Марина Эльденберт - Ныряльщица

У меня все внутри переворачивается, и вовсе не от замкнутой в твоем теле силы.

Хидрец!

От моего гнева ничего не остается. Я в считанные мгновения оказываюсь рядом с ним и протягиваю ладонь, чтобы помочь подняться. Но Хар смотрит на мою руку, как на ядовитую водную змею. Он встает сам, пошатывается, но держится на ногах. Сплевывает кровь и цедит:

— Катись к едхам!

А потом, прихрамывая, уходит. Как Кьяна.

Меня же накрывает откатом: в теле будто открывается рана, из которой выплескивается ресурс силы, отданной отцом. Все горит, перед глазами то плывет, то темнеет, я сцепляю челюсти и концентрируюсь только на том, чтобы перекрыть этот поток, и чтобы не орать в голос.

Как больно! Просто невероятно.

Все заканчивается так же быстро, как и началось. Во мне еще осталась сила, а значит, все хорошо.

Я пинаю лавку, и она прогибается от мощного удара. Если бы мы были не на стадионе, то, как минимум, получили бы выговор от ректора. Потому что применять силу в Кэйпдоре можно только в определенных местах. Хотя меньше всего меня сейчас волнует вероятный вызов к декану.

Я был уверен, что Хар точно меня поймет. Мы всегда поддерживали друг друга, с самого детства. Вправляли мозги, если один считал, что другой неправ. Так какого едха это изменилось? С каких это пор Хар ставит меня на один уровень с Роминой?!

С тех пор, как я встретил Мэйс.

Нет. С тех пор, как решил, что имею право ей мстить. За то, что она не пришла на свидание. Что бы я сделал, если бы так поступила Кьяна или любая другая въерха? Забил бы на это. До встречи с Вирной я вообще не думал, что мне может отказать какая-то девчонка. Поэтому сделал то, что сделал.

Правда, про ее сестру я не знал, но вряд ли это достойное оправдание.

Развернувшись, я направляюсь к центральному корпусу академии. У Родреса как раз там должна быть следующая пара, а мне нужно задать ему несколько вопросов. Ладони горят, как хочется спросить.

Если Хар мой лучший друг с самого детства, то с Родди мы знакомы с поступления в Кэйпдор. В отличие от Р’амриша с ним я готов делиться далеко не всем. Но как показали эти выходные, вообще не стоило ему доверять.

Теперь я знаю, что Родрес слабак во всех смыслах, именно он слил информацию о Мэйс Ромине. О том, что синеглазка работает в «Бабочке». Конечно, часть вины на подружке Вирны, но именно Родди поставил на тапет Ромины следящую программу, которая показывала местонахождение Мэйс вплоть до валла.

И мне хочется спросить: какого едха он это сделал? Чем думал? То, что не головой, понятно.

Родреса я заметил в одном из коридоров, он действительно спешил в центральный корпус. Ему крупно повезло, что мы пересеклись здесь, потому что использование силы в переходах академии было строго запрещено: слишком узкое пространство, слишком велика вероятность пришибить кого-нибудь, кого не планируешь.

Я догнал парня и хлопнул его по плечу.

— Здравствуй, Родди.

Он едва до потолка не подпрыгнул, казалось, только тяжесть моей руки смогла удержать его на земле.

— Привет, Лайтнер.

К его чести, голос у Родреса не дрожал, но лихорадочный блеск в глазах выдавал желание сбежать от меня подальше.

— Надо поговорить.

— Я опаздываю на социологию.

— Это ненадолго, — пообещал я.

— Послушай, я же тебе помог найти девчонку, и с ней все в порядке.

Я прищурился.

— Откуда ты знаешь?

— Я…

Родрес тут же закрыл рот, плотно сжимая губы.

Вряд ли он так беспокоился за Мэйс, что бегал посмотрстъ, жива она или нет. А вот Ромина вполне могла ею интересоваться. Едх меня задери, если я неправ!

Рывок — и мои пальцы сдавливают шею Родди. Бывший приятель слабее и ниже ростом, поэтому трепыхается и пытается встать на носочки, чтобы дышать, потому что я держу его так, чтобы оставаться лицом к лицу.

— Да, ты мне помог, но именно ты виноват в том, что с ней случилось.

И не только с ней, но Родресу я про свои проблемы с силой точно не расскажу. Хару мог бы, вот только ему теперь плевать.

— Не понимаю, о чем ты, — сипит он.

— Да ладно? Если бы не ты, Ромина бы не нашла Мэйс.

— Отпусти его, Лайтнер, — раздается за спиной, как в плохом трагифарсе.

Я отталкиваю Родди от себя, и он едва не падает, кашляя и захлебываясь воздухом. А потом, наплевав на гордость, бежит к компании Ромины, прячась за спины ее подружек. Пусть даже среди них несколько парней.

Д’ерри кривит полные губы в насмешливой улыбке и стоит, эффектно скрестив руки на груди, которую подчеркивает вырез рубашки. Но теперь я вижу перед собой только убийцу, и меня передергивает. Передергивает от того, что я когда-то с ней встречался. От того, что на красивом лице Ромины нет ни капли раскаяния или хотя бы осознания, что она сделала что-то не так.

— Ну и как тебе с этим живется? — едко спрашиваю, подходя ближе. — Кошмары не мучают?

Навстречу мне выступает защита, Броне Т’орри. Парень с меня ростом, но справится с ним даже первокурсник — слишком он неповоротлив. К тому же сила горит на ладонях, требуя выхода, приходится остановиться в паре шагов от компании, чтобы сдержать свой порыв раскидать их по сторонам.

Правда, Ромина отодвигает Бронса в сторону.

— А должны? — интересуется она.

— То есть ты каждую неделю кого-то убиваешь, и уже к этому привыкла?

Подружки возмущенно ахают, парни рычат, а вот Ромина вскидывает брови.

— Что за странные шутки, Аайтнер? — Она снова улыбается и поворачивается к своей свите. — Кажется, у кого-то были гораздо более интересные выходные, чем у меня.

— Вирна Мэйс. Помнишь такую?

Ромина хмурится, но по ее взгляду я вижу, что все это ее забавляет.

— Если честно, не припоминаю.

— Ничего, — хмыкаю я. — Родди помнит, как скинул тебе программу, по которой ты смогла ее отследить.

— Родрес, ты устанавливал мне на тапет какой-то неизвестный софт? — капризно спрашивает Д’ерри, и приятель мотает головой. — Вот видишь?

А я не могу этому поверить!

Этот едх отказывается от своих слов. Да я ему сейчас ноги повыдергиваю!

В этот раз путь мне преграждает сама Ромина: мы стоим практически касаясь друг друга, но она не отступает ни на шаг.

— Это уже не смешно, Лайт, — тянет она. — На твоем месте я бы больше не употребляла то, что ты попробовал на этих выходных.

— Я ничего не употреблял, — отвечаю я, и мой голос больше напоминает глухой рык. Может, и к лучшему, потому что слышит меня только она. — И ты это знаешь. Как я знаю, что ты сбросила Вирну Мэйс в океан.

Ее зрачки на миг расширяются, растягиваются в стороны острыми пиками, но Ромина так же быстро берет себя в руки.

— Это она тебе сказала? — хмыкает она и поправляет волосы. — Передай ей, что зависть — плохое чувство.

— Я видел это своими глазами.