Бронислава Вонсович - Плата за одиночество [litres]

– Я – с понятно, – согласился Эдди. – Я сразу Штефани сказал, чтобы выходила за меня. Я, можно сказать, только из-за нее здесь настолько задержался, хотя мне давно пора уже уезжать. И мне не нравятся всякие хлыщи, изображающие неземную печаль, а на деле пытающиеся отбить у меня невесту.

– Инор Хофмайстер, я вам уже отказала, – напомнила я.

– Так теперь в связи с последними событиями и передумать могла, – ответил он. – Здесь небезопасно для одинокой девушки, сама видишь.

– А с вами я защищена от всяких опасностей? Да меня даже никто искать не будет, если вам вдруг в голову придет меня по дороге прикопать.

– С чего бы? – удивился Эдди. – Я не некромант. Меня мертвые девушки не возбуждают, детка. И вообще, Гроссер, шел бы ты отсюда, дай влюбленным без свидетелей поговорить. Глядишь, без тебя мы бы уже давно общий язык нашли.

Наглость его казалась нескончаемой. А вот Петер действительно встал из-за стола и собирался оставить меня наедине с Эдди, чего мне совсем не хотелось.

– Инор Хофмайстер, я не останусь с вами вдвоем в этой квартире, и я вовсе не влюблена, а значит, никак не могу за вас выйти.

– Детка, браки по расчету – самые крепкие, – заметил Эдди и положил себе последний кусочек торта, который я так надеялась отложить себе на завтра.

– Так я пойду? – неуверенно сказал Петер.

Я испугалась. Мне не хотелось оказаться в запертом помещении наедине с Эдди, который будет действовать так же, как когда он меня провожал. И совсем никто не придет мне на помощь. Богиня!

– Инор Хофмайстер, – в панике заявила я, – если вы остаетесь, то я уйду вместе с Петером.

– Детка, его есть кому утешать, – недовольно сказал Эдди. – А нам есть о чем поговорить.

Но я встала из-за стола и с решительным видом пошла к двери, где стоял Петер. Идти с ним никуда я не собиралась, но можно и во дворе посидеть, пока этот наглый второй гость не уйдет. Позволить ему остаться никак нельзя было – кончится это тем, что я просто вынуждена буду за него выйти замуж, на что он и рассчитывал.

– Ладно, поговорим завтра в магазине, – вынужден был он согласиться. – Эх, Гроссер, такой вечер испортил. Если тебе плохо, это не значит, что и окружающим гадости делать нужно.

– Штефани в любом случае не собиралась проводить с вами этот вечер, – пробурчал Петер. – Но все же приношу ей свое извинение за то, что пришел не вовремя.

– Петер, вы мне совсем не помешали, – твердо ответила я. – Можете приходить в любое время. Вас, в отличие от инора Хофмайстера, я всегда рада видеть.

– Вот и носи после этого иноритам цветы, – мрачно сказал Эдди. – Никакой тебе благодарности.

– Можете забрать свой букет, инор Хофмайстер, – оскорбленно сказала я.

– Да ну, детка, что мне с ним потом делать? – отмахнулся он. – Я тебе принес. Только в следующий раз нужно будет еще и вазу прихватить…

Следующий раз? Он собирается ко мне с этими букетами постоянно ходить?

– Инор Хофмайстер, мне этого вашего букета надолго хватит.

– Собираешься засушить и любоваться всю оставшуюся жизнь? – усмехнулся Эдди. – Я польщен. Не волнуйся, детка, у тебя еще много букетов будет. Можешь этот спокойно выбросить, как надоест.

Они оба наконец покинули мою квартиру. Я убрала со стола, вымыла посуду и с грустью поизучала пустую коробку из-под угощения. Торт казался таким большим, но теперь от него остались только мелкие крошки. Ладно, Эдди, он вообще не привык себя стеснять в чем-либо, но вот Петеру его горе совсем не мешало с меланхоличным видом накладывать себе добавки. Нам бы с Региной этого на несколько дней хватило. Я вздохнула, сложила коробку и отправила ее в корзину для мусора. Мне было чем заняться и без того, чтобы предаваться глупым размышлениям о вкусных тортах. Я вернулась в комнату и достала роман, на чистых листочках которого записывала свои размышления. Поведение Эдди мне все так же казалось ужасно подозрительным. Утверждает, что задержался в Гаэрре исключительно из-за моих прекрасных глаз, еще и жаждет просто немедленно жениться на безродной сироте, о матери которой он знает нечто, позволяющее надеяться на крупный куш. Цветы эти, торт. Я недовольно фыркнула. Нет уж, инор Хофмайстер, ищите невесту в другом месте. Меня за торт не купишь!

Очередной стук в дверь разозлил меня до невозможности. Я решила, что это вернулся Эдди, чтобы без свидетелей добиться желаемого. Я даже открывать не стала.

– Инор Хофмайстер, вам нечего делать у меня в гостях в такое время.

– Инорита Ройтер, это инор Брайнер, – раздался сухой официальный голос.

В некотором удивлении распахнула я дверь. Я не ожидала увидеть Рудольфа после его демонстративного пренебрежения в кафе. На лице его и сейчас не было обычной улыбки, будто пришел он не больше, не меньше, как арестовывать. Но совесть моя была совершенно чиста.

– Я вас слушаю, инор Брайнер, – не менее официально сказала я.

– Инорита Ройтер, поскольку преступник пускает в ход ментальную магию, то прошу вас носить этот защитный артефакт, пока мы не найдем виновного. – И добавил: – Ты можешь думать обо мне все, что угодно, но я действительно волнуюсь за тебя, Штефани.

– Обычный защитный артефакт? – недоверчиво уточнила я.

– Почему обычный? Самый лучший, который Сыск предоставляет свидетелям, – ответил Рудольф. – Инор Шварц согласился, что ты находишься под ударом. И учти, что дам не насовсем, а под расписку. Как закончится все это поимкой убийцы – вернешь.

Артефакт выглядел невзрачно и никак не походил на самое лучшее, что Сыск может предоставить. А походил он на кулон, который неизвестно сколько времени провалялся в канаве, успел проржаветь и подпортиться. Поэтому у меня возникли обоснованные сомнения, что это вообще может защитить меня от чего-либо. Я выразительно посмотрела на Рудольфа.

– На внешний вид не смотри, – правильно понял он меня. – Выглядит, конечно, не очень, но вещица одна из самых эффективных.

– Уж больно она неказистая, ваша эффективная вещица, – озвучила я свое мнение.

– Спрячешь под платьем, никто и не увидит, как выглядит, – недовольно сказал Рудольф. – Сразу видно, что девушка, красивое ей подавай. Новые, может, и попривлекательней будут, но эта – надежнее и проверена на прочность неоднократно.

– А как на мне запас ее прочности закончится? – недоверчиво спросила я. – Я на ваш артефакт понадеюсь, а он откажет в самый неподходящий момент.

– А ты не шастай где ни попадя в компании подозрительных типов, – ответил он мне. – И в квартиру их не впускай. Тогда и волноваться не будешь, что откажет.

– Тогда я не буду волноваться и без вашего артефакта, – заметила я.

На меня внезапно накатило упрямство. Очень уж я на него обиделась за сцену в кафе. Нет, я прекрасно понимала, что и он на меня обиделся после высказанных подозрений и имел право на подобное отношение. Вот только это совсем не значит, что я сейчас растаю, все забуду и прощу. И надену это вот уродство. Пусть его никто под платьем не увидит, но я-то буду все время помнить, что на мне находится.