Полина Гриневич - Портрет девушки в черном цвете

Первое. Ее уже два раза украли. Причем оба раза из самых лучших побуждений.

Второе. Она — ведьма. К этому слову надо опять же привыкать. Ведь после всех этих происшествий вокруг сомнений никаких нет. Она может колдовать. Или пользоваться силами стихий. Ууу, как красиво звучит. Она — повелительница стихий. Каких — то. И еще она целительница. Что очень важно для всех, но бесполезно для нее. В этом тоже не стоило сомневаться, но хотелось бы не использовать в ближайшее время эту свою способность.

Третье. Либо она рехнулась, либо у нее в голове кто-то сидит. А возможно и то и другое одновременно. И даже возможно, та кто сидит у нее в голове тоже ненормальная. Правда она боится меня. А может я боюсь её. Точно, я ее боюсь. Но может она не существует? Бред какой-то. Девушка почесала нос и громко чихнула разгоняя пену. “Ну вот, не хватало еще простудиться! Это все беготня голышом ночью!” Со всем этим придется разбираться позже. Она решила что надо мыться и взяла мочалку.

Вытираясь после купания, Кира обнаружила аккуратно сложенный на стульчике коротенький халатик, а на полке фен. В процессе сушки волос она рассматривала себя в настенном зеркале. Надо было признать, что ее внешность не пострадала от всех этих приключений. Пожалуй, некоторая потеря округлости и тени на скулах придали лицу девушки некую одухотворенность и, она даже рискнула мысленно добавить, аристократичность. Кира выпрямила спину и придала лицу горделивое выражение. “А что, баронесса! Но надо еще немножко поработать над образом”.

В спальне, кроме разнообразного белья в шкафчике она обнаружила и набор французской косметики на туалетном столике, которым не замедлила воспользоваться. Сначала она хотела поэкспериментировать, но в конце концов решила, что сейчас никакие особые эффекты не нужны. “Пускай видит что я и так сногсшибательно красивая!”

Нет пускать все на самотек было совершенно невозможно и девушка незаметно добавила выразительности глазам и обозначила легкий румянец на щеках в тон бледно-розовой помаде. Да, она выглядела отлично. Самое время изучить загадочную гардеробную. Она открыла дверь и замерла. Платья! Сколько их было! Могло показаться, что Кира попала в костюмерную большого театра. Девушка прошла вдоль вешалки словно вдоль истории женской моды от середины двадцатого столетия все глубже и глубже в забытые времена. Как же им удалось это сохранить? “О, просто любовь и верность настоящих мужчин.” Кира не обратила внимание на эту чужую мысль, потому что именно в этот момент она натолкнулась на черное платье. Она сняла его с вешалки и автоматически приложила к себе. Вполне, вполне может подойти. Хотя сначала это показалось кощунственно, но затем, словно в оправдание, ей вспомнилось, что барон разрешил пользоваться гардеробной. Нежная гладкость атласа словно ласкала кожу руки и она решилась. Кира бегом вернулась в спальню, скинула халат и достала из шкафа черные кружевные трусики. Потом она надела платье. “Ну и никаких проблем!” — руки уже сами расправляли складки. Тело словно само знало как это нужно было носить. Кира повернулась к зеркалу, Какое-то время она молча присматривалась к отразившейся в нем девушке. “Да, Оленька, ты была права”!

Кира повернулась вышла в коридор. Она, помнила эту дверь, чуть дальше по коридору, за углом. Здесь. Девушка с портрета все-также смотрела на Киру. Если бы кто-то сейчас зашел в комнату он решил-бы, что натурщица пришла взглянуть на результат работы художника. Конечно, некоторые детали отличались. Прическа, цвет волос. “Ерунда!”. Цвет глаз. “Глаза — зеркало души”. Эта фраза, только заставила ее улыбнуться. “Кто бы ты ни была, там внутри, ты должна понимать, что ошиблась. Тебе не совладать со мной”. Ответом было молчание. Но девушка, неожиданно для себя собой, произнесла вслух:

— И сейчас, в конце-концов, сейчас, ты это я.

Она еще некоторое время рассматривала картину. Нет, различий было больше, намного больше, и все таки, любой кто увидел бы ее рядом с портретом, наверняка сказал что они очень близкие родственницы, сестры.

В коридоре застучали каблучки и в дверь заглянула Клара. В ее насмешливых глазах промелькнуло легкое удивление. Некоторое время ее взгляд перебегал от девушки к портрету и обратно. Потом на лице чешки отразилось понимание. Она набрала в грудь воздуха, и со смешным акцентом сказала;

— Пан Генрих уже ждет Пани. Я Пани провожу. И еще, Пани надо обуться. Идемте скорее.

Кира только сейчас внезапно почувствовала, что стоит босиком на холодном полу. Что же я даже тапочки не одела? Они же в ванной вроде были. Клара уже выскочила за дверь. Новоиспеченная ведьма кинула еще один взгляд на свою пра-пра-пра, в общем даже неизвестно сколько этих пра, пра-бабку и поспешила за горничной. Девушка уже ждала Киру у дверей ее комнаты. Она подождала, когда та вошла и последовала за ней. На полу в комнате горкой стояли несколько обувных коробок.

— Пан Барон надеется что Вам что-то подойдет. Хотя бы на пока.

Девушка улыбнулась. Она открыла одну из коробок.

— Пан Генрих отправил меня за покупками вчера. Я знала только размер. И не знала что Пани будет нужно. Обувь, Пани знает, что значит купить подходящую… Так что прошу меня простить. Но вот эта пара, я даже не знала, просто внутренний голос. И я ее взяла.

Клара достала из коробки совершенно чудесные черные туфельки на каблучке — ”рюмочке” и Кира сразу поняла, что хочет их по-настоящему. “Только бы подошли!” Она села на стул и стала примерять туфельки, а горничная выскочила в гардеробную. Туфли подошли! Ну может быть чуть-чуть, совсем чуть-чуть они были великоваты, но ведь бегать в них она не собиралась? Клара выскочила из гардеробной. В руках она держала серую шаль.

— Вот. Эта подойдет. Идемте скорее!

Но Кира не могла не задержаться у зеркала. Да, определенно ей это все шло. Она выглядела совершенно по особенному. Магически. Не хватало только прически. Но тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, распущенные волосы обладают особенным очарованием.

Девушка закрыла дверь. “Нет, торопится пускай Клара. Ей спешить некуда”. И она начала медленно спускаться по лестнице.

Кресенбург. 12 июля 1260 года

Сражение как таковое давно закончилось. Возможно оно и не начиналось. Трудно назвать настоящим сражением непонятную свалку у чешского лагеря и последующую общую атаку австрийско-чешской армии Отакара Второго на пытавшуюся переправиться через Мораву армию венгров. Атакующие рыцари практически не встречали сопротивления от разношерстных групп венгров, печенегов и сербов. Многие пробовали вернуться на другую сторону и тонули, другие пытались спастись, нахлестывая своих лошадей. Но если степнякам еще удавалось проскочить мимо тяжеловооруженных австрийцев, то венгерское рыцарство было обречено.