Пэм Годвин - Кровь Ив

Моя ладонь сама собой потянулась и погладила рельеф его груди.

Его мышцы напряглись под моими пальцами. Опять-таки, он не оттолкнул меня. Он хотел выражения привязанности, нуждался в нем. Что он сделает, если я потребую, чтобы мы продолжили с того места, где остановились во Франции, и зашли дальше того первого и единственного поцелуя?

Пока я блуждала по его груди, по нему прошлась дрожь. В выражении его лица проступила борьба с кое-чем знакомым мне. Его возбуждение было осязаемым, оно электризовало воздух, учащало его дыхание, ускоряло мой пульс. Если я озвучу это, он сбежит? Есть лишь один способ узнать.

— Мы оба хотим этого. Если ты беспокоишься о своем самоконтроле…

— Иви…

— …я остановлю тебя. Я скажу нет, пока мы не зашли слишком далеко.

Его костяшки пальцев побелели вокруг мыла.

— Я бы не…

— Ты бы не что? Не остановился бы? — я провела ладонью по безволосым кубикам его пресса, прикоснулась к V-образному изгибу бедер. — Ты бы не принудил меня. Доверился мне в том, что я скажу нет.

Тени сделали его расширившиеся зрачки еще глубже. Прошла секунда. Вторая. Тре…

Мыло упало с влажным плюхом.

Он схватил меня за талию и дернул к себе, опуская губы к моему рту. Электрическое скольжение его губ прострелило все мое тело, движения его челюстей были сдержанными и медленными, но аппетитно захватывающими весь рот. Наконец, он лизнул шов губ, требуя, чтобы его впустили. Я сдалась на следующем вдохе и разомкнула губы.

Первое прикосновение языка Джесси стало шоком для моего организма. Следующее накрыло меня как приливная волна, пронеслось по каждой клетке моего тела, покалывая пальцы на руках и ногах. Наши рты слились, наши дыхания столкнулись, и наши руки начали двигаться.

Его ладони скользнули в мои волосы и стиснули мое бедро сзади. Я приподнялась на цыпочки, карабкаясь по его возвышающемуся телу и обвивая руками шею.

Наклонив мою голову ладонью, он углубил поцелуй, и его сдержанность слабела с каждым проникновением его языка в мой рот.

— Скажи нет.

Поцелую? Я рассмеялась ему в рот и крепче вцепилась в него.

— Еще рано.

Он впился пальцами в мою спину, прижимая меня ближе и под лучшим углом проникая в мой рот. Я обняла его плечи, упиваясь скольжением наших грудей. Тем, как он поднял меня и расположил мой пах у своего живота. Я знала, что он чувствует кожей трение моих лобковых волос. Он никогда не контактировал так близко с моей наготой.

Мы целовались целую вечность, восполняя так много упущенных моментов. Он сосал, лизал и упивался моим ртом, интенсивность и умелость его языка выражала его мысли прежде, чем он их озвучил.

— Блядь, Иви, — пылкие нотки окрасили его дыхание. — Возле резервации был родниковый ручей, — его ладони блуждали по округлости моей попки, пальцы скользнули между и сжали плоть ягодицы. — Вода была такая чистая и прозрачная, что на вкус чувствуешь минералы из почвы и упавшие веточки горной мяты, — он куснул и потянул зубами мою нижнюю губу. — Ты на вкус такая же, — он пососал мой язык и отпустил. — Естественная, — еще один глоток. — Жизненно необходимая, — затем он поцеловал меня так, словно пробовал на вкус свои воспоминания с моих губ.

«Господи, смилостивься». Я затерялась в его поэтичной честности, в жаре его рта, в бархатном ощущении его губ. Я хотела познать его полностью, ощутить его больше.

Вода лизала наши бедра, влажность в воздухе окутывала теплым коконом. Во мне взрывалось так много ощущений, но одно в особенности сосредоточилось ниже талии и пульсировало между ног.

Его дыхание замедлилось, ладони вернулись на мою талию. Я немедленно ощутила утрату, когда он оторвал свои губы, тяжело дыша.

— Джесси.

Он уперся нахмуренным лбом в мою невредимую щеку.

— Мне не стоило…

— Не порти все.

Его хмурое выражение превратилось в царапанье зубами по моему подбородку и закончилось легким укусом в мои губы.

— Разве ты не знаешь? Ты мое все. Моя мука. Мой рай. Нет ничего, кроме тебя.

Я тихонько замурлыкала, не сумев сдержать противоречивый прилив удовлетворения и утраты.

— А твои видения?

Его ладони поднялись по моим рукам, плечам и спустились по спине. Он привлек меня ближе, соединил наши груди, и мы задышали в унисон.

— Ты и есть мои видения.

Я ненавидела их — видения, обременившие его, но от моих чувств они никуда не девались.

— Мы не остановимся на этом поцелуе, — его челюсти напряглись, но я продолжила говорить. — Это не должно быть сегодня, но Джесси, мы не будем притворяться, что этого не было. Мы справимся с этим, разберемся, — я наклонила голову и посмотрела ему в глаза. — А это значит больше разговоров. Ладно?

Он опустил подбородок в кивке и потерся щекой о мою щеку. Колючие волосы на его лице щекотали мою кожу. Еще один неотесанный, мужественный атрибут, который аппетитно определял его.

— У меня есть еще одно требование.

Он отвернулся, мышцы на его лице напряглись.

— Ты слушаешь?

Его взгляд вернулся ко мне.

— Никогда и ни за что не сбривай эту щетину.

Он поскреб подбородок, и этот царапающий звук разнесся вокруг нас, когда он заулыбался в ответ.

— Я потерял мыло.

Какая же охеренная улыбка. Она переполняла меня всеми возможными видами надежды.

— Я бы в любой момент обменяла последний брусок мыла на планете взамен такого поцелуя.

Его улыбка превратилась в усмешку, а потом и вовсе померкла. Его глаза как будто потемнели, углубились целеустремленностью и ответственностью.

Я выдержала его взгляд, осознавая, что он вот-вот закроется, и сжала бирюзовый камешек на своей грудине.

— Мудрый мужчина сказал мне, что бирюза усиливает способность любить и общаться с другими.

Хотя камень был подарком от Джесси, Акичита объяснил мне его значение, когда повязывал мне его на шею в момент моего первого ухода от Лакота в горах. Он прошел со мной через кое-какое неприглядное дерьмо, но свою работу сделал. Я трижды научилась вновь принимать любовь.

Сняв кожаный шнурок через голову, я подняла его. Когда Джесси опустил голову, я надела его ему на шею.

— Только взаймы. Когда он сделает свою работу, я хочу его обратно.

Уголок его губ приподнялся.

— Даритель по-индейски. [12] Тот, кто дарит подарок, а потом требует вернуть его назад.

— Раз ты дал его мне, думаю, это делает тебя самого дарителем по-индейски.

Он накрыл ладонью камешек на своей груди, и тени на его лице смягчились.

— Иви. Иви? — позвал сзади меня голос с тягучим ирландским акцентом.

Я развернулась к нему, и меня резко ослепил луч фонарика. Джесси сделал два шага назад, и от его движений по воде пошла рябь.

Яркий свет метнулся к берегу, и сквозь пятна, плясавшие перед моими глазами, проступило обеспокоенное лицо Рорка.