Ольга Богатикова - Ведьмина деревня [СИ]

— Кому ноль, а кому наоборот, — заметила бабуля. — Ты ведь знаешь, Тарас, что наша Клава в этот праздник в соседней Степановке каждый год народные гуляния организует? С соблюдением обычаев и обрядов ее любимых славян. Весь район туда на Ивана Купалу съезжается, через костры прыгает и в реке плещется. Представляешь, как Клава расстроится, если часть обрядов придется отменить?

Тарас Петрович задумчиво пригладил свои длинные седоватые усы. Мы с Маринкой напряглись. Неужели напрасно мы нашего переменчивого соседа полдня на улице стерегли, а потом к бабушке на обед заманивали?..

— Ну, если расстроится… Ладно, черт с вами. Организую и тепло, и солнце. Но только для того, чтобы ягинюшка наша довольной осталась.

— Мы Клавдии Константиновне расскажем о вашей поступке, — вставила я. — Она его обязательно оценит.

— Думаете? — недоверчиво спросил погодник.

Мы с Мариной дружно кивнули.

Не знаю как подруге, а лично мне так сильно хотелось вместо опостылевших джинсов и ветровки хотя бы на пару дней надеть босоножки и сарафан, что я бы не только рассказала ягине о том, как дядя Тарас добр и отзывчив, но и убедила ее выйти за него замуж (Маринка по секрету сообщила, что у него к ученой волховской даме давно имеется глубокое неразделенное чувство).

К счастью, прибегать к столь крайним мерам оказалось не нужно.

После обеда погода действительно стала налаживаться — воздух ощутимо потеплел, небо засверкало ослепительной лазурью, а в бабушкином палисадники внезапно обнаружились бабочки.

Вечером Марина с категорической настойчивостью потащила меня к озеру.

Пока она радостно плескалась на глубине, я неспешно прогуливалась босиком вдоль кромки воды, всей душой наслаждаясь мягким ласковым ветром и одуряющим запахом пионов, раскрывших свои головки в чьем-то саду.

На противоположной стороне озера мохнатой стеной зеленел лес, и мне подумалось, что через пару-тройку дней было бы неплохо сходить туда за земляникой. При условии, конечно, что Тарас Петрович не вернет Волховское в зону уже осточертевшего циклона и обозначенная ягода успеет созреть.

В какой-то момент удобная прибрежная полоса закончилась и на моем пути вырос пригорок, поросший густыми уходящими вдаль кустами, между которыми виднелась широкая утоптанная тропинка. Марина по-прежнему самозабвенно ныряла вместе с местными карасями, поэтому я решила не прерывать свою приятную прогулку и двинулась дальше. На ноги, правда, пришлось надеть балетки, ибо появилось подозрение, что данная тропка ведет прямиком в лес.

В своей правоте я убедилась уже через несколько минут — когда на меня с радостным писком набросились комары. Возвращаться обратно совершенно не хотелось, поэтому я просто подняла с земли ветку, оторванную когда-то порывом ветра, и, обмахиваясь ею, как веером, зашагала дальше.

Пару раз выныривала из кустов на открытые проплешины берега и с чувством необыкновенного восторга рассматривала причудливые алые ленты, появившиеся в небе у горизонта.

Волховское озеро особенной шириной не отличалось, так что совсем скоро тропинка вильнула в сторону и пропала среди широких древесных стволов.

Комаров, между тем, становилось все больше, а пользы от моего «оружия» — меньше. Когда же один особенно наглый и голодный кровосос едва не залетел мне в глаз, я решила, что пора возвращаться домой.

Однако стоило повернуть в обратную сторону, как звенящую от комариного писка тишину прорезал странный звук — тихий, очень похожий на чей-то всхлип.

Я замерла. Прислушалась.

В течение нескольких секунд до меня доносились только шелест листьев и пение пресловутых кровососов. А потом звук повторился — уже громче и отчетливее.

За деревьями совершенно определенно кто-то плакал.

Я тут же развернулась и практически бегом бросилась к лесу. С каждым моим шагом плач становился все громче и жалостливее. Но едва за спиной сомкнулся первый ряд высоких старых деревьев, пришлось сбавить шаг и внимательно смотреть по сторонам — небо начало стремительно темнеть, а оборудовать здесь уличное освещение, к сожалению, никто не догадался.

Впрочем, далеко идти не пришлось, буквально через пять минут среди кустов мелькнуло белое пятно, и мне навстречу вышла маленькая худенькая девочка. Она была одета в широкое старое платье, висевшее на ней мешком, ее длинные рыжеватые волосы сбились на голове колтуном, а подбородок опущенного лица мелко подрагивал.

Откуда она здесь взялась?! Да еще одна, без родителей?

— Эй, — тихо позвала я. — Ты заблудилась?

Девочка снова всхлипнула и испуганно сжалась.

Наверняка она пришла сюда из Степановки, эта деревня находится как раз на другом конце леса. Скорее всего малышка отбилась от родных и весь день плутала между деревьями. Да еще замерзла — вон как дрожит.

— Не бойся, — ласково сказала я. — Иди ко мне, я помогу тебе вернуться к маме и папе.

Ребенок мне почему-то не поверил. Девочка сжалась еще сильнее и медленно попятилась назад.

— Куда же ты? Не убегай. Я тебя не обижу, честное слово.

Она сделала еще один шаг к лесной чаще и жалобно заплакала.

Я двинулась за ней, чувствуя, как внутри зарождается странное беспокойство.

— Меня не нужно бояться. Бедняжка, ты вся продрогла… И домой, наверное, хочешь, да?

Что-то с этой малявкой было не так. В подтверждение тому моя интуиция буквально возопила, что нужно немедленно разворачиваться и бежать обратно в село.

Словно ощутив мою тревогу, девочка перестала плакать, остановилась и трогательно протянула ко мне руки.

Я тут же отпрянула в сторону — на ее тощих крючковатых пальцах блеснули острые нечеловеческие когти. Увидев такую реакцию, малышка резко подняла голову.

К моему горлу мгновенно подкатил самый настоящий ужас — лицо ребенка было бледным и сухим, а вместо глаз зияли два черных провала.

Нежить.

— Ах ты ж погань! — возмутилась я, жутко рассердившись на свою глупую беспечность — баба Зина предупреждала, что возле Волховского много всякой шушеры водится. — Проголодалась, дрянь? А ну пошла отсюда!

«Девочка» дернулась, как от пощечины, но осталась стоять на месте. А мой страх вдруг сменился злостью.

— Ты глухая? Я сказала — прочь! Уходи! Убирайся отсюда!

Она снова дернулась и отступила назад. Ее губы при этом обнажили ряд мелких острых зубов, а из горла вырвалось змеиное шипение.

— Поговори у меня! — крикнула я. — Возвращайся туда, откуда пришла! Прочь!

Нежить мелко затряслась, силясь сделать ко мне хотя бы шаг, однако, ничего у нее не получалось.

— Уходи! Немедленно! Вон!

Продолжая злобно шипеть, она отступила еще на пару шагов, а потом вдруг застыла, охнула и — растворилась в воздухе.