Нина Новолодская - За гранью мира. Купол

— Он тянет, Мо… тянет…

— Тари!.. Стойте!

В голове все крутилось, не давая сконцентрироваться, меня уносило прочь от ОКА, от планеты, от всего и от всех… Я стремительно неслась туда, где был сконцентрирован поток плазмы, туда, где черной ненасытной дырой собиралась вся боль и алчность этих существ.

Боль, превратившаяся в жадные, беспощадные поиски, затягивала словно паутина. Пытаясь освободиться, я все больше погружалась в систему кораблей керсов. Боль становилась невыносимой, перед внутренним взором все плыло, заливаясь красным маревом. И сквозь эту пелену я искала выход, стараясь ухватиться за знакомые черты, то и дело мелькавшие где-то на периферии.

— Больно, Мо… — шептала я. — Больно… я не вижу… Мо… не вижу, не хочу… видеть…

Мир вокруг задрожал, и я распахнула глаза, ощутив эти колебания. Мир внутри системы наложился на мою реальность, превращая картинку в какой-то совершенно невероятный калейдоскоп образов и иллюзий. Я видела тусклые вспышки звезд и одновременно рубку ОКА, миллиарды бесконечных потоков цифровых кодов… и тут же сквозь них проступал лик Керона, смотрящего на меня своими глазами-бельмами.

— Больно, мне больно, Мо…

— Сейчас тебе будет легче, Тари… Слышишь?..

— Мо! — раздалось над самым ухом, и сквозь кровавое марево я заметила знакомый блеск черных глаз ассурийца. — Вытащи ее! Вытащи! Ей же больно!.. Мо…

— Т-ш-ш! — Мо оскалился.

Сквозь поток слепящих меня цифр и кодов, вереницы планет и галактик я увидела, как Аран оттаскивает от нас Кариме, хватает Холлера, выдергивая того из кресла, и падает на пол, а потом Керон, прожигая пространство невидящим взглядом, вскинул руки над головой, и вселенная взорвалась.

Будь я компьютером, слово «отключение» подошло бы к моему состоянию идеально. Когда окружающий тебя мир, каким бы ты его ни знал, по щелчку погружается в темноту, по-другому произошедшее и не назовешь. Сознание, или кем ты становишься на этом этапе существования, улетело в открытый космос вслед за обломками станций, плывущих внутри гигантских пузырей непроницаемых защитных полей. Наверное, это и есть свобода.

Возвращение — всегда через боль. Через рождение к смерти. Умирая, мы страдаем, страдает наше тело, потому что жизнь, дышащая в наших клетках, цепляется за нас. Именно она причиняет нам страдания, не смерть. Смерть — это миллиарды мерцающих звезд, которые теперь открыты для тебя. Безграничные миры во Вселенной, о которых ты прежде и не подозревала; знания, ведомые только Высшим. Разве это должно пугать?

Меня манила эта безграничная темнота, разбавленная далекими огнями. Где-то там был мой дом, колыбель, и теперь он звал меня по имени. Космос обещал раскрыть все свои тайны, что самому человечеству не постичь никогда. Передо мной проносились века эволюции и деградации, войны и смерть, ядерные взрывы и зарождение новой жизни. Планеты, покрытые льдом и радиоактивными осадками; звезды, которым еще только предстояло стать планетами, давно потухшие, но еще несущие нам свой свет сквозь время и пространство.

Я видела нашу планету такой, какой она была еще до прихода керсов и такаров, цвета чистого изумруда с голубыми лужами океанов. Видела ее до нашего появления, за много-много лет до начала всех времен. Я что-то почувствовала, до безумия знакомое, но никак не могла вспомнить, что это. И мне хотелось понять, очень… Это «что-то» зацепилось за мое сознание как ниточка, тянувшая меня назад.

Я не знала, почему это так для меня важно и было ли вообще, но следовала вслед за нитью, уводящей меня все дальше от молчаливых звезд, расположенных в сотнях парсеков друг от друга. Позади остались проносившиеся мимо кометы, их свет становился все тусклее, приобретая серебристый оттенок. Тепло уходило, уступая место неприятному холоду и боли. Нить вела меня вниз, превращаясь в тяжелый якорь, цепляющийся за столь неудобное и громоздкое тело. Мои легкие разрывались, наполняясь воздухом. Жизнь снова возвращалась ко мне.

Я не без усилий открыла глаза, фокусируя взгляд. Аран всматривался в мое лицо, нервно кусая почти синие губы, столь сильно выделяющиеся на его совершенно сером лице. Мне захотелось истерически рассмеяться, когда поняла, сколько раз за этот бесконечно долгий день я уже приходила в себя полулежа в его руках. Тяжело сглотнула кислый ком, наждачным шаром прокатившийся по горлу и царапающий его до крови.

— Тари! Высшие!

— Клубника, — прохрипела я.

— Что? — Рядом показались не менее бледные Кариме и Мо. Значит, парень жив. У меня словно камень с души упал.

— Что с ней? — раздались встревоженные голоса.

— Клубника.

Теперь я вспомнила, что именно меня зацепило в молочном спиралевидном тумане, что так захотелось вновь ощутить… Центр нашей галактики пах как клубника.

Наверное, мы снижались. В голове было восхитительно пусто, боль уже отступила и мышцы снова понемногу наливались силой. Но мне не хотелось ни вставать, ни выбираться из объятий Арана. Мо вполголоса рассказывал о том, как меня вынесло, когда он проник в систему флайера через плазменный поток. Они не знали, где я и что со мной произошло, была ли то смерть… Только мое сердце не билось. Я слушала парня вполуха, гораздо приятнее было просто ощущать сильные руки Мэхора.

— Все кончено, Тари. — Я вздрогнула, когда Мо дотронулся до моей ладони, несильно сжав ее. Только теперь до меня дошел смысл его слов, все действительно закончилось. Я посмотрела на Мо, потом на Арана. — Все хорошо, Тари, все хорошо.

Его теплые пальцы коснулись моей щеки, и я вдруг поняла, что плачу.

— Да… я… просто… — Все же пришлось сесть, вытирая слезы. — Кхм, отличная работа, капитан.

Холлер обернулся и сдержанно кивнул, но его глаза улыбались, и я не смогла не улыбнуться ему в ответ, наконец ощутив долгожданное облегчение.

Мо расслабленно опустился на свое место, пристегиваясь и пытаясь что-нибудь рассмотреть внизу среди пылающих деревьев. Я тоже последовала его примеру, Аран помог занять мне свое кресло и заботливо застегнул ремень, ненароком вновь коснувшись щеки. Я поймала усмехающийся взгляд ассурийца, и захотелось дать ему подзатыльник. Но он уже отвернулся, склонившись к Мо, и легонько щелкнул того по носу.

— Впечатляюще для того, кто обычно перебирает бумажки.

Мо громко фыркнул и отвернулся. Он повернул руку ладонью вверх, и на ней заклубилось зеленое пламя. Ремень, что висел с двух сторон от Кариме, взвился живыми змеями и защелкнулся на талии ассурийца. Но этого показалось недостаточно, и лямки ремня с усилием затянулись, причиняя ему неудобство. Кариме взвыл, а довольный Мо рассмеялся.

Мои силы возросли, интересно, смогу ли я так же? Я подняла руку, мне не потребовалось даже концентрироваться — по кончикам пальцев пробежал ток, как миниатюрная молния заиграв между ними.