Эль Бланк - Институт фавориток

Сердце заходится в бешеном ритме, дыхание сбивается… От захватывающего дух зрелища, да. Но не только. Еще и в ожидании.

— Милая, я не хочу тебя торопить, — мягко звучит приятный мужской голос, — и готов на все, лишь бы ты чувствовала себя защищенно и комфортно. Если ты хочешь, чтобы я остался, я с радостью это сделаю. Но ты же понимаешь, что есть границы, которые нам не стоит переходить?

— Пока не стоит или в принципе не стоит? — уточняю я, начиная нервничать. Вдруг я ошиблась, и его забота — это исключительно дружеская помощь и поддержка, а все остальное я придумала?

— Это от тебя зависит, Дей. Я приму любое твое решение, — спокойно отвечает Атис. Вот только его пальцы сжимают мои, не желая отпускать. И глаза говорят совсем другое. Что, не будь я связана с цессянином, он бы ни минуты не медлил. — Я пойму, если ты захочешь вернуться к ли’Тону…

— А если не захочу? — перебиваю, всматриваясь в его лицо. Именно поэтому замечаю мимолетную радость, которую леянин все же гасит, словно боится поверить и разочароваться.

— Дейлина…

Атис начинает говорить и вдруг замолкает. На его лице появляется изумление, потому что именно в этот момент Черныш, который с чувством собственного достоинства спустился по моей руке и добрался до наших ладоней, постояв в задумчивости, приподнимает одну лапку и… Шагает с моей руки на руку мужчины. Я ахаю, а шигузути совершенно невозмутимо, с гордой неторопливостью принимается изучать новую территорию, наверняка решив, что она достойна его внимания.

Боясь его спугнуть, мы молчим. А черное тельце ловко взбирается по складкам рукава и добирается до плеча. Поднимается на задние лапки, чтобы опереться передними на щеку. Потягивается, растопыривая крошечные пальчики, прогибаясь в спинке и распрямляя хвост в струнку. Снова опускается, на этот раз сползая за пазуху. И даже пискнуть недовольно ухитряется, негодуя, что ткань слишком плотно прилегает к коже.

— Это что-то значит? — шепотом спрашивает Атис.

— Да. — Я улыбаюсь, искренне радуясь за выбор, который малыш сделал. — Он тебе доверяет. Показывает, что ты ему нравишься. Значит, можешь его не опасаться, когда общаешься со мной. Черныш тебя не укусит.

— Хочешь сказать, когда ли’Тон пытался с тобой сблизиться, твоему питомцу это не нравилось? Черныш его не признал? — наконец-то осеняет моего мужчину.

— Все правильно, — вздыхаю, переводя взгляд на завораживающие колебания водной глади. — Я ведь цветок приняла, не имея влечения к принцу. И малыш меня защищал. Он очень чувствителен к намерениям и… желаниям.

Последнее слово звучит совсем тихо, едва слышно. Зато последствия провоцирует бурные. Очень приятные. И долгожданные. Потому что леянин немедленно меняет положение тела. Я и ахнуть не успеваю, как оказываюсь в плену его объятий. Сильных и одновременно нежных, страстных, но таких ласковых.

— Дейлина… Моя Дей… — шепчут губы, едва ощутимо касаясь виска, и жаркое дыхание согревает кожу.

Я с облегчением прижимаюсь к тому, кто для меня так же дорог, как и я для него. Скольжу ладонями по широким плечам, зарываюсь пальцами в светлые волосы, наслаждаясь новыми, необычными ощущениями.

— Какой же я глупец, — сетует Атис. — Как раньше не догадался? Мне и в голову не пришло, что у тебя нет к нему влечения. Ли’Тон так уверенно себя вел… Я думал, вы поссорились и ты решила его проучить, когда попросила меня тебя увезти. Кстати…. — Он чуть отстраняется, чтобы заглянуть в глаза. — Ты же мне так и не рассказала, что между вами произошло.

— Принц принуждал меня к танцу. Черныша пытался изолировать, чтобы лишить меня возможности отказаться. Хотел, чтобы все прошло без свидетелей, даже невесту позвал…

Чувствую, как напрягаются мышцы под моими ладонями, дыхание становится совсем тяжелым, а серые глаза темнеют. И все же Атис сдерживается, лишь крепче прижимает меня к себе.

— Теперь понятно, почему Ялиса первая прибежала в комнату, — задумывается, вспоминая произошедшее. — И хлопотала, словно она уже его жена.

— Ялиса? — удивляюсь я. Эту цессяночку я помню, она тоже была в числе одобренных. — Ты, наверное, ошибся. Может, Уграна?

Леянин отрицательно качает головой, и я потрясенно пытаюсь сообразить, что же произошло.

Ну, Атиус! Ну, махинатор! Лишь изображал, что ему все равно, кто будет невестой! Сказал про одну, чтобы меня напугать и наказать за строптивость, а позвал совсем другую. О себе думал в первую очередь! И пользовался тем, что я не видела, ни кому он отправляет сообщение, ни с кем станет танцевать в соседней комнате. Узнала бы только постфактум, а альбинос наверняка бы сказал, что я не ценю его самоотверженности. Типа мог бы выбрать самый худший для меня вариант, но все же пожалел и предпочел нейтральный.

— Что-то не так? — беспокоится Атис, потому что молчание затягивается.

— В моей жизни все пошло не так после гибели родителей, — вздыхаю я. Положив голову ему на плечо, принимаюсь обводить пальцем световой блик, который падает на обтягивающую грудь голубую футболку. — Так что неприятностью больше, неприятностью меньше… Не хочу об этом. — Отталкиваюсь, просительно заглядывая в серые тревожные глаза. — Давай купаться.

Ровно секунду Атис обдумывает мои слова, а дальше…

Хриплый выдох: «Как скажешь, милая». Резкое движение вверх — меня подхватывают на руки. Столь же быстрое скольжение вниз… Я зажмуриваюсь, обнимая леянина за шею, и негромко взвизгиваю. А потом, стирая с лица попавшие на него брызги, смеюсь:

— Ты про одежду забыл! И про Черныша! — спохватываюсь и лишь потом понимаю, что напрасно волнуюсь. Глубина у бортика совсем небольшая — едва выше пояса. Так что опасность утонуть малышу точно не грозит.

— Если мы снимем одежду, тебе придется со мной танцевать немедленно, — строгим голосом предупреждает Атис. — А Черныш… Я просто не знаю, что с ним делать. — Он с очевидной растерянностью опускает голову, чтобы посмотреть на шевелящийся бугорок, подползающий к вороту.

— Малыш любит гулять по бортику, когда я моюсь, — улыбаясь, успокаиваю мужчину. — Уже привык.

В подтверждение моих слов шигузути, добравшись наконец до края футболки, высовывает голову и передние лапки, заинтересованно осматривается и с готовностью перелезает на ладонь, которую я ему подставляю. А затем послушно шагает на теплый пластик, которым покрыт пол, ждет, когда я поглажу его пальцем по голове, и, переливчато курлыкнув, отправляется исследовать новое пространство.

— Какой он у тебя замечательный! Верный, ласковый. И настоящий защитник… — Наблюдая за нашим общением, Атис тоже улыбается. Впрочем, улыбка быстро меркнет, глаза, отражающие огоньки звезд, темнеют, а в интонациях слышится осуждение самого себя, когда он продолжает: — Прости, что я медлил и ждал, пока ты меня позовешь. Мне нужно было сразу вмешаться. Ты ведь могла пострадать.