Наталья Чернышева - По образу и подобию [СИ]

Он покачал головой. Сказал:

— Мы не можем запретить себе воспринимать эмоциональный фон. Это выше наших сил. Да и, в общем-то, никому не вредит, у подавляющего большинства людей все их чувства на лице написаны, их может прочесть и нетелепат при должном обучении. Так вот, ваш фон — резко изменился с момента нашей последней встречи. Что может означать только одно: у вас с Тимом дошло до интимной встречи. А о противозачаточных имплантах вы не подумали, Элен. Вот уже это проверить сложности не составило никакой: в медцентр Отрадного вы не обращались вообще за всё время пребывания.

— И… что теперь? — тихо спросила Алёна, вытирая об одежду влажные ладони.

— Проверим. Эмбрион, если беременность всё же наступила, придётся извлечь…

— Вы убьёте моего ребёнка! — взвилась Алёна.

Ольмезовский поднял ладонь.

— Тише, — холодно сказал он. — Выключите эмоции, включите рацио. Я работаю над линией «о-нор» всю свою жизнь, с чего мне убивать вашего ребёнка? Наоборот, буду рад пронаблюдать, что из него получится. Но вам, во-первых, ещё рано развлекаться натуральными родами, Элен. Во-вторых, вы не сможете выносить этого малыша. Я дам вам ознакомиться с отчётом по ведению беременности Аурики Флаконниковой. Заодно уж протокол вскрытия посмотрите, будет интересно. Чёрт, — он с досадой потёр затылок ладонью. — Надо было сразу это сделать! Вот я дурак…

— В чём дело? — недовольно осведомилась Роза, возникая на пороге. — Вы сорвали меня прямо с лекции, Олег. Что сгорело, кого реанимировать?

— Полюбуйтесь, — кивнул профессор на Алёну. — Как вам?

— А, — сощурилась Роза, рассматривая девочку. — А! Ну, пошли со мной, горе ты наше горькое. Пошли!

Алёна пошла, поджимая пальцы на ногах от страха. Она не представляла себе в деталях масштаб обрушившийся на неё проблемы, но ужас испытывала изрядный, осязаемый каждой клеточкой тела. Что сказать маме?! И как выдержать взгляд Огнева? «Элен», — раздался в памяти его голос, — «ты обещала не трепать нервы матери!» Жуть…

Несколько коридоров, пара лифтов, — долгий путь, и всё вверх, на заоблачные этажи Института. Как на Голгофу. Про Голгофу Алёна когда-то читала из спортивного интереса, и вот, вспомнилось. Креста только на спине нет разве что. Но тяжесть та же: неподъёмная.

Роза провела свою подопечную через высокие стеклянные двери. Факультет Паранормальной Медицины, значилось на информационном полотне наверху. А на одной из прозрачных створок бежала вязь стилизованных под почерк от руки букв: Светя другим — сгораю сам… Девиз целителей, надо думать. Они ведь и вправду горели на своей работе… Кто не слышал об их паранормальных срывах при попытке вытянуть из бездны безнадёжные даже для них случаи?

— Ирма! — окликнула Роза какую-то женщину, идущую впереди.

Та обернулась и с удивлением воскликнула:

— Роза Тимофеевна! Быстро же вы вернулись!

— Первый операционный блок, репликаторный комплекс типа «арс»… да, думаю, «арс»… пятьсот, нет, лучше семьсот три. Халат, перчатки… я сейчас подойду.

— Сделаем, — кивнула Ирма, и заспешила по коридору.

— Погодите, — в ужасе пискнула Алёна. — Да погодите же!

Она забежала вперёд, развернулась к Розе лицом и продолжала идти спиной, потому что дочь Тимофея останавливаться не собиралась.

— Вы что? Вы это серьёзно — операционный блок? Я что, я правда беременна?!

— От незащищённого секса с мужчиной бывают дети, малыш, — ласково сказала Роза. — Не знала? Ну, теперь знаешь. Не споткнись, ступенька.

