Юлия Васильева - Волшебство обмана

— А в честь чего это? Середина недели же.

— Так Солнцеворот сегодня, неужто забыл?

— Забыл. — Волшебник недоуменно почесал затылок, затем смачно хрустнул суставами пальцев. — Приду, как не прийти! Разомнусь!

— Ты смотри, я ждать буду! — крикнула игривая стиральщица и унеслась к реке, вздымая белые хлопья снега.

Я покосилась на Леля: что-то я рано записала нашего принца в главные сердцееды среди волшебников. Похоже, местное население было совсем другого мнения по этому поводу. Точеный красавец заметил мой пристальный взгляд и картинно закатил глаза, будто все это ему порядком наскучило.

— И кто у тебя сегодня первый на очереди? — полюбопытствовал Лель, когда река скрылась из виду.

— Прокофий Белояров, чтоб его волки утащили, — с неожиданной злостью ответил Весень. — Еще с утра прислал к нам в дом мальчишку.

— То-то ты так долго собирался, — одобрительно хмыкнул Ратко.

— Не понимаю, как можно так ненавидеть людей и при этом их лечить? — не выдержала я.

— Я их не ненавижу, я не испытываю к ним приязни. Ну а лечить… Тело же не виновато, что ему достался такой хозяин.

Я недоуменно моргнула.

— Настоящий лекарь сказал бы, что человек не виноват, что ему досталось такое тело.

При этих словах Лель неожиданно вздрогнул и странно посмотрел на меня голубыми, как зимнее небо, глазами.

— Сначала встреться с моим первым пациентом, а потом пеняй мне на мои слова, — парировал Весень.

Я приготовилась строить речь в защиту всего рода человеческого, но потом увидела белокаменные палаты, к которым мы направлялись, и сразу приуныла. Жизненный опыт подсказывал, что сейчас лекарь продемонстрирует мне такой образчик человеческого существа, вставать на защиту которого не захочется.

И опыт, как всегда, оказался прав.

Человек из дворни провел нас по темной лестнице в комнатку с низкими потолками и узкими окошками. То, что снаружи смотрелось белоснежным дворцом, внутри оказалось близким родственником тюремных подземелий. В затхлом каземате, абсурдно заставленном дорогой мебелью и увешанном душными коврами, томилось нечто большое и тяжко вздыхавшее. На пороге нас встретила женщина, закутанная в непривычно темные для северянки одежды.

— Что толпой-то? — неприязненно спросила она, почему-то обращаясь ко мне, будто эту толпу создавало именно мое тщедушное тельце. Но поскольку юные волшебники полностью проигнорировали ее недружелюбие, я подумала, что мне грех выделяться.

— Кто там, Зимка? Целитель? Проводи! Помираю! — приказал только что тяжко вздыхавший голос.

Женщина в темных одеждах схватила Весеня за рукав и потянула вглубь комнаты, где на огромной кровати, заваленной вышитыми подушками, возлежал толстяк невиданных размеров. Очертания его пуза наводили на мысли о беременной слонихе, которую мне однажды довелось видеть. Вот только вряд ли в этом доме ожидалось счастливое прибавление семейства.

— Что с ним? — прошептала я.

— Страдает после ночных утех, — пояснил Лель.

— Что?

— У боярина привычка к ночным пирам, — успел сообщить Ратко, пока я не начала додумывать.

Весень подошел к человеку-горе и ощупал его огромный, каменный на вид живот ловкими пальцами. Пациент заохал.

— Соблюдал ли ты режим, боярин? — сердито спросил целитель.

— А не твоего ума дело, — так же сердито между охами ответил толстяк. — Я тебя не для нравоучений вызвал, а для облегчения.

Волшебник смолчал, но явно надавил на какое-то очень чувствительное место, потому что владелец белокаменных палат взвыл так, что владения почти что затряслись.

В моей стране врач никогда бы не причинил боль пациенту без необходимости, поэтому я тихо спросила:

— И как часто вы сюда приходите?

Снова ответил Ратко:

— Да не меньше раза в неделю, иногда и чаще.

Я мысленно признала, что необходимость жестоких мер уже явно назрела.

— Так зачем он это терпит? — кивнула я на Весеня. — Пусть сделает так, чтобы лечение казалось гораздо хуже болезни.

— Мягкий он. — Мне даже не пришлось отвечать, потому что Ратко тут же добавил: — Совсем не с теми, с кем надо.

Я взглянула на Весеня — этот парень настоящий дичок. Разговорить такого непростая задача. А еще двое волшебников, постоянно околачивающихся рядом, отнюдь не облегчают мне работу. Если дело так пойдет и дальше, я проведу день в переходах от одного пациента к другому, периодически забиваясь в уголок, чтобы не путаться под ногами у целителя и его друзей. Ситуация требовала кардинальных мер! Присутствие здесь Леля и Ратко надо превратить из помехи в преимущество. Если я не могу понравиться Весеню, почему бы не попытаться понравиться этой неразлучной троице целиком. А кого уважают мальчишки? Конечно же дерзких девчонок! Девчонок, метко стреляющих из рогаток и способных покорить верхушку любого дуба.

— Это надолго. Может, прогуляетесь пока? — обреченно сказал Весень, отвернувшись от своего страждущего пациента.

Я фыркнула и безапелляционно заявила:

— Тут забот на три секунды!

Неразлучная троица уставилась на меня. Лица у них при этом были как у вытащенных из воды рыб.

— Да ладно вам, будто без великих волшебников не чихнуть! — И я бодро направилась к кровати болящего. — Смотрите и учитесь.

— Остановите ее! — нервно взвизгнул Весень.

Лель попытался ухватить меня за рукав, но я увернулась. Ратко же вместо того, чтобы держать меня, положил громадную ручищу на плечо приятеля.

— Пусть попробует. Ну не уморит же она его. Такими темпами боярин сам скорее управится.

Вот видите, как много дает уверенный тон! А ведь еще с утра они на полном серьезе обсуждали, не кикимора ли я.

К сожалению, пациент не столь много времени провел в моем обществе, поэтому доверием ко мне не пылал.

— Кто это? — с тревогой поднялся он над подушками и попытался заслониться от меня одеялом. — Зимка, убери девчонку!

— Вот не понимаете вы своего счастья! — Мне пришлось быстренько обежать кровать, чтобы та худая ворона, что здесь прислуживает, до меня не добралась. — Я, может, волшебница еще посильнее тех троих. Сейчас как пойдешь на поправку, боярин, — быстро, весело и зычно.

Пока пациент осознавал все сказанное, я ухватилась за край одеяла и содрала его с гигантского туловища. Самое время применить одно из тех умений, которые я освоила за предыдущие семьдесят лет. Хотя на человеке столь внушительной комплекции это будет не так уж и легко. Сильными и наверняка болезненными ударами указательных пальцев я нажала две точки на теле страждущего, одну под солнечным сплетением, другую над верхней губой. Боярин взвыл.

— Убили! Стража! — Затем голос неожиданно оборвался, захлебнулся, и пациент удивленно замер, бледнея с каждой секундой, но не шевелясь, будто опасаясь нарушить какое-то хрупкое равновесие.