Сара Маас - Дом Земли и Крови [ЛП]

— Давай ему целебное зелье каждые шесть часов, — приказал ей лекарь. — Это также избавит и вас от боли.

Исайя и Наоми отнесли их домой, и она едва успела уложить Ханта лицом вниз на свой матрас, как приказала им убираться.

Она не ожидала, что Сабина поймет, почему она отказалась от своего места в Костяном Квартале ради Даники. Сабина никогда не слушала, когда Даника говорила о том, что однажды ее похоронят здесь, в полном почете, вместе со всеми другими великими героями ее дома. Жить вечно, как это маленькое пятнышко энергии. Все еще оставаясь частью города, который она так любила.

Брайс видела, как накренялись людские лодки. Она никогда не забудет приглушенную мольбу Даники, звучащую на звуке камеры в холле многоквартирного дома.

Брайс не хотела рисковать, чтобы лодка не добралась до дальнего берега. Но только не для Даники.

Она бросила знак смерти в Истру, расплатившись с младшим королем-монету из чистого железа из древнего, давно ушедшего королевства за морем. Проход для смертного на лодке.

А потом она опустилась на колени на крошащиеся каменные ступени, река была всего в нескольких футах позади нее, арки костяных ворот возвышались над ней, и стала ждать.

Младший Король, закутанный в черное одеяние и молчаливый, как смерть, появился несколько мгновений спустя.

Прошла целая вечность с тех пор, как смертный осмелился ступить на мой остров.

Голос был старым и молодым, мужским и женским, добрым и полным ненависти. Она никогда не слышала ничего более отвратительного-и манящего.

Я хочу обменять свое место.

Я знаю, почему ты здесь, Брайс Квинлан. Чей проход ты хочешь обменять. Насмешливая пауза. Разве ты не хочешь однажды поселиться здесь среди почтенных мертвецов? Твое равновесие остается смещенным в сторону признания — продолжай свой путь, и тебя будут приветствовать, когда придет твое время.

Я хочу обменять свое место. Для Даники Фендир.

Сделай это и знай, что никакие другие тихие царства Мидгарда не будут открыты для тебя. Ни Костяной Квартал, ни катакомбы Вечного города, ни Летние острова Севера. Нет, Брайс Квинлан. Выменять свое место отдыха здесь — значит выменять свое место везде.

Я хочу обменять свое место.

Ты молода, и тебя тяготит горе. Подумай, что твоя жизнь может показаться длинной, но это всего лишь трепет вечности.

Я хочу обменять свое место.

Неужели ты так уверена, что Данике Фендир будет отказано в приеме? Неужели ты так мало веришь в ее поступки, что должна заключить эту сделку?

Я хочу обменять свое место. — Она всхлипнула, произнося эти слова.

Этого уже не исправить.

Я хочу обменять свое место.

Тогда скажи это, Брайс Квинлан, и пусть сделка будет заключена. Скажи это в седьмой и последний раз, и пусть боги, мертвые и все те, кто между ними, услышат твою клятву. Скажи это, и все будет исполнено.

Она не колебалась, зная, что это был древний ритуал. Она искала его в архивах галереи. А еще она украла оттуда метку смерти. Она была подарена Джесибе самим младшим королем, сказала ей колдунья, когда та поклялась в верности дому Пламени и Тени.

Я хочу обменять свое место.

Так оно и было сделано.

Брайс не чувствовала себя иначе и после того, как ее отправили обратно за реку. Или в последующие дни. Даже ее мать не могла этого сказать — она не заметила, что Брайс тайком выбралась из ее гостиничного номера глубокой ночью.

В последующие два года Брайс иногда задавалась вопросом, не приснилось ли ей это, но потом она заглядывала в ящик в галерее, где хранились все старые монеты, и видела пустое темное пятно на том месте, где была метка смерти. Джесиба даже не заметила, что она исчезла.

Брайс нравилось думать, что вместе с ним пропадает и ее шанс на вечный покой. Представить себе монеты, спрятанные в бархатных ящичках комода, как все души тех, кого она любила, вечно пребывающие вместе. И там была ее собственная — пропавшая и дрейфующая, стертая в тот момент, когда она умрет.

Но то, что Сабина говорила о страданиях Даники в Костяном Квартале… Брайс отказывалась в это верить. Потому что альтернативы не было. Даника заслуживала отправиться в Костяной Квартал, и ей нечего было стыдиться, независимо от того, соглашались ли с этим Сабина или другие придурки. Независимо от того, считал ли младший король или кто-то из Хель их души достойными.

Брайс провела рукой по шелковистым волосам Ханта, и звуки его дыхания наполнили комнату.

Это был полный отстой. Этот дурацкий гребаный мир, в котором они жили.

Это было отвратительно, и там было полно ужасных людей. И хорошие люди всегда платили за это.

Она вытащила свой телефон из тумбочки и начала печатать сообщение.

Она выключила его мгновение спустя, не давая себе времени обдумать то, что написала Итану. Ее первое послание к нему за последние два года. Его безумные послания той ужасной ночи, затем холодный приказ держаться подальше-все это было последним звеном в цепи событий, уходящих на несколько лет назад.

Ты скажешь своему Альфе, что Коннор никогда не обращал на нее внимания, потому что всегда знал, какой она кусок дерьма. И скажи Сабине, что если я увижу ее снова, то убью.

Брайс легла рядом с Хантом, не смея дотронуться до его изуродованной спины.

Зазвонил ее телефон. Итан написал, я не имею никакого отношения к тому, что произошло сегодня.

Брайс ответила: Ты мне отвратителен. Каждый из вас.

Итан не ответил, и она молча положила трубку, прежде чем глубоко вздохнуть и прислониться лбом к плечу Ханта.

Она найдет способ все исправить. Как-то. Когда-нибудь.

***

Глаза Ханта приоткрылись, боль равномерно пульсировала в нем. Ее острота была притуплена-вероятно, каким-то зельем или смесью наркотиков.

Устойчивый противовес, который должен был лежать у него на спине, исчез. Пустота обрушилась на него, как полуприцеп. Но мягкое, женственное дыхание заполняло темноту. Запах рая наполнил его нос, успокоил его. Успокоил боль.

Его глаза достаточно привыкли к темноте, чтобы понять, что он находится в спальне Брайс. Что она лежит рядом с ним. Рядом с кроватью лежали медицинские принадлежности и флаконы. Все для него, многие выглядели использованными. Часы показывали четыре часа утра. Сколько же часов она просидела, ухаживая за ним?

Ее руки были прижаты к груди, как будто она заснула, умоляя богов.

Он произнес ее имя одними губами, его язык был сухим, как наждачная бумага.

Боль пронзила его тело, но он сумел вытянуть руку. Ему удалось скользнуть ей на талию и прижать ее к себе. Она издала тихий звук и уткнулась носом ему в шею.

Что-то глубоко внутри него сдвинулось и успокоилось. То, что она сказала и сделала сегодня, то, что она открыла миру, умоляя… это было опасно. Для них обоих. Так, так опасно.