Диана Хант - Сердце волка

Он нежно поцеловали меня в висок, укутался одеялом и улегся за спиной, обнимая.

— Не уйду, любимая.

Я люблю тебя, Андре, — хотела сказать я, но не успела, провалилась в сон.

Последующие день и ночь мы провели в пути. Мелькающие за окном деревья, речки, озера, селения, люди — все слилось для меня в единое мутное пятно.

Стоило мне задремать и провалиться в сон, как я снова видела тот самый ночной лес, и меня начинало трясти. Слава Богине, рядом находился Андре и будил меня раньше, чем я встречу волков и… то чудовище. Я была благодарна ему, но усталость и невозможность нормально выспаться стали сказываться — я стала нервная, раздражительная, отказывалась от еды, и даже незатейливые шутки возничих меня больше не развлекали.

Андре хмурился, пытался расспросить, что именно мне снится, но я словно цепенела, вспоминая зловещий свет белого диска в черном, бездонном небе. Андре качал головой, поджимал губы, обнимал меня сильнее.

Я не могла понять, что со мной, — ощущение счастья почему-то сменило преддверие приближающейся угрозы, и когда Андре после очередной остановки застал меня в карете в слезах, терпение его иссякло.

— Хватит, любовь моя, — сказал он. — Твоя реакция объясняется восприимчивостью, мы приближаемся к Беспьеру, а это приграничное графство. Смена обстановки так на тебя влияет.

— Я чувствую оборотней, да? Так будет теперь всегда? — прохныкала я. — Ты говорил, Делла-Ров тоже граничит с землями оборотней!

— Делла-Ров граничит, а замок находится далеко, — сказал Андре. — И у нас самый надежный патруль, можешь мне поверить.

В ответ я промолчала, только затряслась, кутаясь в покрывало еще больше.

Андре положил руку мне на лоб.

— У тебя жар, Эя, — сказал он.

Покопавшись в лекарской сумке с двумя вышитыми змеями, Андре достал небольшую узкую бутыль.

Открыл походный кубок, в который с утра налили травяной отвар, капнул что-то из темной бутыли.

— Что это? — спросила я.

— Лекарство, — ответил будущий муж. — От простуды. И немного успокоительного. Все твои кошмары объясняются усталостью от долгой дороги, Эя, и небольшой лихорадкой. Отлежишься пару дней в постели, подышишь теплым морским воздухом — и все как рукой снимет.

Он протянул мне кубок, и я послушно отхлебнула.

С тех пор как я стала принимать лекарство, кошмары действительно прошли, но навалилась какая-то тяжелая вялость и безразличие. Когда страх снова принимался царапать острыми коготками грудь изнутри, я делала глоток из кубка, вдыхала запах лемонграсса, аниса, мяты и успокаивалась.

Видя мое настроение, Джен и Стал перестали шутить и рассказывать байки у костра. Оба выглядели все более хмурыми и сосредоточенными.

Ночи потеплели, лес стал более зеленым и пышным. По словам Андре, мы специально объехали несколько селений, чтобы не оставлять следов. Я поняла с его слов, что трактир в Скае и два постоялых двора содержались его людьми, за других же он поручиться не мог.

Наверное, поэтому каждый раз он последним прощался с хозяевами, а я ждала его в карете.

— Потерпи, маленькая Эя, — говорил он. — Скоро мы будем в Делла-Рове.

Я кивала и заверяла, что рада, что прекрасно себя чувствую, и Андре делал вид, что верит.

Когда мы покидали очередной постоялый двор, которые слились для меня воедино, с натянутыми улыбками и хрустящими простынями, с нами выехало четверо людей на крупных ширококостных лошадях.

Стал на привале рассказал мне, что это боевая порода, одна из тех, которые во время боя пойдут на человека.

— Выводилась специально, чтобы на тварей этих идти, — сказал он и сплюнул. — Потому как, когда они волки, лошади их чуют, боятся. А когда эти твари в людей перекидываются, лошадь, даже самая смелая, отступит, замешкается. Тут-то они и прыгают. Вы не бойтесь, миледи, хозяин в военном деле толк знает, настоящих вояк выбрал в сопровождение.

Я оглянулась: хмурые лица, низкие лбы, волосы собраны в низкие хвосты. Серые рубахи навыпуск поверх черных портков, черные куртки.

В одном из селений Беспьера мы все же остановились на ночь в небольшом постоялом дворе.

Хмурый хозяин, едва завидев нас, вышел вперед, словно загораживая собой семью — жену и двоих сыновей-подростков.

На вопрос, есть ли свободные комнаты, долго думал, нахмурив брови и поджав губы, наконец, ни слова не говоря, повел нас за собой.

Я плохо помню, как добралась до кровати, как разделась, легла. Вроде бы мы ужинали, я не уверена.

В эту ночь кошмар вернулся. Но я не закричала, не стала звать Андре. Просто открыла глаза и до утра смотрела в потолок, на смутные очертания двух приглушенных мотыльков. Потому что во сне увидела Андре.

Он был мертв, это совершенно точно. Остановившийся взгляд смотрел мимо меня, вверх, вместо зрачков — два бледных диска луны. Темная неровная масса на том месте, где должна быть шея, и звук капающей на землю крови отчетливо слышен в ночной тишине.

Потом где-то недалеко завыл волк, и перед моим мысленным взором снова встала перекошенная яростью и животной жаждой смерти пасть.

В звериных чертах появилось что-то человеческое, что сделало его еще страшнее, и два сверкающих красным глаза уставились на меня.

— Я иду за тобой, Эя, — глухо прорычало чудовище.

Когда Андре проснулся, я, умытая и одетая, сидела на краешке его кровати и усиленно внушала себе, что хуже моя репутация уже не будет, и вообще, ниже пасть некуда.

Андре сонно открыл глаза, но, увидев меня в дорожном платье и шляпке, даже подскочил. Распахнутый ворот рубашки обнажил шрам на груди, Андре поспешил закрыть его.

— Эя! Ты выпила лекарство? — невпопад пробормотал он.

Я рассмеялась, но смех вышел не очень веселым, и заверила его, что оно мне больше не нужно.

— Твои кошмары, Эя… — начал он.

Но я приложила палец к его губам, как он мне тогда, в беседке, и попросила выслушать меня.

— Мне не нужно больше лекарство, и кошмары больше не повторятся, — твердо сказала я.

— Почему ты так уверена?

— Потому что я возвращаюсь в Ньюэйгрин, — ответила я. — Не спорь, Андре, я так решила. Наше поспешное решение было ошибкой. И не волнуйся. Ни обо мне, ни о моей репутации. Как-нибудь все образуется.

Андре привстал, опираясь руками, и сел на кровати.

Я отвела взгляд от ворота его рубашки.

— Что такое ты говоришь, Эя? — спросил он. — Ты же… Согласилась… Я думал, я и вправду думал, что ты любишь меня!

В глазах защипало, горло сжало спазмом, и я выдавила из себя не то, что собиралась:

— Да просто если я останусь с тобой, тебя убьют! И я не переживу этого, как ты не понимаешь?! Сначала отец, потом мама, ты… ты, Андре, ты единственное, что у меня осталось! Мы просто не можем быть вместе, это опасно!