Пэм Годвин - Кровь Ив

Её руки были подтянутыми, сильными, попка в дениме казалась круглой и крепкой. Сияющая кожа, изящная шея, а майка с трудом удерживала полные торчащие груди. Очень даже живая, и не просто женщина. Женщина, от которой перехватывает дух, мать вашу. Моя реакция оказалась бурной, от неё член затвердел, дыхание сделалось тяжёлым, мышцы разогрелись и напряглись от первобытного порыва взять над ней верх и оттрахать.

— Анни? — она приблизилась к хихикающему призраку, и её губы изогнулись вопреки печали, искажавшей её лицо.

Чего не хватало, так это шока. Эта женщина могла видеть мёртвых людей, и похоже, не удивлялась этому. Это было неизменным? Или это особая связь?

Её огромные глаза, светлость её волос и черты лица являлись зеркальным изображением Анни. Её дочь.

Анни проплясала в мою сторону, напевая что-то о божьих коровках. Но я не мог отвести взгляда от женщины, поглощая её красоту жадными глазами и забывая дышать от того, что ещё больше крови прилило к моему члену.

Затем до меня дошло. Женщина выжила. Одна женщина и Бог знает сколько мужчин. Мои плечи напряглись, а мои мысли сделались дикими, порочными.

Желание защитить.

Как мир природы уверенно отвоёвывал назад мощёные дороги и металлические конструкции, так и мужчины возвращались к самым первобытным инстинктам. Её будут ценить, на неё будут охотиться, за неё будут сражаться, на неё будут заявлять права… и её разрушат.

«Защити мою мать».

Анни прыгнула через заросли, остановившись в футе от меня. Женщина попёрлась за ней, слишком отставая и теряя след.

Анни жестом показала мне нагнуться, и когда я подчинился, она быстро затараторила о местах и событиях, стражах и демонах, и вещах, которые не имели смысла. Я сосредоточился на деталях, укладывая их в памяти, но её последние слова, о будущем, о будущем своей матери и моей роли в нем, вышибли весь кислород из моих лёгких.

Я отпрянул назад, стиснув зубы и едва не кроша их.

— Нет.

Она наклонила голову.

— Ты обязан.

Я провёл рукой по волосам, дёрнув за кончики. Я не хотел верить ей. Я мог это изменить, черт подери. Ничто не являлось абсолютной истиной.

Но когда она метнулась в сторону, ведя свою мать в сторону моего лагеря, я знал, что как бы сильно я ни старался, все, что она мне сказала, воплотится в жизнь. Пророчество, которое она проговорила мне на ухо, наполнило меня силой, ужасной болью и всем, что находилось между этим.

Иви. Два года после апокалипсиса.

Смерть окружала меня, заражая горный воздух, пропитывая мою рубашку, джинсы и рыча в ущелье под моими болтающимися ногами. Впереди меня ещё ждала адская схватка, но усталость, от которой ныли кости, полосовала когтями мою силу воли. Из-за пота мои руки скользили по верёвке — единственному предмету, предотвращавшему фатальное падение.

Верёвка крепилась к вершине скалы. На расстоянии вызывающего подъёма. Слишком вызывающего. Слишком, блядь, далеко. Какая паршивая мысль, когда я корчилась в пятнадцати метрах над землёй. Над ними. Собравшись внизу, они шипели слюнявыми, свистящими звуками, распыляя комки агрессии через насекомоподобные рты.

Дюжины тел в жёстких панцирях заполнили низ ущелья. Некоторые уже начали угрожающе карабкаться вверх, их острые когти вонзались в поверхность камня и сокращали расстояние. Становилось только хуже от моей внутренней связи с ними, своеобразной биологической странности, эволюционировавшей внутри меня. Я могла чувствовать их прежде, чем увижу или услышу, словно тысячу резинок, щелкающих внутри меня.

Я зажала конец верёвки между ботинками и вытянулась вверх, нейлоновые волокна заскрипели, покачиваясь под моим весом. Палящее солнце проникало через просвет в деревьях, слепящее и невыносимое. Я облизала потрескавшиеся губы и вытерла лоб о плечо, слишком поздно осознав, что только что извозила лицо в гнилой крови.

Что бы я сейчас отдала за ледяное пиво и чистый душ в своём обшитом досками доме в Миссури. Моя семья…

Все погибли. Мертвы.

Боль пронзила мое сознание, распространилась по челюсти и сдавила горло. Горе — худший враг, подкрадывающийся незаметно, душащий и калечащий.

«Прекрати это, Иви».

Я сжала руки, крепче обхватывая ими верёвку. Но жуки на стене подо мной набирали скорость, имели помощь когтей, и их вёл голод. Теперь уже три метра. Я не смогу вскарабкаться быстрее их. Перенеся вес на одну руку, другой я потянулась к винтовке, поправив то, как она висела на ремне, пересекавшем мою грудь, и надеясь на точный прицел.

Наведя ствол на ближайшего жука, я нажала на курок. Пуля отскочила от камня в футе от щелкающего челюстями создания . «Дерьмо». Я нажимала снова и снова. Промазала. Промазала. Промазала! Моё кровяное давление взлетело до небес.

« Я, блядь, пережила падение цивилизации, мутации, анархию и монстра, который все это начал , — глубокий вдох. — Я могу это сделать ».

— Иви, — голос Джесси донёс влажный бриз. — Забудь про оружие и карабкайся, как я тебя учил. Останавливаешься и приседаешь.

Легко ему говорить. Этот ублюдок не болтался над узким ущельем, битком набитым мутировавшими людьми. Заражённая слюна свисала с искажённых челюстей. Нити маслянистой мерзости болтались из стороны в сторону, полосками оседая на раздувшихся грудях. А запах… Тухлый и разлагающийся, я чувствовала это дерьмо в глубине горла.

Подступила желчь, душа мои слова.

— Катись в ад, Джесси!

Он присел на краю утёса на несколько ярдов выше.

— Уже там, милая.

Его медный взгляд захватил меня в плен, посылая вызов, который не имел никакого отношения к моей технике подъёма. Он не из тех мужчин, которые легко показывали привязанность. Вместо этого он наблюдал за мной издалека, подкрадываясь как голодный хищник. Хищник с взъерошенными как после сна волосами, губами, созданными для поцелуев… и сердитой хмурой гримасой.

О, он хотел помочь мне. Рука сжимает лук и стрелу, глаза смотрят остро, мышцы напряглись — он весь вибрировал нуждой кинуться и спасти. Все, что мне нужно было сделать, — сказать одно слово, и он выдернул бы меня в безопасность. Но это противоречило самой цели тренировки.

Намотав веревку на одну ногу, я прижала ботинок к другой ноге, зажав конец с узлом. Остановиться и присесть? Точно. Это усилие перенесло больше веса на мою ладонь и плечо, напрягая суставы и заставляя их хрустеть. Боже, это обжигало.

Я не считала себя худосочной. Скорее, миниатюрной, но сильной. И все равно было адски больно удерживать пятьдесят килограмм на одной руке. Но не настолько больно, чтобы позволить карабину М4 повиснуть на ремне. Винтовка с коротким стволом бесчисленное количество раз спасала мне жизнь с тех пор, как вирус ударил два года назад. Будучи всегда заряженным [1] «Взведенный и запертый» относится к методу ношения пистолета, часто модели semiauto 1911 года с патроном уже в камере, а курок взведен назад и готов к стрельбе. , он спасёт меня вновь.