Диана Хант - Сердце волка

— Передай Вилле, что бой назначен на отсутствие луны. Это время, когда звери максимально ослаблены, — зачем-то пояснил он мне.

— Почему? — снова пискнула я.

А Велес вздохнул:

— Потому что должен победить сильнейший.

Они нашли меня на рассвете, когда мир окутало зябкое, робкое спокойствие, по зеркальной глади воды скользили озорные клочки тумана, малявки попрятались по своим норам, ночные птицы успели вернуться в дупла и гнезда, а дневным еще рано было вставать. Исчез и Велес, могучий, таинственный Велес, обернувшийся деревом, чтобы не пугать меня, но не внявший моим мольбам и обрекший меня на жизнь среди оборотней… Точнее, дерево, которым он оборачивался, никуда не делось — оно осталось стоять там же и оставалось таким же круглым и разлапистым, все с тем же дуплом и прилепленным к стволу гнездом сойки.

Притулившись спиной к дереву, почему-то это место мне показалось наиболее безопасным, я ощутила, что ствол, переходящий в могучие корни, теплый и мягкий, словно обитый бархатом. Я сидела и думала о своей нелегкой доле, как выбраться из Заповедных земель и вернуться к Андре… то есть к его светлой памяти, когда Вилла потрясла меня за плечо.

— Сколько можно спать, Эя? — недовольно пробурчала она. — Вставай уже и расскажи нам, что поведал тебе Велес.

— Вот именно, Эя! — раздался звонкий голос Лил. — Между прочим, это нечестно! Нам же интересно!

— А дрыхнуть до обеда еще и вредно, — добавила Фосса.

Мои ноздри заманчиво защекотал запах жареного мяса, потянуло ароматным дымом.

Лил возразила:

— Вредно дрыхнуть вместо обеда. Эй! Нам, между прочим, еще домой чапать. Набирайся сил!

Я с неохотой открыла глаза, приподнялась, опираясь на руки, и заняла прежнее положение, упершись спиной о теплый ствол дерева.

Вилла уселась рядом, скрестив на груди руки. Брови нахмурены, взгляд исподлобья. Видно, что очень ждет, что я расскажу о разговоре с Велесом, но допытываться или хотя бы повторить просьбу, попахивающую приказом, ниже ее достоинства.

Лил разложила на земле круглые зеленые листья-тарелки, рядом в землю воткнуты походные фляги-рожки. Из одного — я принюхалась, чтобы убедиться, что не показалось, — доносится волшебнейший из ароматов — запах свежесваренного кофе. Как же им не терпится! Даже кофе сварили!

Над догорающим костром на импровизированном вертеле нечто румяное, с золотистой поджаристой корочкой, судя по виду и аромату, страсть какое сочное и свежее…

Фосса рядом, с подветренной стороны, чистит кинжал, видимо, она и добыла наш завтрак или, судя по солнцу — как быстро я научилась ориентироваться по нему за неимением под рукой песочных часов! — обед.

Стоило мне подняться, как глаза всех троих буквально впились в меня.

Я поджала губы, обводя их взглядом, и выпалила на одном дыхании:

— Велес сказал, что я могу возвращаться домой, и ваш долг — проводить меня и помочь мне добраться до своих!

Вилла и Фосса поморщились, а Лил хихикнула.

— Не прокатит, Эя, — сказала она и подмигнула, — мы знаем, что ты получила посвящение, и теперь ты — одна из нас. Так что колись давай, что еще сказал тебе Велес!

— Ну вот, — пробормотала я. — А могло бы прокатить!

— Не могло бы, — отрезала Вилла. — Просто потому, что Велес не мог отправить тебя к людям после того, как сам повелел доставить тебя сюда.

— Ах вот как! Вот кому я обязана! Что же вы сразу не сказали, у нас с ним вышел бы совсем иной разговор! Проклятая деревяшка, трухлявый пень!

Моей горечи и негодованию не было предела.

