Ксения Татьмянина - Ветер Безлюдья [СИ]

После вступления говорила мама, благодаря и скромничая. После получаса внимания, гостей пригласили к общению и шампанскому, а я улучила момент, чтобы выкрасть звезду вечера на уединенный разговор. Она согласилась:

— Пошли поболтаем, а то я выдохлась. Нужно было арендовать большую площадь, мало воздуха… и я уже отвыкла от толпы в жизни затворника.

Мы вышли в коридор и немного прошли в сторону большого общего холла.

— Твой кавалер тебе не докучал?

— Как раз о нем, — ты взаправду хочешь свести нас как пару? Или Елисей так свое чувство юмора… тешит? — вспомнила я редкое словечко.

— А чем он плох? — Не смутилась та. — Холост, умен, состоятелен. Но я бы не покушалась, если бы не увидела, что ты на самом деле заинтересовала его. Он тебе нравится?

— Я свою личную жизнь устрою сама.

— Когда? В пятьдесят, когда цена родов будет заоблачной? Вы будете очень красивой парой, как сливки с медом, и детки тоже выйдут очаровашками.

— Мама, ты выпила?

— Бокал шампанского, не больше. Чтобы не нервничать перед публикой. Присмотрись к нему, Лисенок. Я не укладываю вас в постель, я прошу — присмотрись.

— Ненавижу сводничество.

— И зря. Я так себе мужа нашла, твоего отца, к слову. И какая ты у меня красавица получилась! А познакомила нас моя мама, которая приглядела Алексиса на одной литературной встрече. Тоже был холост, умен и… перспективен.

Что ответить, не знала. Да и стоило ли? Мое молчание она расценила за колебание, и продолжила с воодушевлением:

— У Елиссарио есть личный автомобиль! И квартира в собственности в центральном полихаусе, представляешь? Да ты так устроишься, что забудешь о любых проблемах с деньгами. Будет на что растить детей, будет на что жить в старости…

— Мама… — я смотрела на нее едва ли не с ужасом. — Не продолжай.

Она махнула в сторону изящными пальцами, сняла очки и потерла глаза.

Как странно — уже двое сулили мне рай на земле — Виктор во Дворах, а мама в замужестве. Да так уверенно, будто дело решено.

— Ты сейчас думаешь, — голос стал усталым и тяжелым, — что я глупости тебе говорю. А я пожила и знаю. Как трудно было вырастить тебя, когда сидя в декрете, потеряла работу. Я писательством занялась от безысходности. А перебраться в мегаполис из трущоб? И срочно, потому что тебя нужно было вытаскивать из того кошмара с убийством, чтобы полностью сменить обстановку. Деньги — это кровь жизни. Нет их, и будут вечные проблемы, вечное надорванное здоровье, вечное раздражение… Я насмотрелась этого у своих родителей. Я насмотрелась этого в собственном браке. Не хочу, чтобы ты все повторяла. Не хочу, чтобы ты также ненавидела своего мужа за то, что он не может нормально обеспечить семью, понимаешь?

— Мама…

— Это очень непросто, Эльса. А рожать в возрасте? Мне было только тридцать шесть лет, а едва выдержала беременность и роды. Тебе же тридцать семь, а на горизонте нет даже любовника. И еще нужно время, чтобы ребенка вырастить… можно и в пятьдесят, конечно. Но представляешь, сколько это проблем? Мать как бабушка, стыдно! Было бы у меня еще время, я бы ждала сколько угодно своего принца, а так… что выбрала, то выбрала — одни перспективы, которые ни к чему не привели, кроме вечной нехватки денег. Слава богу, в какой-то момент мои романы стали приносить приличный доход! А любви нет! Это сказки для девочек! И поэтому книги читают.

Я чувствовала себя глупо. Хотелось выкрикнуть «Есть!», но прикусила язык и слушала. Мама все равно бы не поняла. Любовь — это то, чего не существовало в ее реальности. Наверное, она поэтому так рьяно писала о ней, фантазируя и воплощая все в книгах. Как я оживляла мечты в роликах, так и она проживала жизнь любимой женщины в разных образах с разными мужчинами в каждом романе.

— Ты никогда не любила папу?

Мама устало покачала головой:

— Мне была нужна ты, и только тебя я любила, свою дочку. Он же оказался не тем человеком…

— Почему вы не расстались раньше? В самом начале?

— Он не такой — Алексис никогда бы не смог оставить жену с ребенком, ты должна была расти в полной семье. А куда я? В разведенки с прицепом? Жили как могли, родная…

— А если я не хочу?

— Чего?

— Замуж ради денег?

— Это потому, что ты еще глупенькая… Иди лучше домой, милая. Не порти вечер ни мне, ни себе.

Горечь заполнила все. Непонимание мамы, жалость к отцу, и крушение собственной маленькой иллюзии, что все-таки было время, когда родители любили друг друга. Я хотела быть ребенком от счастья, а не от безысходности.

Мы вернулись в зал. Маму отвлекла сразу Лола, а я, как сомнамбула, пошла через людей к другому выходу — к лестнице. Убежать отсюда!

— Милая барышня, куда же вы! — Редактор мягко остановил мня у дверей. — До полуночи еще далеко, карета тыквой не станет, и туфельку на лестнице терять рановато.

— Я домой.

— Погодите… я здесь ради разговора с вами, и не отпущу вас пока не скажу вам главного.

— Хотите сделать мне предложение?

— Не совсем… Дайте мне пять минут, прошу вас. Отойдем вон к тому уголку, чтобы никому не мешать и чтобы никто не мешал нам.

Была сотня причин отказаться, но перевесила мама. Не ее давление, а ее работа, которая зависела от его расположения. Пока мы добирались до уголка, Елисей отвлекся на персоник, вставил наушники в уши и извинился:

— Срочный звонок, прошу простить. Подождите буквально минуту…

Подтолкнул аккуратно вперед, а сам отстал. Я посмотрела и в свой персоник — тоже на беззвучном режиме, но ни одного сообщения не было. Все рабочие звонки и письма я перевела на отдельную почту с начала марта, чтобы не смешивать рабочее время с личным. И это оказалось удобным. Раньше не делала этого — потому что не делилось у меня так время, не было у меня другой жизни, кроме «родители, работа, родня».

— Вы удивительны, Эльса.

Подняла глаза на вернувшегося редактора и сказала:

— Давайте о деле.

Нет, выражение его лица и то, что он сказал, меня не могло обмануть — у редактора ко мне не романтический интерес. И даже не плотский. Дело было не в неуверенности силы моего женского очарования, тем более, что по одежде я выглядела как учительница старой школы, а по лицу, как алкашка после драки за стакан. А в том, что я буквально кожей чувствовала его неприятие. Он мне искренне не нравился, хоть и красив. А я не нравилась ему, хотя тоже красива. Что-то в нас было полярное, отталкивающее друг друга.

— Так любопытно, что же с вами случилось? В какие неприятности вы попали?

— Давайте о деле. Я не хочу больше здесь находиться и даю пять минут на ваш разговор.

— Вы — золотой ключик.

И голубые глаза Елисея сверкнули удовольствием от сказанного. Он будто бы тайну мне раскрыл, но я не поняла, что это значит. Выждала паузу, ответила: