Наталия Арефьева - Правда - в молчании призраков

Наутро оказалось, что Макс еще на рассвете уехал по каким-то срочным делам, и я почувствовала что-то похожее на разочарование. Почему-то мне казалось, что он захочет сопровождать меня к маме, и, скорее всего, я даже не стала бы сопротивляться. Крис одобрил мою просьбу и выделил мне в сопровождение двоих охранников, хмурых и неразговорчивых, наказав им доставить меня туда-обратно в целости и сохранности. Был он при этом недоволен или нет, я так и не поняла.

Конечно, не позвонив, ехать к маме было бессмысленно. Нужно было убедиться, что я правильно помню расписание и сегодня утром ее еще можно застать дома. Она уже наверняка вернулась из Оферхолма, но так и не позвонила мне. Как и я — ей, впрочем.

Руки дрожали, пока я набирала мамин номер. А когда она подняла трубку, показалось, что не смогу сказать и слова. Наша последняя встреча вышла очень некрасивой. После того раза я не собиралась возвращаться к этой теме в разговорах с мамой больше никогда, но так вышло, что поговорить об отце нам все же придется. Надеюсь, в последний раз.

Мама несколько раз произнесла в трубку мое имя, пока я собиралась с мыслями. И, сделав глубокий вдох, я все-таки заговорила.

— Привет, мама.

— Ох, Сана, почему ты так долго молчала? У тебя все в порядке? Мне звонил тот полицейский, лейтенант Бейнс, искал тебя. Тебя нет ни дома, ни в баре, где ты?

— Мама, — остановила я поток вопросов, — могу я сейчас приехать к тебе? Ты дома?

— Да, пока да. Сана, что-то случилось?

— Я просто хочу с тобой поговорить.

— Ну, хорошо. Буду ждать.

Я положила трубку, понимая, что руки продолжают дрожать. Удивительно, что голос был ровным. Хотя мама, какой бы она ни была, на то и мама, чтобы даже по ровному голосу понять, что что-то не так. Она тревожится, переживает, это отчетливо было слышно. Вот только за меня или потому что понимает, что я не извиняться за прошлый раз к ней еду, а продолжить разговор.

В конце концов, я справилась с собой и бросила наблюдавшим за мной хмурым ребятам:

— Можем ехать.

Доехали мы быстро, я даже не успела подумать, что именно хочу сказать маме, но очень надеялась, что хотя бы раз в жизни она будет откровенна со мной.

Мои неразговорчивые охранники остались в машине, чему я была несказанно рада. Мама встретила меня, напряженно вглядываясь в лицо. Я даже не предприняла попытку обнять ее, хотя мне очень хотелось. Мама — это ведь… мама, она одна и я люблю ее. Как и она меня. Но я хотела понять, что заставляло ее столько лет мне лгать и недоговаривать. Она не выдержала и с порога спросила, с тревогой заглядывая мне в глаза:

— Сана, у тебя все в порядке?

— Нет, мама, не в порядке.

Если у нее еще оставалась слабая надежда, что предстоящий разговор будет на отвлеченные темы, то после этих слов, сомнения разрушились, и она обреченно вздохнула.

— Что ж, пойдем в гостиную.

В гостиной я села в свое любимое когда-то кресло. Мама прошлась по мне внимательным взглядом и, сев на диван напротив, заключила:

— Я так понимаю, чай предлагать не стоит.

— Позавчера у меня состоялся не очень приятный, но крайне информативный разговор с принцем Кристианом. Я думаю, ты понимаешь, о чем. Я все знаю, мама.

Отнекиваться и делать вид, что ничего не изменилось, не имело смысла.

— Наверное, настало время поговорить откровенно, как ты думаешь?

Она глубоко вздохнула, плечи поникли, а в глазах отразилась усталость.

— Мне очень жаль, Сана, но я обещала твоему отцу не впутывать тебя в это.

— Почему? Он вел двойную жизнь уже очень давно. Зачем было скрывать это от меня? Он же не занимался ничем противозаконным.

— Он не вел двойную жизнь!

— А как это называется, мама? Я всегда думала, что мой отец — преподаватель истории магии, а он работал на корону. Мне говорили, что он уезжает в командировки по делам академии, а он в это время выполнял задания короля, кронпринца и еще бог знает кого.

— Вот именно поэтому он и не хотел, чтобы ты знала. — Она прикрыла ладонью глаза, покачала головой, словно что-то отрицая. — Когда мы только поженились, ему поступило предложение от имени короля поучаствовать в каком-то исследовании. Он не посвящал меня в подробности, да я и не спрашивала. Потом было еще одно предложение и еще. В общем, вскоре для него это стало второй работой. Мне никогда это не нравилось, все эти государственные тайны, секретные исследования — это опасно. Он и сам это понимал, но Сана, он не мыслил себя без магии. Ему было жизненно необходимо постоянно с ней соприкасаться, изучать. Но он не хотел, чтобы ты за него боялась, ему было достаточно и моих страхов. Поэтому для тебя он всегда был простым преподавателем в академии.

— И вас не смущало, что вы мне лгали?

— Милая, твою жизнь и так не назовешь спокойной. Когда у тебя открылся дар, призраки терзали тебя, ты же помнишь, как часто они приходили. В этой ситуации рассказывать тебе о тайнах отца было не лучшей идеей. — Она помолчала и добавила с грустью. — Мы просто берегли твой покой, насколько это было возможно.

— А в академии знали? Он ведь часто уезжал.

— В академии знали, что он… на особом положении, не более. Но этого было достаточно.

Я вытянула руки на подлокотниках, откинула голову на удобную выгнутую спинку кресла и протянула:

— Потрясающе. Значит, только я была не в курсе.

А потом резко подалась вперед и спросила:

— Ты знала о Сфере?

Мама еле заметно вздрогнула, взгляд помрачнел еще больше. Эта реакция всколыхнула внутри меня волну негодования, обиды и злости.

— Ты знала, мама, — глухим, надтреснутым голосом сказала я, — ты знала, что его убили, за что его убили, и кто это сделал. Сколько раз… сколько раз я спрашивала тебя, но ты лгала мне. Столько лет лгала. — К глазам подступили горячие слезы, но я и не подумала успокоиться, продолжая обвинять. — Ты же видела, как мне было больно, как сильно я хотела знать правду.

— Я боялась за тебя, неужели ты не понимаешь? Твой отец украл у актарийцев бесценный артефакт. Знаешь, как сильно я боялась, что за нами придут? Вздрагивала от каждого шороха, не спала ночами. Нас спасло только то, что люди короля перевернули дом вверх дном и ничего не нашли. Но меня до сих пор не отпускает чувство, что за мной следят. Я не хотела, чтобы ты испытывала то же самое. По-твоему, было бы лучше, если бы я рассказала все?

— А по-твоему, лгать дочери на протяжении стольких лет — это выход? Зачем же ты несла это бремя одна? Почему не поделилась? Я не чужая тебе, мама, я — твоя дочь! — Я встала и обошла кресло, вновь взглянула на маму. На ее лице не было ни страха, ни раскаяния, только твердая уверенность в собственной правоте и от этого становилось еще горчее. — Знаешь, как неприятно узнавать правду от постороннего человека? Почему я узнаю обо всем от какого-то принца, а не от тебя, мама?! Ты даже не попыталась помочь мне справиться с этим и не разрешила помочь себе.