Наталья Чернышева - По образу и подобию [СИ]

Тим вышел почти сразу. Как будто ждал, что Алёна придёт. Или заранее знал.

— Привет! — через силу улыбнулась ему Алёна.

Он улыбнулся в ответ. Такая у него улыбка замечательная, добрая… Внезапно захотелось заплакать, но Алёна сумела сдержать себя.

— Пойдём, надо поговорить, — сказала она серьёзно.

— Что случилось? — спросил Тим.

— Давай, присядем вот тут, на солнышке, — сказала Алёна, останавливаясь у одинокой лавочки, стоявшей у дорожки. — Сел? Держись крепче… У нас с тобой будет ребёнок.

— Правда? — Тим улыбнулся как дурак.

— Ещё какая, — ответила Алёна и пересказала свои вчерашние приключения, добавив в конце: — Я только забыла спросить, кто. Мальчик или девочка.

— Ты что, плачешь? — спросил Тим. — Ну, глупости какие… Ребёнок — это всегда хорошо.

— Думаешь? — всхлипывая, спросила Алёна.

— Уверен. Ну-ну, не плачь, — он обнял её, прижал к себе.

Алёна уткнулась носом ему в грудь — родной запах, полынь-шалфей-озон, — и совсем расклеилась. Ветерок трепал волосы, пробирался под куртку, отнимая тепло. Несмотря на солнечный день, воздух ещё дышал холодом. И это здесь, где действовал климат-контроль. А какова температура воздуха в том же Отрадном? Отрадный севернее, да, но что это меняет?

— Я тебя люблю, — гнусавым от слёз голосом сказала Алёна.

— Да, — рассеянно отозвался тот. — Я знаю. Я тоже…

— Тим! — Алёна чуть отстранилась. — А ты сейчас здесь?

— Не совсем, — покачал он головой. — Но это и неважно. Знаешь, я научу малыша плеваться плазмой. Будет весело.

Алёна представила себе этакое веселье и захихикала:

— Придётся тогда держать его в комнате с огнеупорными стенами. Нет уж, пусть сначала подрастёт. Он ещё эмбрион. Ему ещё надо родиться…

— Смешная ты, — сказал Тим, касаясь ладонью её щеки.

Алёна замерла, даже закрыла глаза. Век бы так, держать его руки у своего лица, быть с ним рядом… Что ещё нужно для счастья?

— Тим, а ты видел ребёнка… ну… в будущем? — спросила Алёна.

— Нет, — ответил он. — Я, понимаешь, успел сразу дважды, а это изменило всё. Ребёнок стал возможным, и он появился.

— Так это хорошо, — убеждённо сказала Алёна.

— Конечно. Дети — это хорошо всегда.

— Слушай, — Алёна отстранилась, посмотрела на него. — Тим. А бывало у тебя такое, что ты видел… Видел, что родившийся ребёнок вырастет и причинит большое зло. И поэтому его надо убить, ну или не допустить, чтобы он родился…

Тим молчал, ссутилившись, спрятав ладони между колен. Молчал так долго, что Алёна забеспокоилась, не загрузился ли он часом в себя, и если да, то насколько. На день, два, на год? Он же не совсем нормален, нельзя ему задавать провокационные вопросы!

— Чушь какая, — ответил Тим расстроено. — Нельзя убивать детей!

Алёна ждала.

— Будущее — живой поток, а не застывшая скала. Его можно изменить, хоть и очень сложно. Но менять можно только через себя. Понимаешь?

Он встал, разговор ему не нравился. Алёна потянулась следом. Сказала:

— Не понимаю…

Тим покачал головой:

— Когда захочешь кого-либо убить, чтобы изменить вероятное-непоределёиное, убей лучше себя. Больше пользы для мироздания.

— Тим, — возразила Алёна, — но ты-то ведь убивал. На войне. Когда служил. Разве не так?

— Я убивал в определённом-свершившемся, — отрезал он. — И не детей. Зачем ты спрашиваешь? — почти выкрикнул он. — Что тебе?!

