Нина Роса - Что значит поцелуй?

— Бормо! — окликнул императора нежный девичий голос, стоило ему выйти из тайника в парке.

Арган обернулся.

Робкая родственница грозного министра финансов, к счастью, не принадлежала к отряду почитательниц камердинера. Каждый раз, когда Арган вспоминал, как поначалу радовался привлекательной внешности магической личины, за которой укрылся, ему хотелось отвесить себе оплеуху. Его подвело тщеславие. Ну почему он не выбрал неприметную внешность? Насколько проще ему бы жилось в «Оленьем бору». Пользы от смазливости золотого блондина не было никакой: если он надеялся, очаровав, разговорить служанок и компаньонок об их хозяйках, то фатально ошибся: влюбленные дурочки предпочитали иное времяпрепровождение.

— Как хорошо, что я вас встретила. Не могли бы вы мне помочь?

— К вашим услугам, миледи, — вежливо поклонился Арган.

Ничего другого ему не оставалось. Хотя от общества леди Лукрень могла быть и польза: при ней служанки, от которых он только что удирал, не рискнут приблизиться. К тому же у Аргана к прелестной блондинке был небольшой интерес.

Леди Лукрень с облегчением передала ему увесистую корзину, которую с трудом держала в руках.

— У меня есть поручение ее сиятельства — сходить в деревню к арендаторам. Увы, но я переоценила свои силы. Боюсь, что не смогу в одиночку донести эту корзину. Прошу, помогите мне, пожалуйста.

— С радостью, миледи. Только укажите, куда идти, я в этих краях человек новый.

— Как и я, — мило покраснела леди. — Но ее сиятельство подробно объяснила дорогу. Нам в ту сторону.

Император перевесил корзину на сгиб левой руки, а правую галантно подал девушке, чуть позабыв, что играет роль слуги, со стороны которого такой жест мог бы считаться неприличным.

Удивительно, но Сивилла Лукрень без возражений приняла руку, и они вдвоем пошли в сторону, указанную леди.

Прогулка вышла довольно продолжительной, до нужного места они добрались лишь через час. За это время Арган успел во всех подробностях выпытать у леди Лукрень обстоятельства ее первой встречи с загадочной фиолетовой крысой.

— Не могу поверить, что это все же оказалось проделкой Луки и Виолы! — губы Сивиллы обиженно сжались. — Я была о них лучшего мнения. Они мне даже нравились.

— Может, все же близнецы не виноваты. — Арган решил заступиться за друга и его сестру. — Вы же сами сказали, что они интересовались крысой с целью ее поймать.

— Я уже не знаю, чему верить, — вздохнула девушка. — Буквально все твердит, что я ошиблась в них раньше… Кажется, мы пришли.

Поселение арендаторов при «Оленьем бору» было небольшим — около четырех дюжин аккуратных каменных домов, разделенных на три улицы. Возле каждого дома был разбит небольшой сад, а на заднем дворе встречались и огородики.

День был в разгаре, многие из арендаторов трудились в поле, в самом поселке было довольно тихо, только собаки лаяли при приближении чужаков, да откуда-то доносились детские крики — ребятня во что-то шумно играла.

Спросить дорогу было не у кого, но, на счастье леди Лукрень, император обнаружил на домах таблички.

— Мне сюда, — сказала Сивилла, когда им удалось найти третий дом на Благословенной улице.

Она подняла салфетку и извлекла из корзинки небольшой сверток.

— Леди Каларон попросила меня позаботиться о больных в этом доме. Вас же я попрошу отнести корзинку на Садовую, в дом номер тринадцать. Я надолго, так что ждать меня не нужно, как выполните поручение — возвращайтесь в поместье.

Арган заверил Сивиллу, что выполнит все в точности, и попрощался. Садовая улица была следующей, он прошел между домами и вскоре постучал в дверь нужного дома.

Открывший на стук мужчина неприятно поразил императора: как-то не вязался разбойничьего вида мордоворот с образом ухоженной деревеньки, населенной законопослушными арендаторами, которых запросто навещают леди.

— Гостинцы от ее сиятельства вдовствующей маркизы, — сказал Арган, махнув корзиной.

— Проходи, — сипло произнес неприятный мужик и отворил дверь пошире, но так и не удосужившись или отойти в сторону, или забрать корзину.

Ох, как не понравилось императору такое обращение! Но он самонадеянно решил, что справится с любой неприятностью, которую можно было ожидать от подозрительного хозяина дома.

Как же Арган ошибался. Но понял он это чуть позже, когда дверь дома номер тринадцать захлопнулась за его спиной.

— Благодарю вас за помощь, дорогая! — Вдовствующая маркиза наклонила изящный чайничек и подлила Дамире чаю. — Вы меня необычайно выручили.

— Что вы, ваше сиятельство, это такой пустяк! Нам, вынужденным задержаться здесь из-за нелепых случайностей, любая посильная помощь в радость. Как еще нам отблагодарить вас за гостеприимство?

Удивительное дело, еще недавно у Белинды Каларон возникла бы масса язвительных ответов на этот вопрос. Например: «Не пытаться поджечь дом!» Но сейчас ей и в голову такое не пришло, маркиза испытывала искреннюю признательность к гостье.

Сивилла Лукрень только что ушла, получив свою порцию благодарности. В гостиной остались только маркиза и леди Айлайр, которой в этот вечер хотелось простить все прегрешения.

— Не желаете ли чего-нибудь покрепче чая? — предложила Белинда, у которой появилось желание негласно отметить сегодняшнюю победу — избавление от неугодного камердинера.

— С удовольствием. — Темные глаза Дамиры сверкнули любопытством. — Надеюсь, у нас есть для этого хороший повод?

— Просто прекрасный! — Вдовствующая маркиза позвонила в колокольчик.

Когда слуга принес дамам чудесный кларет из запасов хозяина поместья, разговор возобновился.

Рассматривая вино на просвет, леди Каларон почувствовала, что ее душой овладела какая-то грусть. У нее никогда не было близких подруг, с которыми можно было бы поделиться переживаниями. Для этого Белинда была слишком красива. Даже в детстве ей не с кем было разделить сокровенные мысли.

Дамира Айлайр была такой же — слишком яркой, чтобы ее приняли в компанию менее красивые леди, и слишком сильной, чтобы притворяться перед другими ради лицемерного одобрения и иллюзии дружбы.

— Мне жаль, что вы не стали мне дочерью. — Белинда Каларон поддалась настроению, требовавшему хоть чуть-чуть приоткрыть перед кем-нибудь душу. — Кажется, мы бы прекрасно поладили.

— Не думаю, что его сиятельство обрадовался бы этому, — чуть печально ответила молодая собеседница.

Вдовствующая маркиза отпила глоток вина. Горькие признания так и рвались из ее сердца.

— Да, — сказала она. — Мой мальчик… я так безмерно перед ним виновата!

К сладкому вкусу вина прибавилась горечь соленых слез.

— Боюсь, он никогда меня не простит!.. Знаете, молодость — самый страшный грех! Весь мир у твоих ног. Кажется, что куда бы ты ни шел, всегда сможешь вернуться обратно, исправить то, в чем ошибся. Это так самонадеянно и недальновидно.