Екатерина Федорова - Жена Берсерка

— И пока они шьют для тебя, у них есть кров над головой, — подхватила Тюра. — Еда на столе. Они каждый день молятся, чтобы так было и дальше. Идти им некуда. Своих родичей у них тоже не осталось.

— Тогда пусть шьют, — поспешно сказала Забава. — Если надо, я Харальда попрошу — хочу еще платьев, плащей. Только пусть шьют медленно…

Гудню кивнула.

— Ты достойная женщина, Сванхильд. Не всякая жена могущественного ярла будет так милостива к тем, кому не повезло.

Забава жарко покраснела. Сказала, глянув на Гудню и Тюру исподлобья:

— Я о них даже не спросила. Хотя видела. Вы — помнили. Мне сказали. Вам похвала, не мне.

Гудню с Тюрой переглянулись. Потом Гудню медленно сказала:

— Ты достойная сестра своих братьев, Кейлевсдоттир. Не беспокойся, пока что им работы хватает. После пожара так многое нужно пошить. И новые покрывала для опочивальни ярла, и одежда для него самого.

Забава, вконец смутившись, склонилась над своим шитьем. Поспешно, даже не глядя, ткнула кончиком серебряной нити в ленту. И пришлось вытаскивать, заводить заново в скользкий, плотный шелк…

Она просидела бы за этой работой долго — но вспомнила о Неждане. Может, Красава уже побила там девку? Да и поесть на кухню сестра ее не отпустит. Во всяком случае, пока рядом не будет Забавы.

Так что она отложила шитье, вскинула голову, сказала:

— Харальд велел — возвращаться пораньше. Я еще в баню, мыться. Я пойду?

— Ты не должна у нас спрашивать, — поспешно ответила Гудню. — Ты — жена ярла. Конечно, иди. Делай все, что нужно, чтобы порадовать мужа. Да, и зайди по дороге в рабский дом. Возьми с собой пару рабынь, чтобы прислуживали в бане, как положено.

— Возьму, — пообещала Забава. Хоть и не собиралась этого делать. — Доброго вечера вам. И доброй ночи.

Она выскользнула из бывшей опочиваленки, на ходу накидывая плащ.

После ее ухода Гудню с Тюрой переглянулись. Гудню сдержанно заметила:

— Вообще-то положено не так. У первой жены ярла должна иметься своя опочивальня в женском доме. И рабыни для услужения всегда должны ждать там. Чтобы быть под рукой, если ей захочется сходить в баню. Или еще что понадобится…

— Сванхильд поступает умно, — возразила Тюра, обычно редко перечившая старшей невестке. — Подумай, Гудню. Ее сундуки стоят в опочивальне ярла, и она спит там каждую ночь. А у ярла Харальда нет времени, чтобы подумать о второй жене. Даже ночью.

Гудню басовито рассмеялась.

— Это верно. Только сдается мне — это не Сванхильд так умна, а ярл не хочет выпускать ее из своей постели…

Они переглянулись с улыбкой, тут же начали обсуждать, какая из рабынь, живших в крепости, успела договориться по согласию с одним из воинов — и теперь ходит в обновке…

Дело шло к вечеру, поэтому рабский дом уже был наполовину полон. Пока Забава шагала по проходу, две рабыни, сидевшие на нарах, мимо которых она шла, торопливо отвесили ей неглубокие поклоны — и быстро забрались с ногами на свои постели.

Красава тоже сидела на нарах. Но завидев сестру, поднялась. Задышала тяжело, с пыхтением, наклонила голову, тоже изобразив что-то вроде поклона. Но после громко застонала, прижав одну руку к груди, а другую закинув назад, на поясницу.

— Прости, Забавушка, разболелась я… с голодухи-то.

Забава растерялась, но только на мгновенье.

Будь доброй с добрыми, вспомнила она слова Харальда. Злой со злыми. И сказала коротко:

— Хватит, Красава. Где Неждана?

