Александра Стрельникова - Ветер с севера

Пока Эристор был дома, Куиниэ часто сопровождала его на разного рода соревнования и турниры, которые регулярно устраивались при королевском дворе. Так что она видела немало знаменитых эльфийских воинов в деле, но этот поединок, развернувшийся на заднем дворе простого дома северного варвара, поразил ее — столь различны и столь равно великолепны были эти два соперника.

— Нашла коса на камень, — говорившая словно прочла ее мысли, и Куиниэ обернулась — рядом с ней стояла невысокая эльфийка, чью принадлежность к какому бы то ни было племени — к северным, лесным или, тем более, горным эльфам так вот, сразу, определить не удалось. Ее то ли светлые, то ли седые волосы были собраны в пучок, а густые темные брови почти смыкались на переносице над неожиданно теплыми карими глазами.

— Я Анайриэль. По-местному — Ана. Это мой муженек сцапал тебя.

— Здоровенный такой? Эрик?

— Он самый. Как тебя звать-то?

— Куиниэ.

— С сегодняшнего дня будешь помогать мне на кухне, девочка. Так распорядилась госпожа.

— Госпожа? — Куиниэ недоуменно вскинула брови.

Ана усмехнулась и ткнула пальцем куда-то в сторону арены:

— Госпожа Тир Серебряная… Так-то, милая.

Округлив глаза в полнейшем изумлении Куиниэ перевела взгляд на сражавшихся. Оба уже явно устали, но Кэлибор продолжал биться с каким-то отчаянным исступлением, и теперь Куиниэ казалось, что она понимает почему. Каково это было сильному, гордому воину оказаться в рабстве у эльфийки, да еще такой, которую он не мог победить даже со сталью в руках!

И тут, словно опровергая смятенные мысли Куиниэ, Кэлибор нанес яростный рубящий удар, который, хоть и был встречен скрещенными мечами его хозяйки, тем не менее, сбил ее с ног, повалив на спину. Куиниэ затаила дыхание, но Кэлибор убрал свой меч и рассмеялся, учтиво подавая руку упавшей Тир. Мгновение — и она оказалась на ногах, приставив свой более короткий клинок к его шее.

— Законы чести и галантное отношение к противоположному полу — лишь помехи в искусстве выживания, Кэл.

Кэлибор замер. А вместе с ним и Куиниэ на другом конце арены.

— Впрочем, — Тир тряхнула гривой серебристых волос. — Ты честно отвоевал свое. Давай сюда руки.

С трепетом Куиниэ наблюдала, как снежная эльфийка — ее нынешняя госпожа и хозяйка только что победившего ее лесного эльфа — сняла цепи с его запястий.

— Теперь у меня есть кое-что, чем я буду держать тебя крепче, — негромко, одному только Кэлибору сказала Тир, а потом обернулась и крикнула. — Куиниэ, беги-ка сюда!

Юная лесная эльфийка, робея, подошла.

— Слушайте все, — еще громче выкрикнула Тир, положив ей руку на плечо. — Если какая-нибудь скотина попробует влезть под юбку этому юному лесному цветочку, — она иронично склонилась перед Куиниэ, — будет иметь дело со мной. Она нужна мне нетронутой. Все ясно?

Нестройное ворчание было ей ответом, и Тир жестом отослала зрителей. После чего обернулась к Кэлибору:

— А если выкинешь какой-нибудь фортель ты, Кэл, я не задумываясь отдам ее им, — опять негромко, обращаясь только к своему недавнему противнику, закончила Тир и, усмехнувшись, пошла в дом, подталкивая Куиниэ перед собой.

Кэлибор остался один, с отчаянием глядя им вслед. Тир была хитра и умна… Теперь он был скован не только по рукам, но и по ногам. Если раньше те самые законы чести, которые только что с презрением отвергла Тир, не позволяли Кэлибору поднять руку на захватчицу просто потому, что она была эльфийкой, теперь он не мог даже сбежать, представься такой случай… Куиниэ! Медленная улыбка тронула губы Кэлибора. По крайней мере, пока он будет соблюдать условия соглашения, юная лесная — в полной безопасности. Слово госпожи было законом для ее эльфов.

Тир втолкнула Куиниэ в спальню и закрыла за собой дверь.

— Приготовь мне ванну, — бросила она и начала освобождаться от амуниции.

Куиниэ пошла в купальню, где принялась наполнять каменную чашу горячей, а затем холодной водой. Когда все было готово, она обернулась и тут же сконфуженно потупилась. Тир стояла на пороге:

— Можешь идти.

Куиниэ двинулась к выходу, но не выдержала и обернулась.

Теперь Тир стояла к ней спиной. Всю одежду ее составляли два наручных браслета. Волосы были собраны в узел, и взору Куиниэ открылись длинная изящная шея, прямые плечи, а ниже узкая талия, по-мальчишески поджарые ягодицы и длинные крепкие ноги. Тир шагнула в ванну и блаженно вытянулась в ней, прикрыв глаза. Теперь Куиниэ напряженно всматривалась в ее расслабленное лицо.

Тир нельзя было назвать ни хорошенькой, ни очаровательной. Она была красива. Той холодной строгой красотой, которой поразила Куиниэ суровая северная природа. Чистая белая кожа, брови вразлет, прямой классический нос, яркие четко очерченные губы, решительный подбородок. Теперь, глядя на нее, Куиниэ поражалась, как не узнала в ней представительницу своего пола.

— Что ты смотришь на меня, как на ярмарочного урода? — один светло-серый глаз приоткрылся и пронзил зазевавшуюся Куиниэ острой стальной иглой.

Она вспыхнула и возразила:

— Отнюдь. Я поражена и… испытываю гордость.

— Почему это? — теперь уже оба серебристых глаза снежной эльфийки гипнотизировали Куиниэ.

— Я рада, что хотя бы одна из нашего племени сумела остаться хозяйкой своей жизни, и даже заставила мужчин уважать себя. Как бы я хотела того же!

— Ты романтична и склонна идеализировать, малышка.

— Мне уже сто пятьдесят…

— Мне четыреста двадцать, и, поверь, я лучше знаю, о чем говорю. Этот мир по-прежнему — мир самцов, мир эльфов, а не эльфиек. Цена, которую я плачу за свое положение, слишком высока, Куиниэ. Я должна быть более жестокой, в два раза хитрее, в пять решительнее, в десять раз больше знать и уметь, быть много умнее, несоразмерно удачливее… Но главная плата — мое одиночество.

В глазах Тир мелькнуло что-то похожее на боль, но она ушла так быстро, что Куиниэ усомнилась в том, что видела ее — через мгновение та уже смеялась.

— Великий Дух снегов! Я даже не знаю, куда попаду после смерти! То, что я, скорее всего, встречу ее с оружием в руках, для меня очевидно. Будь я мужчиной, эльфом, вступила бы в высокие ледяные чертоги господина нашего Духа Севера, но… я эльфийка. И воительница. Многие смеются… И тогда их приходится учить… — губы Тир плотно сжались. — Уйди, Куиниэ, ты разбередила старые раны.

Но та медлила:

— Ваши родители живы?

— Я даже не знаю, кто они, цветочек.

Куиниэ смешалась:

— Но… А как же мать?

— Если я скажу, что принадлежу к числу тех, кто был с рождения обречен на могилу, ты ведь не поймешь?

— Н-нет.

— Тогда спроси у кого-нибудь, а сейчас оставь меня. Беги же! Не испытывай мое терпение!