— Велес предстал перед тобой пнем? — с любопытством спросила Лил, и Фосса сверкнула на нее желтыми глазами.

— Скажите «Б», раз уже сказали «А», — попросила я, — Андре… тоже он… приказал… убить?

Голос дрогнул, я обхватила себя за локти, зябко передернув плечами.

— Нет, — сказала Вилла. — Он приказал доставить тебя. Точнее, он просто сообщил нашим, что пришло время оживить пророчество, но сама возможность этого под угрозой. Промедление в день-два — и возможность эта может погибнуть.

— Это обо мне? — хмуро спросила я.

Вилла кивнула.

— Наши приняли решение спасти тебя. Согласно пророчеству, ты поможешь вернуть былую силу и величие стаям, — добавила Вилла. — Хотя… — она запнулась.

— Хотя, понятно, ты особо сильной не выглядишь, — закончила за нее Фосса.

— Даже если это так, хотя это бред! Бред! Бред! — воскликнула я, приложив пальцы к вискам, мотая головой. — Даже если это так, — повторила я, успокаиваясь. — Даже если мне грозила опасность, а я могу допустить, что да, такое было возможно… Не смерть, конечно, герцог Эберлей не зашел бы так далеко, но все же. Да, меня продержали всю зиму в башне, да, плели интриги, чтобы не дать мне завладеть причитающимся по праву наследством, даже сделали все возможное, чтобы не допустить наследование мной титула герцогини, но… Ваших опередили! Меня спас… спас жених. Мы как раз приближались к его землям, где мне точно ничто бы не грозило. А ваши напали на наш кортеж, и убили людей! И моего жениха тоже убили, — по мере повествования мой голос терял экспрессию, и закончила я бесцветным, ничего не выражающим тоном.

— Лирей, — сказала Вилла, и в ее голосе я впервые услышала что-то, отдаленно похожее на мягкость. — Никто не отдавал приказа убивать кого бы то ни было. Во избежание… многих проблем, наши обратились к человеческим наемникам. Задание было — доставить тебя до границы. Видимо, ошибка наших людей была только в том, что они не запрещали убивать сопровождающих тебя спутников. А наемники действовали так, как им проще.

— Вот как, — горько сказала я, помолчав. — Значит, жизнь и вправду ничего не стоит здесь. Вы даже не удосужились сформулировать приказ, чтобы от него не пострадали другие… Вы просто не запретили… А мой жених мертв.

— Лирей, — мягко сказала Лил. — Но ты все равно потеряла бы его. Ты бы осталась здесь, а он бы — с людьми. Вы никогда бы не встретились больше.

Я смахнула злые и очень щипучие слезы.

— Но он был бы жив, — отрезала я.

«И он бы пришел за мной и спас отсюда. Вот чего вы все испугались», — горько добавила я про себя.

— Эя, — сказала Фосса, и голос ее прозвучал так властно, что я испуганно заморгала, уставившись на нее. — Что сделано, то сделано, — жестко отрезала она. — Хочешь страдать — обсасывай свое горе день и ночь, каждую минуту, каждую секунду вспоминай тот день, смакуй его во всех подробностях. На моих глазах часто сходили с ума таким образом.

— Но Фосса, — начала было Лил, но Фосса рыкнула, и Лил замолчала.

— Хочешь быть несчастной, будь. Никто не помешает тебе в этом, если ты твердо решила. Запомни, девочка: никто не способен помешать тебе сделать из себя мученицу. С каждой из нас случалось такое, о чем в наших интересах забыть, — отчеканила она, а я вспомнила слова Лил, о том, что Фосса потеряла пятерых сыновей и мужа. — Но как бы всем нам ни хотелось, никто не способен изменить прошлое. В том, что произошло, никто не виноват, кроме судьбы. А она всего лишь выполняет свою работу. И чем раньше ты примешь свою новую жизнь, тем лучше. В первую очередь для тебя.