Своевременное предупреждение. Алёне пришлось подскочить, чтобы не шмякнуться.

— Кстати, и скачок в тренировках до Гаманина пять и два объясняется именно беременностью, — невозмутимо пояснила Роза. — Ты, конечно, скажешь, что упорно и плодотворно тренировалась в последние пять дней перед аттестацией.

Но я — старая циничная тётка-врач, повидавшая жизнь, и я знаю, что чудес не бывает. Уровень псикинозона в крови подскочил из-за пробуждения эмбриона с паранормой психокинеза, вот и вся твоя заслуга. Пришли. Сюда…

Операционная выглядела ужасающе. Стерильность, неистребимые запахи лекарств, невозмутимая Роза Тимофеевна, влезающая во врачебную спецодежду — халат, шапочка на голову, перчатки. Но больше всего паники вызвало гинекологическое кресло по центру.

— Знаю, — сочувственно сказала Роза. — Выглядит, как эшафот. Ну, что ж, добро пожаловать во взрослую жизнь. Ложись.

— А это не больно? — с опаской спросила Алёна, косясь на кресло.

— Нет. Ты вообще уснёшь, ничего не почувствуешь. Потом, когда очнёшься, возможен некоторый дискомфорт внизу живота, может быть, кровянистые выделения, общая слабость…

— А можно мне не спать? — спросила Алёна. — Я хочу смотреть!

— Не на что там тебе смотреть, — Роза начала сердиться. — Давай ложись! Или помочь тебе?

Она имеет в виду телепатическое принуждение, поняла Алёна и обозлилась:

— Не надо. Сама…

Очнулась она в палате. В двухместной, но соседняя койка пустовала. Рядом сидела на стульчике Роза, держала за руку. Увидела, что девушка открыла глаза, и руку убрала. Но на коже ещё оставался жгучий след от прикосновения целительницы…

— С эмбрионом всё в порядке, — уведомила Роза. — Здоров… на удивление. Пересадка прошла успешно.

— Мне… мне надо сказать Тиму! — вскинулась было Алёна.

— Успеешь. Лежи.

«И маме», — липким ужасом прошлось по телу осознание случившейся беды. — «Она убьёт меня!»

— Когда, говоришь, произошло зачатие? — поинтересовалась Роза.

Алёна про это ничего не говорила, но, тщательно припомнив дату, назвала день.

— Да этого не может быть! — растерянно воскликнула целительница.

— Почему? — спросил Олег Ольгердович, входя в палату.

Он снова был в лабораторной одежде, отчего сознание восприняло его как хирурга из числа коллег Розы Тимофеевны.

— Возраст эмбриона старше, чем утверждает девочка. Поскольку в непорочное зачатие без специальных подручных средств я не верю, то как бы нам с вами, Олег, на прогерию не нарваться…

Прогерия. Слово звучало очень нехорошо.

— Этого ещё не хватало, — озабоченно выговорил профессор.

— Что случилось? — жалобно спросила Алёна. — О чём вы?

— Спи, — велела ей Роза. — Помочь уснуть? Матери твоей я сообщу.

— Ой, не надо, не надо маме! — в панике вскричала Алёна. — Маме я сама, сама. Пожалуйста! И засну тоже сама…

Кто её знает, Розу. Усыпит ещё на неделю, с неё станется.

— Ладно, — Олег Ольгердович придержал Розу за локоть, — пойдём. Пусть девочка пока отдохнет. Не переживайте, Элен, — мягко сказал он. — Всё хорошо. Всё будет хорошо…

Неизвестно почему, но эти слова успокоили Алёну

Она проснулась резко, толчком, долго соображала, где она, и что всё это значит. Потом вспомнила. Села, обхватив голову руками, покачалась так немного, пытаясь успокоиться. Успокоиться, прямо скажем, получалось плохо. Спустила ноги на пол, обувь — мягкие больничные тапочки, — нашлась тут же. Встала, постояла немного, борясь с подступившей вдруг к горлу тошнотой и чёрными мушками в глазах.