Диана Хант - Сердце волка

Пальцы заскользили по нарядам, благо их немного. Ни одного любимого, из тех, что вместе с мамой выбирали. Но мне и не нужно. Вот! То, что лекарь прописал!

Унылое серое платье с белоснежным воротником-стойкой, белыми же манжетами, скрывающими кисти рук до пальцев, черным атласным поясом и черно-белой каймой по подолу. Ужас. Прямо Серость из Ньюэйгрина, но Виталине понравится. На мне.

Теперь надо как-то скоротать время, пока сестры заняты охотой: из разнообразия церковной литературы, благополучно покрытой слоем пыли, я выбрала самое скучное и занудное: жизнеописание святой Иулии Страстотерпицы, прародительницы Церкви.

Сдула с корешка пыль, водрузила книгу на подоконник, подвинула к нему же стул и осторожно, опасаясь помять платье, присела на краешек.

Та же камеристка — кажется, ее зовут Нэн — принесла обед и не удержалась, окинула изучающую святые писания меня недоверчивым взглядом. Даже как будто замешкалась, словно ожидая, что я заговорю с ней или спрошу о чем-то. Но я даже головы в ее сторону не повернула, чинно перевернула страницу и бросила равнодушное:

— Благодарю, милочка.

Нэн как ветром сдуло.

Стоило люку захлопнуться, как я ошалело помотала головой — неужели эту церковную… хм, литературу кто-то читает? То-то церковники все такие высушенные воблы с выпученными глазами. Одного повествования, как святая Иулия преодолевала грех уныния путем истязания плоти, хватит, чтобы поседеть.

Единственное отдохновение — где Иулия ведет святых праведниц на дьявольское войско. Хотя над такими вещами не смеются, все-таки угроза нашествия оборотней в наших местах кажется не более чем сказкой, но ходят слухи, что границы удерживать все сложнее. Тут же и картинки. На первой святая Иулия бросает вызов самому дьяволу. Здесь святая чудо как хороша, гордый профиль, развевающиеся на ветру косы. Дьявол хищно щерит зубы в ответ на вызов.

Он изображается огромным черным волком.

На второй — дьявольское войско уничтожается святыми праведницами. На головах праведниц — шлемы из голов животных. Впереди войска — святая Иулия с головой рыси. Она разит врага направо и налево, ловко орудуя длинным мечом.

На третьей — Иулия разит черного зверя, то есть дьявола, замершего у ее ног, копьем в самое сердце. Язык зверя высунут, глаза горят адским пламенем. Даже на картинку смотреть страшно, даже не представляю, каково святой Иулии пришлось.

После обеда небо потемнело, и я злорадно потерла ладони. Даже святая Иулия показалась чуть ли не подругой. Сейчас как ливанет, и долго сестрицы на охоте не продержатся, а значит и мне недолго сидеть взаперти.

Небо сегодня явно на моей стороне. Задорно подмигнув парочкой молний, ударило громовыми раскатами, обрушивая на землю упругие ледяные потоки. Капли бойко застучали сразу по трем подоконникам. Я вскочила, побежала захлопывать ставни, а когда вернулась на место, увидела, как к воротам замка приближаются охотники.

Перья на шляпах сестер обвисли, вместо флагов на шестах болтаются унылые тряпки. Хоть с такой высоты лиц не видно, отлично представляю сморщенный покрасневший нос и вытянутые в линию губы на лице Виталины.

Подождав полчаса, я дернула шнурок у двери и, когда колокольчик отзвонил, крикнула:

— Эй, как тебя, Нэн!

Камеристка появилась практически мгновенно, точно караулила под дверью.

Присев в книксене, спросила:

— Что угодно мисс?

— Передай Виталине, что хочу видеть ее. Нет, не так. Передай, что нам нужно поговорить.

— Но…

— Быстро.

Нэн исчезла в люке, недоуменно вращая глазами, а я стряхнула дождевые капли со страниц книги, как раз с фрагмента, где святая Иулия наставляет сестер Кикилии Непорочной, и принялась ждать. Посланница вскоре вернулась и попросила следовать за ней. И я последовала, хоть ноги то становились ватными, то грозили пуститься вприпрыжку. Я не видела своего замка слишком долго.

Покои Виталины оказались заново отделанными голубыми незабудками, под потолком порхали новые осветительные мотыльки. В воздухе витает аромат фиалок и ванили.

Сестра, раскрасневшаяся после купальни, восседает перед зеркалом, за ее спиной две девушки расчесывают тяжелые косы. С моим появлением Виталина не обернулась, хотя в зеркале отлично видно, как я вошла.

Микаэла, конечно, тут же обернулась в мою сторону. Ее лицо тронула робкая улыбка.

Мои сестры совсем не похожи на меня, точнее, я на них не похожа. Обе высокие, темноволосые, с прямыми, точно жердь проглотили, спинами и нежно-оливковой кожей.

Моя кожа не выносит солнца, а волосы огненные, кажется, поднеси свечку — вспыхнет.

У сестер — красиво вылепленные, объемные скулы и квадратные подбородки с ямочками, длинные носы с горбинками, мои же скулы острые, подбородок узкий, а нос маленький, задорно торчит вверх.

Сестры очень похожи на маминого первого мужа, графа Эрсийского, от мамы в них мало, разве что светло-голубые глаза, что в сочетании с темными волосами и смуглой кожей смотрится восхитительно. Я же унаследовала мамины рыжие волосы и белую кожу, чего Виталина не может мне простить уже шестнадцать лет.

Вот и сейчас длинный, с горбинкой, нос Виталины сморщился, точно она увидела гусеницу, а Микаэла, одарив меня улыбкой, тут же обернулась к старшей сестре — не заметила ли Виталина, что мне оказано больше чести, чем заслуживаю?

— Входи, Эя, — надменно сказала Виталина, хотя я и так уже вошла.

Нэн присела в глубоком книксене и, следуя взмаху руки Виталины, покинула покои.

— Подойди, сестра, — позвала Виталина, и я приблизилась к огромному круглому зеркалу в кованой раме. Теперь оно отражает не только Виталину и испуганные лица горничных, но и меня.

Виталина скривилась, и я поняла почему: непослушный рыжий локон выбился из строгой, зализанной назад прически и упал на мышастого цвета плечо.

— Рада видеть тебя, сестра, — сказала Виталина, попытавшись улыбнуться.

— Это взаимно, Виталина, — ответила я, не утруждая себя улыбкой. — Привет, Микаэла.

— Привет!

Микаэла сверкнула полоской зубов, из-за чего старшая окатила ее ледяным взглядом, и глаза Микаэлы тотчас потухли, словно в осветительных мотыльках иссякла магия.

— Нэн сказала, ты хочешь поговорить со мной? — спросила Виталина и взвизгнула: — Ай! Косорукая!

Горничная, что осторожно наматывала темный локон на нагретые нефритовые щипцы, ойкнула, побледнела, забормотала извинения.

Я подождала, пока сестра прекратит распекать девушку и снова воцарится тишина.

— Я хотела сказать, — сказала я и запнулась, но лишь на миг, тут же продолжив: — Я хотела сказать, что сожалею о наших разногласиях и хотела бы, чтобы все недопонимания остались в прошлом.