Марина Эльденберт - Ныряльщица

Я выпалила это так поспешно, что у меня сорвалось дыхание, а к щекам снова прилила кровь. Правда, на сей раз по другой причине Предложи он мне это до того, что сказал Вартас, особенно так, я бы точно согласилась. Но не теперь, когда Лэйс грозит опасность, если кто-то узнает о том, чем она занималась. В том, что К’ярд узнает все очень быстро, я не сомневалась: с его-то связями. Поэтому лучше, чтобы он вовсе о ней забыл. Почему он о ней не забыл?

— Как знаешь. — Его голос снова стал холоднее, равно как и взгляд.

В том, что въерхи умеют смотреть на тебя как сквозь льдину, я уже убедилась, и сейчас убедилась в этом снова.

— Вот это, — он выделил список литературы, скользнув пальцами по галету, — твое. Изучаешь, читаешь, делаешь записи. Как будешь готова, маякнешь. Договоримся и вместе пойдем к О’лэю.

Не дожидаясь ответа, К’ярд поднялся, подхватил тапет и сумку, и вышел из библиотеки, даже не оглянувшись. Я подключилась к библиотечной сети, позволяя части книг «просочиться» на тапет, параллельно открывая те, которые выносить было нельзя. Стараясь не тянуться взглядом за закрывшуюся дверь и уж тем более не тянуться мыслями за тем, кто за нее вышел.

Что это сейчас только что было?

Перехватила взгляд светловолосой въерхи, сидевший за соседним столиком, и снова уткнулась в книгу. Скоро надо будет собираться на работу, а пока еще немного времени у меня есть: того, которое нужно потратить на учебу, а не на мысли непонятно о ком. То есть непонятно о чем. То есть…

Я покосилась на стул, который выехал в проход после того, как К’ярд резко поднялся. Мысленно снова от души выругалась, за каким-то едхом залезла в чат и открыла нашу переписку. Вся история нашего общения сохраняется на облачных серверах, поэтому сколько бы раз я ни меняла технику, она так и будет отзываться последним сообщением: «Что значит — занята?! Ты ничего не забыла, синеглазка?»

Я совершенно точно могла написать в тот вечер: «У меня не получается прийти, потому что мне неожиданно назначили важное собеседование», или «Я не смогу, потому что сейчас устраиваюсь на работу, которая поможет мне прокормить сестер». Вместо этого я предпочла промолчать.

Глубоко вздыхаю и пишу: «я не могу принять твою помощь, не сейчас».

Да, ничего более идиотского не придумаешь, но я действительно испугалась. Действительно испугалась, что он начнет искать и что-то найдет.

Зачем это ему?

Зачем ему искать Лэйс?

Стираю и пишу снова: «я не хотела тебя обидеть».

Да, это еще более идиотское заявление, чем предыдущее. Мне хочется побиться головой о стол или о тапет, вместо этого я смотрю на мигающие за курсором строчки. Когда я уже почти готова сдаться, пальцы сами собой выбивают: «спасибо, что предложил помочь».

Я нажимаю «отправить» раньше, чем успеваю себя остановить, после чего снова возвращаюсь к библиотечному тапету. Кажется, даже успеваю найти что-то нужное до того, как мне приходит ответ:

«На здоровье, синеглазка».

Он всегда пишет очень грамотно, не пропускает заглавные и ставит точки. Может, и опечатки исправляет, или же просто их не делает. Как бы там ни было, снова возвращаясь к раг’аэне, я улыбаюсь.

Лайтнер К’ярд

Неделя еще только началась, а я успел расстаться с девушкой, поссориться с лучшим другом и понять, что сила отца отказывается меня слушаться. Неутешительные выводы.

Исключение составляет разве что синеглазка, но с ней мы никогда и не дружили. Мэйс меня бесила, я ее — тоже. Нас связывала одна общая работа по подводной зоологии и раг’аэна. Хотя в том, что Вирна видела и запомнила Эн, я уверен не был.

Почему? Да едх знает, почему.

Возможно, потому что Вирна ничего не спросила, когда я рассказал ей про ранения океанских бабочек. И еще раньше, когда я отвозил ее домой. Любой бы на ее месте впал в транс (даже я надолго залип, когда впервые встретил Эн), а потом забросал бы вопросами. Но Мэйс молчала, будто старалась забыть тот страшный день, и в этом я ее понимал. Хотя если она и видела раг’аэну, то наверняка решила, что это галлюцинации. Если Ромина права, Вирне еще и дрянь какую-то вкололи.

Не знаю, что я больше испытывал от осознания факта, что об Эн по-прежнему знаю только я: облегчение или досаду. Просто потому что хотелось поделиться этим хоть с кем-то. Нет, не с кем-то — с Вирной. Мне казалось, синеглазка его не сдаст.

И я какого-то едха решил, что для начала мы сможем просто начать нормально общаться. Тогда я вспомнил о своем обещании Кьяне и самому себе. Но как только предложил Мэйс свою помощь, она снова меня выбесила.

Из библиотеки я выходил с мыслью, что совместная работа может превратиться в пытку. Отчасти от того, что синеглазка умеет быть невыносимой, отчасти от того, что когда она сидела так близко, у меня ускорялся пульс, словно от рывка под воду. Сегодня я мог рассмотреть ее получше, и новый образ ей удивительно шел: с голубыми волосами кожа казалась еще светлее, а губы — хотя она совсем не пользовалась косметикой — ярче. И мне невыносимо хотелось их коснуться.

Задумчивая Мэйс выглядела такой беззащитной и нежной, что я забывал, что от одного прикосновения к ней можно пораниться как о вытащенный из воды коралл. До крови. Сегодня, когда она в очередной раз меня оттолкнула, мне в очередной раз захотелось поинтересоваться, что с ней не так.

Поэтому и ушел. Куда подальше.

С мыслью, что хотя бы здесь все привычно, а не наперекосяк. Пусть даже я зол как самый глубоководный едх! В основном, правда, на себя, потому что никто меня за язык не тянул, к тому же, меня с моей помощью и раньше посылали далеко-далеко. И вообще надо Мэйс сказать спасибо за «спасибо», которое она мне сказала после ее спасения…

Сообщение на тапет пришло неожиданно.

Сначала вообще подумал, что ошибся чатом. Ну или у синеглазки украли тапет, и кто-то таким образом развлекается. Не может Вирна Мэйс за этот месяц говорить столько слов благодарности!

Только тут вспомнил слова Кьяны о том, что синеглазке приходится постоянно со всеми сражаться. Отстаивать свое право на учебу в Кэйпдоре, на жизнь в Ландорхорне. На жизнь, в принципе. Сцена в библиотеке — лучшее тому подтверждение. Другая либо попыталась бы показать, что мы вместе, либо слилась бы со стулом. Но не Мэйс!

Как она уела глазеющих на нас.

Волна, а не девчонка!

— Что, или кто — причина улыбки моего мальчика?

Я так увлекся мыслями о синеглазке, что лаже не сразу заметил мать, спускающуюся по лестнице. Лифт она всегда игнорировала, заявляя, что количество пройденных за день ступеней лучше всего бережет фигуру и здоровье.

— Привет, мам. — Подхожу ближе и целую в светлую, словно внутренняя часть раковин, щеку. И такую же хрупкую. Мама вся хрупкая. Даже удивительно, как она стала женой Диггхарда К’ярда. Видимо, для мирового баланса. — Учеба, конечно же. Каждый день только и делает, что радует.