Пэм Годвин - Кровь Ив

Только в этот раз клетка оказалась пустой. Она наконец набралась сил, чтобы выйти на прогулку.

Волнение просочилось по мне. Как бы мне ни хотелось остаться в Джорджии и ждать возвращения Мичио, я не могла цепляться за эту надежду. Мичио никогда не обещал, что вернется. Более того, в ночь своего ухода он сказал мне, что это наш последний раз.

Я не могла позволить этим мыслям парализовать меня. Я должна смотреть вперед, тронуться в путь и найти больше женщин, которых можно спасти.

Я тихо встала и на цыпочках подошла к Рорку. Он выглядел таким целомудренным и умиротворенным, когда молился. Неприкосновенный служитель церкви. Но меня это никогда не останавливало.

Он не поднял взгляда, когда я обошла его по кругу и присела перед ним. Его губы беззвучно шевелились в молитве, большой и указательный палец скользили по каждой черной бусинке четок. Должно быть, он чувствовал себя особенно виноватым за то, что прошлой ночью уткнулся лицом между моих ног. И за то, что совал мне пальцы в задницу. О, и за то, что подрочил мне на живот.

Я протянула руку и поиграла со сколотой пуговкой рясы.

— Бог тебя прощает.

— А, конечно, — он не поднял взгляд, сосредоточенно нахмурившись. — Это же ты высосала мой шланг в чертовых лесах, маленькая гарпия.

Это неправда, и он это знал. Я присоединилась к нему на обходе периметра, но именно он пошел в атаку. Однако я не отрицала, поскольку чертовски наслаждалась этим.

Я распластала ладони на него груди, скользнув по плотной черной ткани, которая пропиталась потом. Мне правда стоило оставить его со своим искуплением, но я ненавидела его чувство вины. Кроме того, пасторский воротник стиснул его шею до огненно-красного оттенка. «Нелепый, блядь, выбор одежды в такую жару».

— Ты себя до теплового удара доведешь, — я потянулась за его затылок, расстегнула застежку и сняла белый воротничок вместе с крепившимся к нему куском черной материи, отложив это в сторону.

Его беззвучная молитва превратилась в слышные слоги, проговариваемые с акцентом:

— Молись за нас, грешников, сейчас и в час нашей смерти…

Когда он продолжил вслух, я мысленно отключилась от него и продолжила заниматься пуговицами на его груди, расстегивая их и обнажая его твердую грудь и сексуальный живот. Его кожа ощущалась горящей под беглыми прикосновениями моих пальцев.

— Ах. Прекрати, — он отполз назад на коленях, но не ослабил хватку на четках.

— Ты весь горишь, Рорк.

Он уставился на четки, большим пальцем потирая нитку.

— И что?

— Говоришь как ребенок, — я разделалась с остальными пуговками.

Он поднял взгляд к отваливающейся краске на потолке и сказал:

— Видишь, с чем я имею дело? Эта никогда меня не слушает.

Вздохнув, я начала вставать, но он схватил меня за руку и удержал на месте.

— Сделай это сама.

— Раздеть тебя?

— Ага, — он широко улыбнулся, затем принялся снова молиться вслух.

«Капризная заноза в заднице». Я сдернула одеяние с его плеч и стащила ткань к плечам. «Ого. Намного лучше». Глубокий рельеф его грудных мышц напрягался и играл под моим пытливым взглядом.

Я провела пальцем по резным линиям на впадинах его бедер, которые обрамляли полосы мышц на животе. Вся эта гладкая, туго натянутая кожа блестела от пота и уходила под черные трусы-брифы, низко сидевшие на талии и обхватывавшие его пах. Такой идеально упакованный и готовый к применению.

Я подалась чуть ближе и убрала узловатую косичку с его лица. Позволив пальцам задержаться на его колючей щеке, я упивалась тем, как его молитва отдавалась выдохами на моих губах.

В следующее мгновение его ладони нашли мою голую задницу под футболкой и притянули меня, заставляя оседлать его бедра там, где он сидел на коленях. Четки, все еще намотанные на одну руку, впились в мою ягодицу.

Он посмотрел на меня блестящими нефритовыми глазами и терпеливо улыбнулся.

— Доброе утро, любовь моя.

— Доброе утро, отец Молони, — я улыбнулась в ответ, затем наклонилась вперед, чтобы соблазнительно прошептать ему на ухо: — Если подвинете эти четки повыше и немного правее, то найдете им другое применение.

Он похоронил свой смех в изгибе моей шеи, затем продолжил покусывать и целовать шею там.

— Мне стоит просто трахнуть тебя и покончить с этим.

От этого у меня могло бы перехватить дыхание, вот только я это уже слышала. Практически каждый раз, когда он возбуждался.

Держа ладони на моей заднице, он потерся своим быстро набухающим членом между моих ног, и нас разделяли только его хлопковые брифы. Если я просижу там достаточно долго, он будет тереться об меня до изнеможения. Тогда ему придется сменить трусы. И опять отмаливать свои грехи. И, ну, у нас были дела.

Но Боже всевышний, как сложно было отказать этим полуприкрытым глазам и надутым губам.

Я накрыла ладонью его колючий подбородок и наградила его долгим крепким поцелуем.

— Ты сексуальный… — я снова поцеловала его. — Порочно соблазнительный, — еще один поцелуй. — Мужчина, блюдущий целибат, — я водила языком по его языку, пока в моем горле не завибрировал стон. — А мне нужен кофе.

Пришла его очередь стонать. Когда я встала, он поднял подол моей футболки, доходившей до бедер, и интенсивность его взгляда распаляла мои уже содрогающиеся части. Когда он протянул руку, чтобы скользнуть между моих ног, я оттолкнула его ладонь и отправилась на поиски штанов.

Он обиженно запыхтел.

— Ну разве она не сука?

Невозможно обижаться, когда его губы расплывались в улыбке.

Я схватила первую же пару штанов, которые нашла на полу.

— Отстойно, когда тебя дразнят, да?

— Думаю, справедливо сказать, что я один тут страдаю от нешуточного стояка, — он оттянул резинку своих брифов от живота и покосился внутрь. — Ты посмотри, какого он цвета!

— Воздержусь, королева драмы, — я встала к нему спиной и натянула пару обрезанных джинсов. — Где Ши?

Его руки обхватили меня сзади, его кожа ощущалась теплой и свободной от рясы, его ладони оттолкнули мои руки, чтобы застегнуть мою ширинку и пуговку.

— Она хотела осмотреться. Джесси пошел с ней.

Я прислонилась затылком к груди Рорка, стиснув зубы от нежеланных мыслей о том, как Джесси и Ши гуляют вместе… знакомятся.

— Здорово. Она восстанавливается быстрее Элейн.

Как и Элейн, Ши ничего не помнила о заражении тлей. Своеобразное блаженство — проспать последние два года. Но больно было видеть ее шок от того, что она пропустила. Слышать, как сильно изменился мир. Потерять ее мужа и всех, кто был ей дорог.

Она восприняла это лучше Элейн, но она еще не столкнулась с самым страшным побочным продуктом вируса. Ей еще предстояло увидеть тлю. Я надеялась, что мы не держали ее слишком изолированной в этом крошечном здании.