что лишусь нескольких пальцев на руках и ногах от обморожения, но именно утесы заставили мое давление подскочить до опасной отметки.

Утесы.

Каждая дорога, по которой мы ехали, огибала крутые скалы по самому краю. Как я умру? Грузовик утратит сцепление с дорогой, свалится с края горы и взорвется огненным адом? Или Мичио вытащит меня из клетки на самой высокой точке и сам меня сбросит?

Я переживала легкие панические атаки по мере того, как караван продвигался на запад через Юту, затем на юг вдоль длинного горного хребта утесов. От сильных изменений высоты над уровнем моря и климата мой желудок крутило, а тело то дрожало, то замерзало.

С каждой милей клетка как будто становилась все меньше и меньше. Мне томительно хотелось встать, потянуться, побегать. «Мне нужно выбраться, выбраться, выбраться!» Я пыталась кричать, пинать стены клетки и бить их кулаками, плевать им в лица. Ничто не трогало моих похитителей.

В Аризоне федеральная магистраль между штатами проходила среди стен узких ущелий. Вместо каскадов вечнозеленой растительности здесь были красновато-коричневые скалы. Моя кончина простиралась вокруг меня, в голове то и дело вертелся финал фильма «Тельма и Луиза» [26] В конце этого фильма главные героини, окруженные копами, на полной скорости направляют машину в Большой Каньон, предпочитая умереть, но не быть арестованными. . От этого мое отчаяние становилось еще более отчаянным.

Во время одной из наших остановок на отдых в богом забытой жопе мира, я криками привлекла внимание Мичио, как часто делала это, пока он копался в сумке с припасами возле грузовика.

— Ты помнишь пророчество? Утес, Мичио? Ты привез меня в блядскую страну утесов! Таков твой план? Ты действительно хочешь моей смерти?

Как Джесси и Рорк меня найдут? Я так далеко. Слишком далеко. Потребуется настоящее чудо.

Как и ожидалось, Мичио ничем не показал, что услышал меня. Но я не унималась. Я кричала и молила на протяжении всей поездки через пустыню Невады, пока сердито смотрела на возвышающиеся каменистые пики нескончаемых утесов.

Только когда мы добрались до Лас Вегаса, я наконец-то успокоилась настолько, чтобы съесть обрезки мяса, которые Мичио бросил в мою клетку.

— Куда мы направляемся? У вас вообще есть место назначения?

Ответом мне стало раздражающее выражение из ничего. Когда он повернулся и забрался в кабину, я показала его спине средний палец и закричала:

— Иди на хуй, жалкий бесплодный хер!

Это был момент слабости. На самом деле, я не отказывалась от него. К тому же, пылкость лучше безразличия, верно? Даже если моя пылкость была неприличной, инфантильной и пиздец какой взбешенной. Как минимум, от этого кровь продолжала циркулировать по телу, и кожа согревалась.

Мы проехали Лас-Вегас без остановок. Эксцентричный гудящий город порока лежал горами руин. Сгоревшие небоскребы смотрели на перевернутые автомобили, разбитые вывески и выпотрошенные игровые автоматы. Я буквально чувствовала горелый запах бесполезных сожженных денег.

Вскоре раскрошенный бетон и стекло уступили место коричневому пейзажу. Земля, пыльный ветер, растительность без листьев — куда ни посмотри, все коричневое. День клонился к вечеру, солнце позади нас опускалось. Почему мы опять направлялись на восток?

Все знаки указывали на плотину Гувера. Буквально. Дорожные знаки отсчитывали мили до знаменитой туристической достопримечательности. Если я правильно помнила, это также крупнейшая гидроэлектростанция в мире.

Крепость в каньоне, которая снабжалась электричеством благодаря воде, и где имелись мили подземных туннелей. Плотина Гувера была именно таким практичным и претенциозным местом, откуда Дрон решил бы править.

Я задрожала вопреки ветру, нагретому лучами солнца.

Прошло меньше часа перед тем, как массивные утесы сомкнулись вокруг нас. Я знала, что осталось уже недалеко, когда начали появляться электрические подстанции, стальные решетки, мощная колючая проволока и трансформаторы, торчавшие из крутых поверхностей скал.

Тогда-то я увидела их.

Грузовик вильнул, объезжая нимфу на дороге. Это была первая из долгого строя хромающих нимф. Одна, затем две, затем дюжины. Они шли в направлении дамбы, опустив головы, и свалявшиеся волосы свешивались им на лица.

Я не могла их чувствовать, ни единого ледяного укола, и это озадачило меня куда сильнее, чем тот факт, что они, похоже, не чувствовали меня.

Со своего места в кузове грузовика я смотрела за накренившиеся линии электропередач, выгибала шею, чтобы посмотреть за извилистые повороты дороги, выискивая хоть какую-то реакцию у каждого болезненного существа.

Нимфы не поднимали головы, не переводили взгляда глаз без зрачков и не сбивались с решительного продвижения вперед. На некоторых висела обрывки драной одежды. Другие были совершенно голыми, и их кожа запеклась на солнце. Мое сердце ныло, когда я смотрела, как они тащились вперед, их худые фигуры дергались с каждым шагом, спины сгибались под хворью вируса. Теперь я не могла ощущать их боль, но я явственно ее помнила. Они в такой же ловушке, как и я.

Когда я в последний раз ощущала их ледяной шепот в своем нутре? В Вирджинии? Прямо перед тем как я потеряла сознание на две недели? Тогда что-то во мне изменилось? Или я потеряла способность ощущать их, когда обрела свою новую силу?