Сестра скривилась, опустила руки.

— Там, где ее поселили, там и сидит. На своем месте. Не трогала я ее, не бойся. — И, развернувшись, крикнула: — Нежданка. Поди сюда, дурища. Заступница твоя пришла.

Неждана выступила из полумрака, сгущавшегося в дальнем конце прохода. Быстро поклонилась.

— Доброго вечера, хозяйка. Прости, не знаю, как тебя звать.

— Ишь как, — желчно бросила Красава. — Нажаловаться успела, клин между сестрами вбить — тоже. А имя у хозяйки даже не спросила.

Забава молча посмотрела на Неждану. В разных местах длинного дома горело несколько светильников, и можно было разглядеть лицо рабыни. Рана на лбу покрылась коркой — но новых синяков и ран не было.

И взгляд Нежданы показался ей уже не таким затравленным, как днем.

— Не била? — коротко спросила Забава. — После того, как я тебя покормила?

Неждана снова махнула поклон. Выпалила:

— Нет, хозяйка.

— Тогда пойдем, — велела Забава. — Отведу на кухню. Распоряжусь, чтобы тебя покормили — и миску для Красавы дали. А завтра…

Она посмотрела на сестру. Та стояла тихо, только скривилась так, словно скисших щей хлебнула. Дышала глубоко, неровно.

Неужели все так просто, мелькнуло вдруг у Забавы. Ведь один-единственный раз оставила ее без еды, а та уже притихла…

— Завтра я опять приду, — громко сказала Забава. — И пока тебя не повидаю, Красава еды не получит. Доброй тебе ночи, Неждана. Пойду я.

Девка снова поклонилась, уже в третий раз. Пробормотала:

— Доброй ночи, хозяйка. И спасибо за все.

Забава развернулась, сделала первый шаг по проходу.

— Подлая ты, — визгливо высказалась вдруг сзади Красава. — За все наше добро злом отплатила. Уж сколько мой батюшка тебя кормил, матушка одевала-заботилась…

Забава обернулась, посмотрела на сестру поверх плеча Нежданы, шедшей следом. Ответила, стараясь, чтобы голос прозвучал твердо:

— Я им отплатила добром, когда тебя после порки сюда принесла, Красава.

Про все остальное говорить не хотелось. И про то, что Харальд велел никому не подходить к телам рабынь. И про то, что она его тогда ослушалась, хоть бабка Маленя и предупреждала…

Забава вышла, зашагала к кухне. Заскочила в жаркую большую домину, попросила накормить Неждану получше, а потом дать ей еды для еще одной рабыни.

Так и сказала — рабыни. Ощутив при этом мимолетную тень стыда. Все-таки сестра.

Следом Забава велела, чтобы назавтра для той рабыни еды не давали, пока она сама не придет и не прикажет.

А после пошла к главному дому. Заскочила в опочивальню — пустую, тихую. Набрала чистой одежды и побежала в баню, ополоснуться.

В крепость Харальд со спутниками вернулся уже на закате. Неяркое зарево, обрезанное с двух сторон скалами, горело над фьордом. По затоптанному снегу от домов Йорингарда протянулись длинные темно-лиловые тени.

Он молча спрыгнул с коня. Ислейв, спешившийся следом, предложил:

— Отвести твоего жеребца в конюшню, ярл? Вместе с моим?

Харальд отдал повод, глянул на второго Кейлевсона. И распорядился:

— Болли. Твоего коня пусть отведет в конюшню Свальд. А ты найди своего отца. Скажи, я сейчас займусь псами, потом подойду туда, где живут рабы. Пусть отыщет меня там. И сам приходи вместе с ним.

Он свистнул кобелям, успевшим сесть на снег в нескольких шагах от коней, зашагал к псарне. Псы, набегавшиеся за день, побежали следом охотно. И в распахнутую дверь заскочили сами.