Ксения Татьмянина - Ветер Безлюдья [СИ]

— Ты точно можешь провести меня обратно хоть раз?

— Да.

— Если не врешь, то теперь я понимаю, почему ты так нужна им… Барышня — золотой ключик.

Я едва не упала. Все, что вспыхнуло в голове, это «царевич Елисей», хотя притянутое за уши сочетание слов меркло рядом с озарением: редактор сам сказал мне об этом, а я даже не догадывалась! Но как? Как могли в жизни случится такие совпадения, чтобы сам глава Колодцев оказался владельцем литературного сайта, с которым мне пришлось общаться через силу о мамином контракте? Силясь вспомнить все подробности давнего разговора и того, что случился на вечере, запуталась. Голова аж загудела.

Я выпала из-за этого открытия, а Илья стал мерить шагами небольшую комнату и ходить от двери снова к окну. Персоник у меня работал, а наушник оглох. Я вынула таблетки, машинально сунула их в карман рюкзака и краем глаза увидела пропущенный от мамы звонок. Встряхнула головой, пытаясь снова сосредоточиться:

— Это Лазурный 12? Мы не в Убежище, а в обычной квартире?

— Да. В этом доме есть перевалочный пункт между Мостом к бункеру в клинике.

— Илья, ведь ты тем самым помог им… сколько отравленных или убитых?

— Ты глухая? Я же сказал, что не один такой на побегушках! Вместо меня нашли бы другого, тут полно обочников, кто знает цепочки! Я делаю это, чтобы стать ближе. У меня есть причина мстить!

— Зачем ищут Гранида, знаешь? Ведь дело уже закрыто.

— Твоего наркошу? Особенный заказ был… даже у царька днище от кресла оторвало, подгорело, как он сбежал. Столько среди наших ни о ком не болтали… свезло же Каринке, как утопленнице, вытащила именно его… дура. Одно радует — про нее никто не знает. Все свалили на тебя.

— Илья, — у меня мелькнула мысль и я решила спросить сразу, — если я — золотой ключик, и понимаю это правильно, значит, могу найти вход, открыть дверь и пройти внутрь?

— Можешь. Но как ты найдешь Колодцы, м?

— Проследить за доставкой посылки, клиента или жертвы. Ты — гонец, и не знаешь, куда все сходится?

— Посредникам. В разные адреса. А «гербарий» забирают сразу отсюда, ждут внизу у подъезда.

Мое счастье, что Илья так откровенен и говорит о таких подробностях. Нужно было думать, что еще спросить, пока есть это его спонтанное доверие, но голова не хотела соображать. Почему то на первый план стал выползать вопрос о Граниде.

У того был странный характер. И признавался он под выпитым коньяком не в самых хороших поступках, но я все равно хотела услышать подтверждение, что его приговорили на смерть из-за денег, а не из-за чего-то иного — ужасного.

— Почему Гранида не убили как остальных? Быстро и просто? Что в нем особенного, ты знаешь?

— Все знают. Особенный — его заказчик… какая-то родня по жене — шурин, кажется. Небожитель из Тольфы, с таким доступом в системы, которые даже тебе не понять, хоть и с континента. Он старый клиент. Приезжает раз в полгода, инкогнито, отдыхает в притонах, заказывает особых девушек, по черному пьет и любит «орхидею». Она дорогая, но там не столько деньги, — платит царьку услугами. Должность клиента не позволяет зарабатывать миллионы, а возможность безналично обменяться ресурсами — да. Этот Гранид ему поперек горла давно был, а тут еще и повод нашелся — золотая жила… не знаю деталей. Угадай, от кого я все это слышал?

— От кого?

— От медика. Компанейский мужик, и дурак. Он делился, не со мной, я уши грел… Заказ с вывертом, чтобы умирал долго и от болезни, чтобы хуже собаки под забором. Не знаю, как он сумел привезти этого Гранида сюда, но он это сделал. Занесли лихорадку, подкармливали с капельниц, и тот почти помер. Почти. В какой-то момент переломил болезнь, стал очухиваться. Тогда царек распорядился подсадить его на наркоту… и опять — не сразу, а на подольше, с тряской и ломкой. У заказчика было столько ненависти и желания его уничтожить, что он его даже из баз стер. И все, не существовало такого человека — ни-ко-гда!

С последним словом, произнесенным по слогам, я как Андрея услышала. А следующим жестом Илья движением тонкой кисти убрал с лица волосы, закинув на время легкие и светлые пряди за ухо. Они походили друг на друга, — серыми глазами и вот этим — едва уловимым поведением. И замученость, усталость от жизни, проблем и поисков, — паутиной на лице. Хоть Илья и не выглядел на свой возраст, а походил больше на рано постаревшего от передряг парня лет двадцати пяти, я увидела в нем мужскую решимость — он шел к цели!

— За что ты хочешь мстить?

— А вот это не твое дело.

Он замолчал, опять застыл у окна, и я собиралась с мыслями — что еще вытащить из Ильи, пока есть это время? Но спросил он, тихо и нерешительно:

— Ты в курсе, как там мои?

— Кто именно? У тебя твоих много. И тетя Мари, и Виктор, и Карина, и Андрей.

— Мама.

— Здорова. Вечно с котом на руках.

— Каринка?

— Прячется. И тебя ищет. Почему ты ее бросил?

— Не лезь, куда не надо с такими вопросами.

Я достала распечатку и нашла — где сейчас вход в Почтовый Двор в это время. Он вдруг шагнул вплотную, глянул в лист:

— Не вздумай обмануть!

— Я тебе друг, Илья, а не враг. Выведешь вот сюда? — Я ткнула пальцем в нужный адрес.

— Не вопрос.

И опять мы нырнули в цепочку. Илья шел первый, а я, попытавшись запомнить последовательность этих микропространств, сбилась.

— Обещай, что не доложишь обо мне никому. Даже если напрямую спросят. Держи язык за зубами.

— А Андрей? Ведь он ищет…

— Это какой-то мужик, которого я знать не знаю. Да хоть кто он мне будь по крови, плевать. Я не обязан тянуться всем сердцем к людям, которых даже не помню. А ты — помалкивай. Не лезьте в мою жизнь, даже с хорошими помыслами. Мне никого не надо. Уяснила?

— Да… Илья, подожди. — Остановившись ненадолго, вытащила последний конверт. — У тебя есть карандаш или ручка?

— Каринкины письма счастья? Сейчас…

Он зашарил по карманам, вытащил ручку-брелок.

— Если не засохла.

Я написала свой адрес выше уже написанного.

— Если вдруг…

— Я знаю, как это работает.

— Захочешь — напишешь ей, а будет нужно — мне.

Перевалило за десять вечера — на улице были густые сумерки и редкие фонари слишком далеко, чтобы освещать дорогу. Нужная арка в этот раз открывалась именно в том доме — в «великой стене» через которую я впервые прошла во Дворы. Недалеко был и дом тети. Мы двигались осторожно. Илья, оглядывался и прислушивался. Почему он вел себя так, будто все трущобы, каждый квартал и улица заполнены притаившимися колодезными? Не тысячи же их, чтобы приставить к каждому дому?

Мы шли вместе, но так различались по видению старого Сиверска. Его трущобы — опасны, черны. Мои — безлюдны и спокойны. Он будто бы трусил, а меня непробиваемо держала уверенность, что бояться нечего и некого.