— Тим, извини, — Алёна развела руками. — Я не подумала… Прости.

Он качнул головой, словно отгоняя что-то. Воздух будто толкнуло ледяным ветром и небо потемнело, хотя стоял спокойный солнечный день…

— Тим, — Алёна шагнула к нему, обняла, положила голову ему на плечо. — Я люблю

тебя.

— Да, — отозвался он, гладя рукой её волосы. — Я знаю…

— Флаконников, — чужой голос выдернул из счастливых небес. — Развлекаемся в рабочее время?

— Начальство, — шепнул на ухо Алёне Тим, а вслух сказал, отстраняясь. — У меня появился ребёнок.

— Поздравляю, — сухо сказал незваный гость. — А во втором цехе появились проблемы. Они ждут тебя, дорогой мой. Давай дуй за пульт, и если ещё раз в рабочее время увижу эту штуку отдельно от твоей тушки — шкуру спущу.

Он жестом фокусника протянул Тиму терминал.

— Забыл, — покаянно сказал Тим.

— Забыл он, — возмутился начальник Тима. — Пошли, провожу, пока ты дорогу до второго цеха не забыл. Прошу прощения, сударыня.

Алёна кивнула, принимая извинения.

— Тим, — крикнула она, — ты придёшь к нам вечером?

— Не знаю, — обернулся тот. — Как справлюсь.

— Ну, если что, приходи.

— Приду…

Но Алёна поняла, что Тим сегодня не появится у них дома. Будет решать проблемы на энергостанции, заработается и забудет. Ну, сама выбирала — именно такого. Какие претензии?

Дорога обратно прошла в муторной полудрёме. Алёна не проваливалась в сон полностью, как в прошлый раз, но и явью это замутнённое состояние назвать было сложно. Где-то в этом сне свершилось невозможное, как оно всегда бывает во все.

— Привет! — напротив уселась Халька Мальсагова.

— Привет, — сонно отозвалась Алёна, не удивляясь.

Чему можно удивляться во сне? Ведь во сне возможно всё. В том числе, и бывшая подруга, невесть с чего решившая пойти на мировую.

Стекло под щекой завибрировало сильнее — поезд сбрасывал скорость, подходя к очередной станции.

— Эй, — Халька пощёлкала перед носом пальцами. — Спишь?!

Алёна резко вскинулась, сразу вспомнив, что Халька теперь ей не подруга, а чёрт знает кто.

— Тебе чего? — насторожённо спросила девушка.

— Да так… — Халька покосилась в окно, на подплывающие дубы, торчавшие по краям платформы, и вдруг неожиданно протянула оттопыренный мизинец:- Мир? Прости дуру…

— Земля налетела на собственную ось, — хмыкнула Алёна, не торопясь возвращать дружбу. — А с чего бы вдруг?

— Была неправа, — видно было, что Халька вытягивает из себя слова клещами, извиняться она не любила до жути. — Ну, как хочешь… Ты в своём праве.

И она потянулась к своей сумке, брошенной на пол.

— Погоди, — сказала Алёна, кусая губы. — Погоди, Халя! Мир.

Мальсагова широко улыбнулась. Девчонки сцепились мизинцами и хором повторили детскую приговорку — «мирись-мирись-мирись и больше не дерись. Если будешь драться, я буду кусаться, а кусаться ни при чём, буду драться кирпичом, вот кирпич ломается — дружба начинается…». И расхохотались обе.

Камень с души свалился. Всё-таки, дружить чуть ли не с ясельного возраста, и поссориться…

— Надо как-то отпраздновать, — сказала Алёна.

— А то. Пошли на подлеталку? Давно там не была. Без тебя… — Халька махнула рукой, не договорив

— А пошли! — с энтузиазмом согласилась Алёна.

Ей бы подумать головой, что физические нагрузки и, в случае чего, ледяная вода, — совсем не то, что прописывают на следующий день после операции по удалению эмбриона, пусть даже операция проводилась паранормальной коррекцией. Но куда там! Классика жанра: