Марина Ефиминюк - Пока смерть не разлучит нас [litres]

– Дверь не закрывайте, – простонала она. – Не хочу оставаться одна в темноте с этим существом возле лица.

– Не гасите огней! – отрезал Доар, с особым смаком закрыл дверь между смежными комнатами и высказался в сердцах: – Клянусь, Аделис Хилберт, эта ночевка тебе обойдется очень-очень дорого! Придется сильно постараться! Постараться так, чтобы особняк занесло снегом до крыши. Три… нет, пять раз! Ясно?

– Да, – кивнула я, стараясь сдержать улыбку.

– Светлые боги, не могу поверить, что теща спит на моем диване, – продолжал ворчать он, укладываясь в кровать. – Сумасшедший дом, честное слово! Она скоро просто переедет к нам в покои и будет блюсти наши – проклятье! – честь и гордость. Упраздни свою мать!

– Как? Я говорила, что зря ты согласился на праздник, – тихо протараторила я, но тут же прикусила язык, наткнувшись на недовольный взгляд благоверного.

Только мы легли и потушили свет, как из гостиной донеслось:

– Принесите мне еще одну подушку.

– Лежи! – рявкнул Доар.

– У нее утром будет болеть шея, – промямлила я, чувствуя себя со всех сторон страшно виноватой.

– Заслужила!

– Вы меня не слышите? – крикнула мама.

– Я убью эту женщину! У тебя точно нет снотворных капель? – проскрипел Доар.

– Для тебя? – проблеяла я.

– Для тещи!

– Только успокоительные.

– Успокоительные капли уже не помешают мне, – буркнул он.

Мы дружно встали. Матушка потребовала, чтобы подушку подоткнули ей под спину, как будто наличие окаменелой горгульи в волосах обездвиживало руки. Снова улеглись. Едва закрыли глаза, как тихо скрипнула открывшаяся дверь.

– Аделис-с-с, – заунывным голосом прошептала мама.

– Что, мама?

– От дивана у меня болит спина.

– Почему бы тебе не лечь в кровать? – тихо спросила я.

– Серьезно? Подвинетесь? – необычайно оживилась она.

– В своей спальне! – отрезала я. – Теплых снов!

– Неблагодарное дитя, – буркнула она и действительно удалилась, гордо подняв голову… с горгульей окаменелостью. Я полагала, что теперь родительница вспомнит о правилах приличия, которые с детства сама в меня вбивала, но жестоко ошиблась. Она снова устроилась на диване, где без зазрения совести и проспала до самого утра.

Когда я проснулась, то обнаружила, что ожившая за ночь горгулья распласталась у меня на груди и сладко посапывает влажным носом. Она была практически невесомая, а потому не потревожила. Но стоило пошевелиться, как мелкая поганка приоткрыла один желтый глаз, нехорошо глянула и очень выразительно вонзила когти в одеяло, словно намекая, что не слезет с меня ни за какие коврижки. Разве что за новые туфли.

– Брысь! – попыталась я смахнуть паршивку, но та обхватила лапами мою руку. Какое счастье, что на голову не залезла.

– А я говорил, что этот питомец целиком и полностью принадлежит тебе, – промычал Доар в подушку. – Если она начнет грызть мою обувь…

– Знаю, знаю, – вздохнула я. – Мне это будет стоить очень-очень дорого.

Похоже, мелочь выбрала любимую хозяйку. Как бы еще в ответ воспылать к ней нежными чувствами.

– Аделис, дочь моя! – громыхнул истеричный мамин вопль. Я вообще не подозревала, что она умела повышать голос. Бить тарелки – запросто, но опускаться до рыночного крика не позволяла гордость чистокровной эссы.

Горгулья страшно испугалась орущей дамочки, едва ли не с ноги открывшей дверь. Юркая зверюшка принялась тыкаться в мою подмышку, пытаясь спрятаться, как в домике. Когда утаиться не получилось, она просто забралась под одеяло, где отчаянно затряслась.

Матушка была заспаная, помятая и растрепанная. Волосы торчали перепутанным колтуном. Учитывая, что даже перед семьей она всегда появлялась при полном параде и обязательно с подкрашенными губами, я была шокирована. Доар, впрочем, тоже. Ни капли не стесняясь растрепанного вида, мама всплеснула руками:

– Я ее нащупала!

– Что? – мне было страшно предположить.

– Проплешину! Исчадие демонического чертога оставило меня почти лысой!

– Светлые боги, благословите нашего питомца, – на выдохе едва слышно пробормотал Доар.

Подозреваю, что теперь он лично начнет покупать башмаки из нежнейшей кожи и в благодарность скармливать горгулье на завтрак.

Откровенно говоря, приезд ректора Альдона в особняк ничем иным, кроме как чудом, я назвать не могла. Горгулья отвадила маму от наших покоев, а гость полностью завладел вниманием. Конечно, между приготовлениями к празднику. В начале седмицы ранним утром, когда за окном едва-едва начало рассветать, мы отправились в Северную долину к кузену Айдеру. Дорога заняла без малого полчаса. За время пути Доар не произнес ни слова, только хмуро смотрел на проплывающие мимо окрестности с аккуратными каменными домами и обнаженными садами. Судя по всему, разговор обещал быть напряженным.

Айдер Эббот жил в апартаментах с отдельным входом. Когда мы вышли из экипажа, дворник, сметавший с мостовой снег, перемешанный с пылью, пропустил нас к высокому крыльцу. Пришлось несколько раз постучать медным молоточком. Сначала шелохнулась занавеска на окне, а после камердинер открыл дверь.

– Светлых дней, риат Гери, – пропуская нас, поздоровался он.

В темном узком холле пахло застарелым табачным дымом. Отсюда на второй этаж вела деревянная лестница, как-то по-особенному хмуро жавшаяся к затянутой синей тканью стене.

– Где Айдер? – отрывисто спросил Доар, снимая кожаные перчатки.

– Еще спит. – Слуга все время таращился на меня, словно опасался, что эсхардская эсса одним движением руки заморозит половину дома.

– Буди, – последовал приказ. – Мы будем ждать в гостиной.

Пожалуй, в столь тесных апартаментах, кардинально отличавшихся от особняка в Восточной долине и даже нашего уютного домика в Эсхарде, мы бы с Доаром чувствовали себя комфортно. Я присела на диван, а он, не натягивая магического поводка, отошел к окну с тяжелыми бордовыми занавесками. Мы дожидались хозяина дома в глубокой тишине. Наконец на лестнице раздались быстрые шаги, и в гостиной возник Айден в шелковом халате.

– Какие ранние гости! – фальшиво улыбнулся он, разведя руками.

– В другое время тебя невозможно застать дома, – сухо заметил Доар, пропустив приветствия.

– Зачем ты утруждался? Я уже получил приглашение на ужин, любезно благодарю. Не стоило приезжать лично. Или вы тут не за этим? – Он явно понимал причину визита, но продолжал ломать комедию.

– Ты не отвечаешь на письма. – Внешне Доар сохранял удивительное спокойствие.

– Светлых дней, эсса Хилберт, – с нахальным видом проигнорировал Эббот замечание брата. – Какой, право, приятный сюрприз. Не ожидал увидеть вас вместе. Слышал, вы развелись.