Екатерина Федорова - Невеста берсерка

— Может, и зря, — согласилась Забава, чтобы не тревожить бабку пустыми разговорами.

И припомнила далекие крики, что слышала на корабле до прихода Харальда. Наубивался, небось, пока городище здешнее захватывал — вот и не трогает ее пока.

Однако морда звериная, сиявшая на его лице, погасла, когда они были вместе. И если она тому причиной…

Забава тряхнула головой. К чему саму себя обманывать? Кровей ведьмовских в ней нет, и ничего такого она не делала. Значит, все дело в самом Харальде. Может, зверь, что в нем сидит, мордой отблескивая, просто с ней тешится. Показался и затаился. Играет с ней, как кошка — та тоже пойманную мышь не сразу есть начинает. Сначала оставит, потом лапой снова закогтит…

Он небось и с другими так играл. Пока те не померли.

Нечего себя надеждами тешить, подумала Забава. Все бабы, что у Харальда были, теперь мертвы. И с ней так будет — просто ее время пока не пришло.

Но даже то время, что ей отпущено, придется прожить с оглядкой. Осторожничать на каждом слове, как это было с теткой Настой.

А то Харальд-чужанин и впрямь кого-нибудь утопит из-за нее. Уж больно у него лицо было страшное, когда он выходил.

— Скучно мне, бабушка, — пожаловалась Забава, еще раз пройдясь по покою. — Одежды себе нашила. Еще и бабы эти помогли, так что вон, целый сундук с готовой рухлядью теперь стоит. Делать нечего, наружу не выпускают. Там, где мы раньше жили, мне хоть выходить позволяли. А тут все время взаперти…

— Так ты сядь да шей своему ярлу рубаху, — посоветовала Маленя. — Все дело. И себя займешь, и руки пустовать не будут.

Забава на ходу качнула головой.

— Я уже начинала ему шить ему. Только Харальду мое рукоделье не понравилось. Взял да кинул на сундук. Так эта рубаха и осталась там, в его доме.

Маленя, пожевав губами, осторожно заметила:

— А тебе главное — себя занять. Садись, иглу бери. И будем слова учить. Хорошие, приветливые, чтобы было чем ярла встречать.

Забава молча взяла холстину — из тех, что еще лежали на сундуке в углу. Раскатала на кровати, примериваясь.

— Что ж ты на глаз-то, — укорила ее Маленя. — Кейлев, ястреб хозяйский, сюда сундуки с одеждой ярла уже притащил. Найди там рубаху, по ней холстину и режь.

Воины, стоявшие в проходе главного дома, перебросились с Убби приветствиями. А когда он сказал, что ярл приказал пропустить к светловолосой Рагнхильд — чтобы присматривать и учить — беспрекословно расступились.

Белая Лань зашагала по проходу.

— А чему будут учить девку? — тихо спросил за ее спиной один из викингов. — Ноги Харальд ей и сам раздвинуть может, а больше от нее ничего не требуется.

— А сам у ярла спросить об этом не хочешь? — негромко заметил Убби. — Думаю, тебе он точно ответит, Торвейл.

И Рагнхильд порадовалась — по крайней мере, с посторонними Убби держит язык за зубами. Но откровенен с ней, что тоже хорошо.

Едва она переступила порог нужной опочивальни, как на нее нахлынули воспоминания. Здесь жил когда-то ее старший брат. Его наложница досталась хирду Гудрема — и сейчас в Йорингарде ее не было. Или умерла, или продана на торжище во Фрогсгарде…

Хорошо, что Харальд выбрал именно эти покои, вскользь подумала Рагнхильд. А не опочивальню ее отца, расположенную напротив. Ту, в которой поселился Гудрем, захватив Йорингард. Где она убила ту девку…

Белая Лань вздохнула, отгоняя воспоминания. Огляделась.

Две рабыни, сидевшие на сундуке, неторопливо встали, когда она вошла. А прежде они перед ней вскакивали.

Еще одна, старуха, которую давно следовало бы продать как жертву для чьей-то могилы — но которую зачем-то привезли вместе с ней из Хааленсваге — как раз сейчас поднималась с кровати. Светловолосая позволяет рабыням сидеть на постели ярла? Однако…

Сама девка перед ее приходом занималась делом. На кровати, рядом с каким-то холстом, лежала разложенная мужская рубаха. Судя по грубой шерсти и коротким рукавам, принадлежавшая Харальду. Во всяком случае, на нем Рагнхильд видела только такие.

Он похож на воинов древности, о которых поют скальды, вдруг подумала она. Простая одежда, такая же, как у обычного викинга с его драккара, безумная отвага — и честь воина в каждом поступке. В каждом решении…

Но разве рабье мясо сможет оценить это по достоинству?

Рагнхильд улыбнулась и перевела взгляд на девку. Та стояла возле кровати. В руке ножницы для овечьей шерсти — согнутый петлей тонкий железный прут, к концам которого приделаны лезвия.

Похоже, девка собралась шить ярлу рубаху. Ну-ну…

— Добрый день, — мягко сказала Рагнхильд.

Светловолосая девка тут же отозвалась, коверкая слова:

— Добрый день.

И замерла, разглядывая ее.

Вот оно что, подумала Рагнхильд. Наложница Харальда плохо знает язык.

— Меня зовут Рагнхильд, — объявила Ольвдансдоттир. — Ярл Харальд велел мне научить тебя всему, что знают женщины Нартвегра.

Светловолосая вместо ответа глянула на старуху, тут же что-то забормотавшую. И Рагнхильд стало понятно, зачем сюда привезли дряхлую рабыню. Переводить.

Даже так, подумала она. Да Харальд перед своей девкой стелется.

Она с улыбкой выслушала ответ светловолосой, переданный старухой:

— Добава говорит, если надо, значит, она будет учиться. И спрашивает — нельзя ли ей выйти во двор? Подышать воздухом?

Рагнхильд замерла, рассматривая девку. Та вдруг улыбнулась — смущенно, неуверенно. Но открыто, без хитрости — уж ее бы Белая Лань узнала сразу.

И Ольвдансдоттир задумалась.

Идя сюда, она знала, что с наложницей Харальда следует быть приветливой. Но не знала, насколько та будет ей полезна. И что она из себя представляет.

Похоже, девка простодушна. И добра не в меру — вон, рабыни сидят, пока она работает.

Если Харальд перед ней так стелется — а она, Рагнхильд, сделает все правильно…

То эта девка выполнит все за нее. Уговорит Харальда найти мужей для ее сестер. И… в общем, видно будет, что еще.

Но сначала ее надо к себе привязать.

— Я пойду спрошу, — торопливо сказала Рагнхильд.

И бегом выскочила из главного дома.

На ее счастье, Убби не успел уйти далеко — видно, задержался, разговаривая с воинами, сторожившими двери на хозяйскую половину. Она окликнула, тот обернулся, подошел, удивленно вскидывая брови.

— Убби, — быстро сказала Рагнхильд. — Женщина ярла хочет прогуляться. Она слишком долго сидит взаперти…

Убби нахмурился.

— Ярл приказал ее не выпускать. Как и ту, темноволосую.

— Убби, ты хочешь, чтобы жена ярла водила дружбу с твоей женой? — Рагнхильд улыбнулась. — А если Харальд завтра все-таки объявит себя конунгом, то девка станет женой конунга… помнишь, что говорят у нас? Ночная птаха поет тихо, зато перед рассветом, когда все остальные птицы молчат.