Кира Лайт - Трудная жизнь Виолетты [СИ]

— А это… как его, ну мое согласие вообще не требуется?

— Нет, абсолютно не требуется.

Вот это да, совсем охренел клыкастый папашка. Не появлялся 23 года, знать обо мне ничего не хотел, а тут на тебе: забрать и превратить! Нет, меня это совершенно не устраивает. Я в большом, нет в ужасном ахуе.

— А знаешь что папаша, вали отсюда нахуй, чтобы я твоей клыкастой рожи не видела. Не хочу я никакой трон и ты мне подавно не нужен, — я буквально выплюнула эти слова ему в лицо. А он спокойненько так повернулся к выходу из палаты, но в дверном проеме остановился и бросил мне через плечо:

— Мы еще с тобой встретимся, запомни мои слова.

— Надеюсь не в этой жизни упырь.

Он ушел и не сказал больше ни одного слова, только посмотрел на меня так, что у меня душа в пятки ушла.

Я сидела на полу и долго не могла собрать мысли в одну кучу. Нет так не годиться, надо разложить по полочкам полученную информацию.

Во-первых: мой отец вампир.

Во-вторых: моя мать человек, нет я вспомнила слова своей бабушки, что моя мама была ведьма, как я могла забыть про это.

В-третьих: я не человек, а дампир, да еще и королевской крови. М-да, ситуация.

За своими размышлениями я и не заметила, как в мою палату кто-то вошел.

Оглядевшись по сторонам, я заметила вчерашнего вампира, как его там зовут… а «клыкозаврик» Кирюха, мать его за ногу.

— Че приперся, упыреныш? Какого хрена тебе от меня нужно? Я же сказала, чтобы больше никогда тебя не видела, — проговорила я, поднимаясь с пола.

— Пришел увидеть тебя, а что, запрещаешь? — в его голосе проскальзывало недоумение.

— Да, ненавижу клыкастых упырей. Почему ты ко мне приходишь, тебе-то от меня чего надо?

— Нет мне ничего не надо, я просто следил за тобой с 13 лет. Я тогда тебе помог у подъезда, помнишь?

— Ладно, ты следил за мной, но зачем? — решила я пропустить мимо ушей второй вопрос.

Минуту я стояла и сверлила его своим взглядом, полным ненависти, а потом он мне сказал такое, что я чуть не упала в обморок.

— Потому, что я тебя люблю.

— Чего? — я, правда, не поняла смысл сказанных слов.

— Это правда, с первого взгляда как тебя увидел.

— А разве вампиры умеют любить?

— Да мы умеем любить, и если это произойдет, то это навечно, — с грустью в голосе сказал он.

Я на это ему ничего не ответила. Он все понял без слов.

— Знаешь, мне кажется, что здесь что-то еще, ты мне не договариваешь, — с подозрением спросила я.

— Да ты права. Я следил за тобой еще и из-за твоего отца и если ты меня не хочешь видеть, так тому и быть, — сказал он и вылетел из моей палаты на вампирской скорости.

Оставшийся день до выписки я находилась в состоянии непонятного страха, которое называется одиночество.

Шесть месяцев, прошло уже шесть месяцев как не стало моей семьи.

Я полностью порвала с прежней жизнью: продала наш дом вместе с мебелью, свои драгоценности, оставив на память только один семейный снимок. Купила себе квартиру на другом конце города, подальше от тех мест, которые мне напоминали о былом счастье. Каждый новый день был как предыдущий. Ничего не менялось. Даже самый яркий солнечный день казался мне серым и унылым.

Каждый день я прихожу на кладбище к моим любимым и самым близким людям. Сижу у ух могилы с утра до глубокого вечера и омываю ее слезами. Так продолжалось 1,5 года изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц. Иногда моя подруга Энжи скрашивала мое одиночество своей болтовней о парнях, шмотках, машинах. Я ее слушала, кивала головой, где это было необходимо, но мои мысли были далеко от реальности. Последние три дня она всячески уговаривала меня пройтись по магазинам, вместе погулять в парке, а когда я отказывалась, Энжи начинала говорить, что надо жить дальше и не раскисать, не губить свою молодость, оплакивая тех, кого уже никогда не вернешь. Умом я это понимала, но сердце никак не хотело с этим мириться. Я уже ни о чем не могла думать. Все чаще мою голову посещала мысль о самоубийстве.

И в один из серых дней я решила, что больше не буду оплакивать их, а просто умру. Около 11 часов ночи я решила, что пора мне воссоединиться со своей семьей на том свете. Я оделась в серую футболку, черные джинсы и черные кеды. Закрыла дверь на замок и вышла на улицу. С каждой минутой я все больше была уверена, что так будет лучше. Это единственное, что казалось мне правильным.

Долго искать здание не пришлось. Вот оно в поле моего зрения: 18 этажное здание, облупившаяся краска от времени. На чердак я поднялась беспрепятственно, замка, слава богу, не было. Дальше через чердак я попала на крышу. Я встала в нескольких шагах от края. Внизу проходили редкие прохожие, у каждого свои заботы, своя семья, свои дела и никому нет никакого дела до девушки, стоящей на краю крыши.

— Почему умерла не я, а они. Нет, это не справедливо, я тоже умру: жите меня, — чуть слышно прошептала я закрыла глаза и хотела сделать шаг в пропасть, как вдруг у меня в голове прозвучали слова Кирилла «не делай этого». Когда я открыла глаза, то оказалась далеко от края крыши в объятиях Кирилла и закричала:

— Я хочу умереть, оставь меня! Я хочу к своей семье! — словно в бреду повторяла я одни и те же слова.

— Я же уже говорил, что ты должна жить, я не дам тебе совершить эту ошибку.

— Отстань, отвали клыкозавр, не лезь в мою жизнь! — я ничего не хотела слушать, смысл жизни пропал, тогда зачем она нужна.

— Ты теперь моя, и твоя жизнь теперь моя, я никому тебя не отдам, — а потом посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «спи».

— Но почему? — он ничего мне не ответил, только указательным пальцем поднял мой подбородок так, что бы я смотрела ему прямо в глаза, но я их закрыла.

— Посмотри мне в глаза, пожалуйста, — не знаю зачем, но все-таки я посмотрела ему в глаза. Его взгляд как будто завораживал и затягивал в самую темную бездну, и я позволила себе в нее провалиться.

Впервые за 2 года во сне ко мне пришла моя любимая семья. Они были такими же, как я их запомнила: улыбающиеся лица, веселый детский лепет моих малышей. Максим смотрел на меня любящим взглядом и через несколько секунд заговорил со мной:

— Любовь моя, ты ни в чем не виновата, перестань винить себя и портить свою жизнь. Не надо нас оплакивать, этим ты не даешь нам уйти на ту сторону. И он показал мне на мост, рядом с которым играли наши дети, но какая-то преграда не дает им ступить на него. Я повернулась к Максиму, а он продолжил говорить:

— Дай нам уйти, а ты живи, радуйся каждому дню и почаще улыбайся, тебе это очень идет. У тебя вся жизнь впереди. Ты стала такая красивая не только снаружи, но и внутри ты вся светишься. Отпусти нас, и ты увидишь как наладиться твоя жизнь.