Наталья Медянская - На перекрестке миров [СИ]

Виттор с обидой покосился в темный конец коридора. — Сатрап недоделанный… Короче, ингирвайзер, мне, конечно, стыдно заставлять тебя больного, но уж если ты все равно уходишь…

— Напомни, как звали погибшего? — прервал я поток Витторовых излияний. — И адрес. Хрен с тобой, птичка певчая, заскочу куда надо.

— Альдо Арьяз. У них дом как раз напротив Храма Всемогущего, тебе, если в управление рванешь, как раз по пути будет.

Я присвистнул. Престижный район, интересно, каким ветром занесло этого Арьяза к нам в стражи? Богатенькие родственники обычно пристраивают отпрысков на куда более престижные и непыльные должности.

— Ладно, заскочу. — Я пожал руку ветерану и натянул перчатки. — Прости, спешу.

Виттор понимающе кивнул, а я поспешил по темному коридору к выходу.

Снаружи стоял тихий ясный вечер. Меня немного повело от свежего воздуха и, прислонившись плечом к дверному косяку, я переждал приступ головокружения. Надеюсь, сил хватит, и я не грохнусь где-нибудь в самый неподходящий момент.

Я мрачно глянул на темное небо с россыпью мелких звезд. Посетовал, что день так не вовремя подошел к концу, но визит в службу безопасности решил не откладывать. Заберу у дежурного все документы и отправлюсь домой. А поутру можно будет наведаться в окрестности лаборатории, пройти путем, которым стражи гнались за похитителями Ала, может, соображу чего. Но сначала нужно отдать почести семье погибшего.

Осторожно спустился с крыльца, обеспокоенно прислушиваясь к реакциям тела, но что бы там не помогло мне встать на ноги — Риллова вода или лекарства Орфина — оно оказалось действенным. Меня все еще штормило, но спасибо, хоть ноги не заплетались. Удачно поймав вечерний экипаж, я велел трогать к Храму.

Дом Арьязов предстал каменным строением прошлого века с широкими колоннами, обрамляющими мраморное крыльцо, и украшенным лепниной фасадом. Я вздохнул — ненавижу общаться с родственниками убитых солдат. Видишь чужое горе и отчетливо понимаешь, что никакие соболезнования не способны вернуть близкого человека. И от того делается горько, а еще страшно раздражает собственное бессилие.

На стук дверного молоточка открыл невысокий старичок. Я представился, и дворецкий, печально пошевелив седыми усищами, принял у меня верхнюю одежду и, проводив в холл, велел обождать хозяев. Я с интересом оглядел обстановку — роскошная, обитая светлым гобеленом мебель, картины, обилие вычурных безделушек на каминной полке — и подумал, что нужно будет купить себе приличное пальто. Слишком уж неприятно стал просачиваться морозный воздух в прорехи нынешнего, пострадавшего в битве.

Негромкий звук шагов привлек внимание, и в зал вошла женщина. Немолодая, но все еще хранящая остатки былой красоты. Она окинула меня настороженным взглядом и, поджав губы, кивнула.

— Вам уже все рассказали, анья Арьяз, — скорее констатировал, чем спросил я, оглядев черное траурное платье, излишне стянутое на грузной фигуре. Как будто его обладательница надевала наряд слишком давно, чтобы он оказался ей в пору.

Женщина коротко кивнула и уселась в одно из кресел у камина, указала взглядом на противоположное. Я устроился напротив и принялся говорить сопутствующие случаю фразы. О том, как храбр был павший герой, как чтит Солькор его заслуги перед Антреей, насколько признателен людям, вырастившим такого достойного члена общества. Анья слушала меня с каменным лицом и только изредка подергивала уголком рта. Когда же я дошел до компенсации, хозяйка дома истерично хихикнула, и в глазах ее заблестели слезы.

— Компенсация, — выплюнула она. Голос оказался низким и хрипловатым, помнится, Рилл как-то называл подобный чувственным. — Никакие деньги не способны вернуть мне Альдо. Собственно говоря, они никогда не могли на него повлиять!

Она почти с ненавистью огляделась и с неприятным звуком скрипнула ногтями по шикарной обивке кресла.

— Все это — роскошь, богатство, связи — все, к чему я стремилась половину собственной жизни, оказалось не в силах уберечь моего мальчика! Мы с отцом пророчили ему карьеру чиновника, так нет. Захотел стать героем! Мечта у него была, понимаешь ли. Не мечта — кучка бобрового дерьма!

Голос женщины стал визгливым, и, достав из рукава платок, она спрятала в нем лицо. А мне стало неприятно. Как будто хозяйка дома сейчас в чем-то предавала собственного сына. Отревевшись, она вытерла покрасневший нос и недобро уставилась на меня.

— Как ваше имя? Дворецкий сказал, Фрей? Что ж, наслышана. Мой Альдо просто бредил вами. Не поймите меня превратно, но если бы не такие, как вы, мой мальчик был бы сейчас жив!

— Я всего лишь выполняю свой долг, — ответил я сухо, сделав над собой усилие, чтобы не нахамить в ответ. Все же женщина только что потеряла сына, может не вполне понимать, что говорит. А еще мне стало стыдно, что я так и не узнал толком того паренька. Видно, слишком высоко летаешь, ингирвайзер, если нет тебе дела до таких вот восторженных мальчиков… Но, пожалуй, пора и откланяться, похоже, мое присутствие раздражает анью Арьяз хлеще, чем красная тряпка быка.

Я поднялся из кресла и вежливо кивнул всхлипывающей женщине.

— За компенсацией можете явиться в любой день в ратушу. Спросите секрета…

Мятый платок полетел на медвежью шкуру, покрывающую пол.

— Нам не нужны унизительные подачки! — взъярилась женщина. — Лучше эти деньги нищим в Храм отнесите! Семейство Арьяз способно само о себе позаботиться!

— Хорошо, — холодно сказал я, чувствуя, что сочувствие к этой женщине тает во мне, словно снег под солнцем. — Но вы должны написать отказ.

— Вонючие бюрократы, — прошипела анья. Вскочив на ноги, подошла к столу и яростно затрясла колокольчик. На звук пришаркал старик-слуга, и хозяйка велела тащить письменные принадлежности. Спустя пять минут злобного молчания, прерываемого лишь скрипом пера, мне в руки сунули документ с размашистой подписью. Я проверил написанное и, дойдя до конца, почувствовал, как во рту стало горько.

— Простите… — Я с трудом сглотнул вставший в горле ком. — Вас зовут Дора Энхель-Арьяз?

— Да, а что? Энхель — моя девичья фамилия.

У меня помутнело перед глазами. Дорой Энхель звали женщину, которая больше тридцати лет назад оставила меня в городском приюте для мальчиков. Я тяжело сглотнул и стал пристально вглядываться в лицо хозяйки дома. Сам не понимал, что хотел там отыскать, может, что-то знакомое, задержавшееся в памяти с младенческих лет? Тщетно. Не уловил даже сходства с собственной физиономией. Разве что волосы…

Скрипнула дверь, и в зал вошел еще один гость. А вот в нем что-то знакомое было — не знаю чем, но юноша неуловимо напоминал меня в молодости.