Елена Гуйда - Песочный трон [СИ]

А ещё — неясный свет очерчивал маленькую пластину, точно такую же, как Кверт выбросил несколькими часами ранее.

— Какой ты неблагодарный, Кверт, — обиженно протянула она, прячась под широким капюшоном. — Знаешь, я немногим делаю подарки. Ты первый за несколько лет. И я обижена до глубины души.

Наёмник молчал. Что тут скажешь. Его застали врасплох, чего не случалось уже очень и очень давно. И теперь не просто было подобрать нужные слова.

Да и что тут скажешь?

— Зачем звал? — спросила она раздражённо.

Но как теперь было просить о чём-либо? Потому Кверт снова замялся, чувствуя себя по-дурацки.

— Дай угадаю. Дело в мальчишке? Так?

— Так. Мне его жаль…

— Странно, — перебила Безликая его, — тебе не жаль оставленную на саму себя дочь, но жаль приблудного мечтателя, случайно попавшегося тебе на пути.

— Да что ты…

— Я знаю достаточно, чтобы не понимать тебя, Кверт. Но мне это и не нужно, — сменила она эту скользкую личную тему. — Этот отвар поставит его на ноги за несколько часов. Через три дня ты должен быть в чёрных кварталах Авена и сделать всё, как мы условились, — подвинула она кружку на край стола. — А это, — коснулась она пластины, лежащей на столе, — я заберу, раз тебе оно не нужно. Думаю, найдётся человек, которому больше нужна будет моя помощь.

Кверт не нашёлся, что ей ответить. И даже обрадовался, когда она поднялась и быстрым шагом вышла из спящей таверны.

И пусть после этого разговора он чувствовал себя не очень — взял кружку, на ощупь оказавшуюся тёплой, и отправился в общую комнату.

— На, выпей, — излишне грубо растолкал он Хугеля. — Надоело уже слушать, как ты захлёбываешься. Спать охота.

Мальчишка послушно выпил и снова упал на набитый соломой тюк.

И пусть перестал кашлять и дрожать, но Кверт всё равно не смог уснуть до самого рассвета, так и не поняв, почему ему так мерзко на душе.

Вистер Первый запивал дурные вести хорошим вином. И всё равно на языке оставался привкус гнили, который невозможно вытравить ничем.

Предательство всегда имеет странный привкус.

Больше всего злило то, что он же чувствовал — молодому герцогу Кильнии доверять никак нельзя. И не ошибся ведь! Так как проглядел? И почему проглядел не только он?

Всё же права была Медди — доверять нельзя никому, кроме неё. Да и ей доверять не особо-то и можно. Кто знает, что в её голове? Разве способна на преданность женщина? Женщины вообще не имеют понятия ни о преданности, ни о чести. Как пример — Эрвиана де Байе, пропавшая вместе со смертью герцога Гиуре. И теперь монарх не сомневался, что бунты в Байе впыхивали именно с её легкой руки и попустительства. А теперь, с предательством Кильна и смертью сен Фольи, пришлось срочно отправить регулярные войска на подавление восстания. Три отряда по двенадцать десятков человек… почти четверть всей регулярной армии. Прокормить больше арнгвирийская королевская казна себе позволить не могла. Но этого должно хватить. В Байе не так много обученных солдат, а против крестьян с граблями и того много.

Да, всё зло от женщин. В этом Вистер убедился, и не раз. Всё, что им интересно — деньги и тщеславие. Ну, за исключением Ивсталии.

Вистер тяжело вздохнул, потревожив сизый пепел в пепельнице, и тот разлетелся, оседая на столешницу, книги, листы бумаги…

Спустя почти целую жизнь рядом с женой, которую выбрал для Вистера отец двадцать восемь лет тому, король вдруг осознал, что она единственная, кто не требовал и не просил от него совершенно ничего. Даже внимания. И это понимание злило больше, чем предательство Кильна. В основном из-за того, что сам он никогда не ценил её молчаливую поддержку и верность. И это мерзкое чувство, словно Вистер остался ей должен и расплатиться не мог, раздражало и доводило до бешенства.

Лучше думать об Исгаре де Кильне. Хотя нет. Просто Кильне. Титула ему не видать теперь, как и земель герцогства, славящегося своими виноградниками и тайнами виноделия. Есть более достойные…

С другой стороны, забрать родовое имя и титул — это даже не казнить. Это вырвать с корнем целый род. Высшая знать такого не простит. На этот раз точно. Она и так разбегается со двора, как крысы с тонущего корабля. Не сегодня-завтра в Авенском дворце останутся только слепые идиоты и парочка мелких графов, надеющихся выслужиться и перебраться на местечко потеплее.

Потому — только показательная казнь. Хотя и здесь не так всё просто. Исгар — последний мужчина в роду Кильнов, и эта казнь тоже будет попранием вечных устоев Арнгвирии.

Нужно что-то другое…

— Роберт! — выкрикнул король так, что только успокоившийся было пепел снова испуганно разметался в стороны.

Дверь открылась так тихо, что Вистер испугался — не очередной ли это приступ. В последние дни приступы паники случались всё чаще и сводили его с ума. Иногда он терялся между реальностью и видениями. Но признаться, даже себе самому, что это жуткая болезнь и с ней нужно бороться — не мог. Болезнь — это слабость, а слабостей Вистер себе позволить не мог.

— Ваше величество, — поклонился королевский палач и замер с опущенной головой.

Вот этому человеку король Арнгвирии доверял безоговорочно. Именно он сумел не раз доказать свою верность.

— Роберт, я могу говорить с тобой откровенно? — спросил монарх устало.

Граф Атори набрался смелости и поднял глаза на своего короля:

— Как вы считаете нужным, ваше величество. Если вы полагаете, что я достоин такого доверия, то для меня это станет огромной честью, — ответил он так, как хотел бы слышать Вистер.

Но король всё же медлил, тщательно подбирая слова для этого разговора.

— Ты когда-нибудь задумывался, какова цена доверия, Роберт? — спросил король, не рассчитывая услышать ответ от человека, который даже жениться не изъявил желания. — Ценой доверия чаще всего становится предательство. Исгар де Кильн расплатился со мной именно так. А цена предательства — смерть.

— Велите доставить его для королевского суда во дворец? — спросил граф Атори, лишённым любого эмоционального окраса голосом.

— Если бы всё было так просто. Нет, я не желаю ждать, когда он состряпает себе наследника, чтобы можно было со спокойной душой лишить Исгра головы. Я хочу его смерти немедленно. И поручаю тебе это дело.

По лицу Роберта сен Атори невозможно было прочитать ни единой эмоции, потому король продолжил, полагая, что натянутое молчание — всего лишь способ поднять цену за порученную работу:

— После смерти Кильна герцогство осиротеет. У него нет наследников, его мать давно вдова и кто знает, как на её здоровье отразится смерть последнего ребёнка. И мне придётся решать судьбу одного из самых богатых уголков нашего королевства, — монарх сделал паузу, позволив обдумать его слова. — Ты не думал о том, что мог бы получить больше, чем титул графа и пара десятков акров земли у моря? Не думал, что смог бы управлять и большим количеством земель?