Елена Соловьева - Школа Вдохновения, или Нелегко быть музой [сетевая публикация]

— Муза понимает все языки и наречия, — пояснила Электра, — Но часто ей и не нужно разговаривать со смертным творцом. Достаточно того, чтобы он почувствовал ее присутствие.

Девушки в который раз поразились осведомленности одноклассницы. И Энн озвучала мучивший их вопрос:

— Ты так много знаешь об Олимпе и музах и при этом так мало умеешь. Не скажешь, почему? Пока это выглядит… странным.

Электра покривилась и принялась усиленно расшвыривать вилкой листья салата в тарелке, точно пыталась отыскать среди них драгоценную жемчужину.

— Странно то, что моя матушка-океанида втюхалась в смертного мавра, — буркнула она. — Наверняка это происки Афродиты, ее заклятой подруги.

— Кто-кто у тебя матушка? — переспросила Шел, мало знакомая с мифами древней Греции.

— Пито, одна из океанид, богиня красноречия, — нехотя призналась Электра. — Не только боги Олимпа снисходят до простых смертных. Как видите, богини не уступают им в любвеобилии.

— Какая трогательная история! — растрогалась Шел. — Богиня связала свою жизнь со смертным.

— Да как бы не так! — сердито бросила Электра. — Пито — законная супруга Гермеса, и тому не понравилось носить рога. Он убил моего кровного отца и обратился к Зевсу за правосудием. Но Громовержец наказал обоих: и Пито, И Гермеса. Он же запретил моей матери избавляться от плода ее любви к смертному. Я стала еще одним наказанием Пито, живым свидетельством ее похоти.

— Прости нас, мы не знали! — Настя бросилась утешать подругу.

— Ты вела себя так заносчиво, — добавила Габи. — Нам и в голову не могло прийти, что у тебя тоже тяжелая судьба.

— Вот только не нужно меня жалеть, — шмыгнула носом Электра. — Не терплю.

— Принимать сочувствие и слова утешения от друзей не стыдно, — мудро заметила Шел. — А поделившись печалями, ты облегчаешь себе сердце. Так говорил наш проповедник.

— Он просто никогда не бывал на Олимпе, — хмыкнула Электра. — Слабые здесь не выживают. И ущербные… Конечно, Пито не винила меня в произошедшем, но всегда относилась как к чему-то лишнему. Когда Афродита пообещала устроить меня в школу Вдохновения, с радостью согласилась. Но во мне оказалось слишком много человеческого…

— Может быть, это и не плохо? — с надеждой спросила Энн.

— И именно в этом наше преимущество, — добавила Настя. — Вдруг наши недостатки можно превратить в достоинства?

— Еще бы знать как… — вздохнула Электра. — Ладно, хватит болтать. Пора возвращаться на занятия.

— Знаешь, когда ты не строишь из себя черт знает кого, ты вполне мила, — заявила Габи, поднимаясь с места. — Думаю, мы все же сможем ужиться.

— Ты поосторожнее со словами, — к Электре вернулся обычный язвительный тон. Но на сей раз он был дружеский. — Иначе Сафо лишит тебя не только завтрака, но и заставит заниматься ночь напролет. С нее станется.

— Так она ж не слышит, — бросила Габи, но на всякий случай обернулась. — Хотя я могу и ошибаться.

Продолжая обмениваться шутками, девушки вернулись к наставнице. Чем больше они общались, тем сильнее убеждались, что на самом деле у них больше общего, чем может показаться на первый взгляд. И всех их избрали не случайно, а следуя определенному принципу.

Сафо занималась с ними до позднего вечера, заставляя вновь и вновь повторять пройденный материал. Рассказывала, какие растения лучше использовать в определенное время года. Показывала те, что дают наибольший заряд энергии вдохновения.

Как ни странно, но одним из таких растений оказалась конопля. Сафо долго распространялась о ее скрытых возможностях, магических связях и скрытых «талантах».

— А у нас ее курили, — шепотом сказала Габи, — наверное, тоже вдохновлялись.

— Там, где жила я, из нее делали одежду, масло, нитки, канаты… много чего еще, — вставила Шел. — Но местные власти прознали и уничтожили поле. Нам пришлось туго в тот год.

Занятия закончились только перед ужином. Девушки настолько устали, что даже не разобрали вкус того, что им подали в столовой. И совершенно измотанные вернулись в свои апартаменты.

После водных процедур и чая с персиками к ним вернулась способность размышлять и разговаривать. И, как в каждой женской компании, речь, конечно же, зашла о парнях. А так как Аполлон был пока единственным представителем сильного пола в школе, досталось ему по первое число.

— Будь осторожнее с ним, — по праву старшей подруги предупреждала Электра Настю. — Не подпускай слишком близко. И помни, что случилось с моим отцом. Пол бог, ему все простят. А вот ты останешься с носом. И это в лучшем случае.

— Девочки, я и с парнями-ровесниками не знаю, как общаться, — призналась Настя. — А вы мне говорите о боге. Да мне смотреть на него боязно.

— Ты еще скажи, что у тебя в твоем мире ни с кем и ничего не было? — насторожилась Энн.

— Даже не целовалась, — призналась Настя. — Ихтиоз охранял мою девственность лучше, чем средневековый пояс верности.

И тут подружек прорвало. Даже обычно тихая Лола, похихикивая и попеременно краснея и бледнея, рассказала о своем не самом удачном первом опыте:

— У меня тогда на зубах красовались брекеты, и у моего парня тоже. В общем… расцепляли нас наши родители, надолго отбив желание экспериментировать.

Хохот в гостиной становился все громче, а мысли и фразы все смелее. Удивительно, но при этом девушки испытывали такой энергетический подъем, такое вдохновение, какое не смогли дать им утренние занятия.

— А ведь дружба тоже источник, — первой догадалась Настя. — Получается, мы можем не только делиться друг с другом вдохновением, но и многократно увеличивать его!

— Ой, наконец-то мы сменили тему разговора, — шутливо выдохнула Шел. — Столько подробностей об интимной жизни за один вечер — это слишком.

— Постой, так ты же была замужем?.. — не поняла Габи. — И знать должна побольше нашего.

— Я — амиш, член консервативной христианской общины, — призналась с печальным вздохом Шел, — и, как и мои предки, вела замкнутый образ жизни. Религия запрещала нам пользоваться современной техникой, посещать увеселительные заведения, носить нескромную одежду.

— И получать удовольствие в постели с мужем? — осторожно спросила Энн.

— Почему же, можно, но это не принято обсуждать, — улыбнулась Шел. — Как и жаловаться на нехватку продовольствия, плохую наследственность, невозможность получать образование и жить за пределами маленького мирка нашей общины.

— Какой ужас, — вздрогнула Лола.

— Теперь понятно, почему ты пожелала другой участи для близких. Вне этого мирка им будет куда лучше.

— Да, и мой сын больше не болен, — улыбнулась сквозь слезы Шел. — Хотя я по ним очень скучаю…

— Что ни день, то новости, — объявила Габи и принялась вместе с остальными успокаивать подругу. — Ничего, когда-нибудь и я решусь рассказать о себе. Обещаю, плакать не стану.