Ксения Татьмянина - Ветер Безлюдья [СИ]

За следующие двадцать минут на станцию спустились двое. Посторонних. Сели в первый же поезд и уехали, а я все ждала пассажиров с той линии, с которой должен прибыть мой спаситель. Сообщение от него пришло первым: «Эльса, я почти на месте. Как прибудет поезд в сторону города, садитесь в вагон и уезжайте. Того, кто за вами последует, я отвлеку и задержу. Позвоните мне, как доберетесь до дома».

Станция была длинной и его вагон оказался дальше, я заметила полную фигуру Тамерлана, когда он вышел из-за колонны. Последний раз, когда я видела его в кабинете следователя, он казался апатичным, обрюзгшим не по возрасту. Одутловатость его никуда не делась и темные круги под глазами выдавали переутомление, но вот общее выражение лица не походило ни на то, какое я видела в первые в вагоне, ни тогда в кабинете, — оживленное, сосредоточенное. Даже походка была деловито быстрой.

Тамерлан оглядел станцию, заметил меня, замешкался и ушел обратно, к дальней стене с автоматами.

Незнакомец вместе со своей Кариной, зацепили его взглядом и держали во внимании пока тот покупал бутылку минералки. Услышать мысли Тимура я не могла — или тот был слишком далеко, или трансляции не смешивались. Соцработник сделал глоток и никуда с места не уходил.

«Сообщения читает… никак помощничка ждет… ну, посмотрим. Ты мой шанс, рыжая… я узнаю, где ты живешь…»

Когда послышался гул поезда с нужной мне линии, я едва удержалась от того, чтобы не перескочить на край платформы. Вагоны остановились, двери открылись, и как только я увидела краем глаза полную фигуру соцработника, подвалившего решительной походкой к моим преследователям, как только услышала, что он что-то им говорит, я рванула в поезд, и с облегчением поняла, что успела это сделать в одиночестве.

Трансляция мыслей пропала, в ухо вклинилась тишина.

Добиралась я с пересадками, долго, и решилась позвонить Тамерлану из общего холла, не заходя домой. Тот ответил на вызов сразу:

— Все хорошо?

— Да. А у вас?

— Все получилось лучше, чем я ожидал. На станции больше и не было никого, гадать не пришлось. Они выглядели безобидными. Я перешлю следователю информацию о случившемся, если это по делу, то он по камерам их вычислит.

— Спасибо, вы меня спасли, — заявила я без доли иронии.

— Ну, — он замялся, — вы застали меня врасплох. Думать пришлось на ходу. Эльса, я служебную линию сейчас отключу, а вам перешлю личный номер. Будет нужно, я на связи и в праздники. И, думаю, увидимся на вызове у Черкеса.

— Еще раз спасибо, Тамерлан.

— Что?..

Я прикусила язык, поняв, что ляпнула прозвище, которое никогда не слышала живьем, а только прокручивала в голове. Оно так ловко прилипло у меня к соцработнику Тимуру, что я и в мыслях его так называла.

Но вместо «Извините…» или других объяснений, нажала кнопку завершения вызова и скривилась как от зубной боли. Пусть он подумает, что ослышался! Пару секунд спустя в список контактов прилетел и второй номер соцработника.

Прежде чем открыть дверь домой, во мне опять колыхнулось нечто детское. Чувство оттуда, когда мальчишка защищает девчонку от хулиганов. Храбрый Тамерлан. А ведь это его прозвище с самого детства, уверена!

Дома надо было привыкать к тому, что теперь в нем жил посторонний. Открыв дверь, зажгла маленький светильник у кухонного стеллажа и не зря — Гранид спал на диване, не включив ничего на той половине. Скинула обувь, куртку, захватила свое домашнее платье и в ванной переоделась. Осмотревшись еще, поняла, что Гранид ничем не пользовался — все лежало так, как оставила я. Видимо, он все это время так с моего дивана и не встал. А прошло часов девять.

— Эй, — я дотронулась до его плеча, невольно подумав «а не умер ли он», — просыпайся.

— Ну?

— Тебе плохо?

— Нет, нянечка…

Он сел, а я, чувствуя дикую жажду, ушла в кухонный угол за минералкой и кипятком. Открыла холодильник.

— Я сейчас ужин приготовлю, а тебя попрошу принять душ. Смой больничное, переоденься, ты пропах лекарствами. Про таблетки все помнишь, все выполняешь? Если проспал прием, принимай сейчас. И если перед едой, то тоже глотай.

Гранид скуксился. То ли от моих слов, то ли от боли в затекшем теле. Движения его были скованны, и, прежде чем подняться, аккуратно сжал себе локти и колени. Он начал раздеваться, подвинув сумку и засовывая туда скомканные штаны и футболку. Достал сложенную стопкой смену и пошел к ванной в одних трусах, без стеснения. Гранид был скелетом — мослы, ребра, впалый живот. Веса килограмм шестьдесят…

Зашумела вода. А я задумалась над тем, сколько мне еще придется жить с этим соседом? И как уживаться?

Пока закипал чайник, я достала все бумаги из рюкзака, отделила мамин договор от прочих и стала читать последнее, что выдали из больницы. Зависимости у него не было, тесты и реакции показали отрицательный результат, что радовало. Не хотелось оказаться в четырех стенах с человеком, которому снесет крышу от жажды новой дозы «Орхидеи». Этот наркотик даже в мед. отчете назывался именно так.

Пробежав глазами по рекомендациям к питанию, фыркнула. С этим списком на ноги его не поставить — он лишь распухнет, а не наберет нормальную массу тела. Я лучше знала, что нужно есть, как часто и в каких пропорциях. Загорелась даже неким азартом и творческим удовольствием от интересной задачи. Сам собой начал выстраиваться примерный график, список продуктов и напитков, и я поняла — с каким удовольствием возьмусь за решение. Не в самом Граниде дело, я слишком любила готовить. Даже тетя Эльса сейчас не так страдает от воспалений, не гриппует даже зимой, избавилась от половины таблеток — и все потому, что правильно подобранная еда не только радует вкусом, но и приносит пользу.

Ужин подоспел к десяти, поздно, но уж так получилось. Гранид больше не проронил ни слова. Был хмурым, никуда, кроме как в тарелку, не смотрел. И я на него не смотрела, заметив, что после ванны ему холодно, он всем телом мелко подрагивал и ложку держал всей ладонью, только чтобы она не тряслась. Если он так выглядел сейчас, после больницы, в каком же он был состоянии тогда? Как вообще дошел хоть куда-то? Как сбежать смог? И что же это за люди, которые заказали ему такую мучительную смерть?

Я не смотрела на него, чтобы ему не было за себя по какой-то причине стыдно. Чего бы он там не заявлял, а невозможность скрыть свою немощь ему, взрослому мужчине, было трудно. И тяжко. Я не советовала ему одеться теплее, и вообще «не замечала ничего». Достала из нижнего ящика под диваном два пледа, одеяло, подушку валиком, и предложила стелиться самому хоть на весь пол.

И Гранид лицом помягчел. Хмурость немного спала. Ему и нужно было — чтобы с помощью никто не лез. А я без зазрения совести устроилась на своем диване. Правда, о том, чтобы спать в голом виде, пришлось забыть.