Пэм Годвин - Кровь Ив

Хоть это дитя и не было биологически его ребенком, он бы сражался за эту девочку, как за свою. Он сохранял сознательное мышление, а значит, он мог рассуждать, формировать идеи и анализировать. Дрон мог прочесть его мысли и тем самым узнать любой план, который он мог бы придумать, но Мичио был самым умным мужчиной из всех, кого я встречала. Его гениальный разум всегда был на десять шагов впереди. Если кто и мог придумать выход из такой ситуации, то это он.

Когда последний лифт поднялся до верха, вибрации тли в моем нутре стали сильнее. Я подняла голову, выгибаясь, чтобы посмотреть за Мичио, когда двери открылись.

Меня приветствовал солнечный свет, вспышка тепла ослепила мои привыкшие к пещерам глаза. Я прищурилась, моргая, окидывая взглядом улицу, устрашающий обрыв дамбы и сотни ждущих тлей.

Море зеленых жуков наводнило улицу, которая тянулась вдоль изогнутого хребта стены. Громогласный гул, рябью прокатывающийся по их позвоночникам, отражал их голод, но они меня не беспокоили. Одна мысль, одно желание, которое мне не нужно загадывать, пока не будет необходимости, и они превратятся всего лишь в кровавые кляксы на асфальте.

Если только сила Дрона не сможет заблокировать меня.

Мой пульс ускорился, затем сделался лихорадочным, когда я посмотрела на огромную дамбу, тянувшуюся до ущелья внизу. Свисая с плеча Мичио в центре этого пика, я была окружена бескрайним, широким голубым небом. Отсюда один путь — вниз. А в предрешенном конце меня ждал мужчина, который, скорее всего, меня столкнет.

Дрон стоял на небольшом бетонном выступе, который выдавался над задней частью дамбы. Пока Мичио нес меня к этой смотровой площадке, пауки-охранники окружили нас, торопя вперед, вдоль полустенки выступа и прочь от тли.

Массивная ширь дамбы и красные скалы каньона по обе стороны врезались в платформу цемента внизу. Огромное отвесное расстояние до низа заставило мои внутренности скрутиться от головокружительного ощущения нестабильности.

Никто не мог пережить падения с этой дамбы, даже Мичио с его способностями к исцелению. Удар просто размозжит тело на куски.

Мичио посадил меня на узкий край выступа возле Дрона, и паника вспыхнула в моих нервных окончаниях. Я не могла пошевелить руками, не могла держаться за край. Мое чувство равновесия и так испорчено от головокружения, но становилось лишь хуже из-за отсутствия устойчивого положения ног.

Я ринулась вперед, отпрянув от отвесного склона и вжавшись всем весом в Мичио. Я хотела умолять, чтобы он защитил меня, подхватил и унес от края, окружил меня своей силой, но моя мольба лишь станет для него пыткой. Нет никаких сомнений, что он пребывал в таком же ужасе, как и я.

Шесть пауков-охранников образовали барьер, не дающий сойти со смотровой площадки. Если я каким-то образом смогу упрыгать от твердой хватки Мичио на моих веревках, мне также придется пропрыгать через них. И хоть я не могла видеть ничего за роем тлей на улице, я подозревала, что еще больше пауков контролируют оба края дамбы.

Солнце выглядывало над восточным горизонтом, подмигивая мне яркими блестящими лучами, совершенно не тревожась о том, что будущее моей дочери буквально висело на волоске. Его жаркие лучи мало согревали холодный ветерок, который охлаждал пот на моем лице.

Я обратилась внутрь себя, набираясь храбрости, и посмотрела в глаза Дрона.

— Почему мы здесь, на высоте сотни этажей в воздухе? — искушаем мою блядскую судьбу?

— Шестидесяти семи этажей, — Дрон прислонялся к метровой стенке, окружавшей смотровую площадку. Он держал руки в карманах, а его плащ шелестел по ботинкам. — Сегодня рождественское утро.

Как будто это все объясняло. Он же мусульманин, черт подери. Но он по какой-то причине выбрал рождественское утро, чтобы привести меня на этот выступ. Мой живот переполнился ужасом.

— Семьдесят процентов этой страны верило, что их спаситель родился в этот день, — он перевел взгляд, чтобы посмотреть на пейзаж скалистых утесов. — Где был их спаситель, когда я выпустил вирус? Если я в их библии — чума, почему тогда их бог не спас их от меня?

Рорк сказал бы, что конец света входил в Божьи планы, но вести религиозные дебаты с психом, ненадежно примостившись на краю Плотины Гувера, казалось ужасной идеей.

— Я не верующая, — я подалась поближе к Мичио, пытаясь скользить ногами по земле, но его хватка на моих бедрах удерживала мою задницу на краю.

Дрон потер складки своей щеки.

— Но ты веришь, что плод в твоей утробе спасет человечество?

Это не было вопросом религиозной веры, духовности или научного исследования. Пророчество было необъяснимым. Феномен, который противоречил всем человеческим концепциям. Каждое предсказание Анни сбылось, и те из нас, кого это затронуло, не могли отрицать его подлинность. Ни я. Ни мои стражи. Ни Дрон. Должно быть, это пожирало его гнилое, обезумевшее сердце. Но я не хотела давать ему причину скинуть меня с края, так что держала рот на замке.

В мгновение ока он накинулся на меня, его когти впились в мое лицо, а его грудь заставила меня откинуться назад. Верхняя часть моего туловища перевесилась через край, дыхание застряло в горле. Что ж, хотя бы я не находилась лицом вниз и не смотрела своей смерти в глаза.

Мичио стоял сбоку, его руки висели, глаза остекленели. Он не смог бы пошевелить и пальцем, чтобы поймать меня, и это падение убьет его так же гарантированно, как и меня.

Я мысленно потянулась к ниточкам тли и послала безмолвную команду.

«Атаковать Дрона. Убить Дрона».

Дрон расхохотался.

— Ты не можешь контролировать мою армию, Эвелина, — его нижнее тело прижимало мои ноги к стене — единственное, что удерживало меня от падения. — Мы добрались до дилеммы причинно-следственной связи. Ты знаешь, что это такое?

Я не могла дышать, не могла наполнить свои легкие. Мои руки извивались под веревкой, хватая ткань его рубашки, но не имея возможности уцепиться.

— Что появилось первым? Я или пророчество? — его гнилостное дыхание обдавало мое лицо. — Твоя смерть от утеса предсказана потому, что я тебя сброшу? Или я сброшу тебя из-за пророчества?

«Не сбрасывай меня. Твою ж мать, не отпускай меня». Я не могла понять, то ли он играет со мной, то ли совершенно серьезно собирается скинуть меня. Наверное, и то, и другое. Мой желудок совершил кульбит, вытолкнув желчь к моему горлу.

Я напрягла руки под путами, все мое тело было удушающе связано, как скатанный в рулон ковер. Где та дополнительная длина веревки, которая крепилась к моей спине? Мое сердце пропустило удар. Она была намотана на руку Мичио. Если я упаду, он поймает меня? Или он упадет со мной? О Боже, я не могла видеть веревку, не могла видеть его вообще. Блядь, все, что я могла видеть, — это его тело, расплющившееся рядом с моим на шестьдесят семь этажей ниже.