Екатерина Федорова - Невеста берсерка

По правде говоря, после ласк его, как всегда, странных, пугающих и будоражащих, Забаве хотелось только одного — ощутить, как он в нее войдет. Между ног ныло, тянуло к Харальду так, что она не только застыдилась, но и испугалась.

До чего же она докатилась?

А потом и эта мысль ушла, смытая ожиданием. Тело Харальда, когда он затащил ее на себя и вошел медленно, неторопливо — обжигало.

И сладкое биение в животе, между ног, а потом и по всему телу скрутило Забаву в тот миг, когда она еще сидела на нем. Скользя под нажимом рук Харальда по его мужскому орудию.

Мало что видя в тот момент, одно Забава успела разглядеть — как он в этот момент оскалился. Но не зло, как прежде, а довольно.

Встав утром, Харальд, прежде чем уйти, прошелся рукой по телу Добавы. Легко, желая лишь проверить кое-что, но не разбудить. Светильник ночью погас, в покоях было темно — и приходилось полагаться на ощупь.

Ночью, после всего, он позволил Добаве снять с себя лишь пояс. Хотел, чтобы она привыкала носить золото. И не только днем, но и в его постели.

Воспоминание о богине над его телом, одетой лишь в золото, горело в памяти.

Но пальцы не нащупали на Добаве ничего — ни браслетов, ни гривны.

Зато наткнулись на холщовую нижнюю рубаху. Похоже, девчонка тайком встала ночью, пока он спал, сняла украшения — и оделась. Стыдиться рабынь?

Харальд ухмыльнулся. Надо полагать, она так делает всегда.

Всему свое время, решил он. И вышел.

Его ждали дела.

Рагнхильд проснулась рано. Встала с довольной улыбкой — Убби, навестив ее вечером, оставил броши, пояс, пару браслетов и роскошное монисто из серебряных бусин.

И хотя прежде это монисто носила одна из наложниц отца, теперь проданная на торжище во Фрогсгарде — удовольствия ей это не испортило. Она, Рагнхильд Белая Лань Ольвдансдоттир, придет на пир достойно одетая. И нарядная.

Прошло то время, когда она была лишь частью военной добычи. Теперь она невеста хирдмана ярла Харальда. Пусть это ниже, чем то, на что она имеет право по рождению — но лучше, чем то положение, которое было у нее совсем недавно.

А тут еще и ярл Харальд, как сказал Убби, собрался идти вместе с родичами на Веллинхел. Значит, Гудрем скоро умрет. И заносчивые родичи Харальда наверняка убедят его стать конунгом. Хирдман конунга — если, конечно, сам Харальд не будет против — уже может объявить себя и ярлом…

Ну а дальше будет видно. В любом случае, быть женой ярла, расставшейся с ним, или даже вдовой ярла, гораздо почетней, чем быть наложницей, взятой почти насильно после боя.

Выйдя из своей опочивальни, Рагнхильд наткнулась на Сигрид — сестру, которую она любила больше прочих. И за добродушный нрав, и за искреннее восхищение ее красотой.

— Рагнхильд, как спалось? А я ночью глаз не сомкнула. Девка Харальда, которую вчера перевели сюда, всю ночь прохныкала за стенкой…

— Темноволосая? — спросила Рагнхильд, прищуриваясь.

Сигрид кивнула. Белая Лань задумалась.

— Вот что, Сигрид. Ее опочивальня не охраняется?

— Нет, — сестра пожала плечами. — А зачем? Нас и без того сторожат. Рабыни, пришедшие с утра за ведрами, сказали, что у дверей теперь торчат четыре воина, а не один. И передали, что нам велено поменьше болтаться в крепости, пока тут полно чужих воинов. Особенно вечером, когда стемнеет.

Харальд помнит о своем обещании позаботиться о ее сестрах, довольно подумала Рагнхильд.

— Зайди к этой девке, — распорядилась она. — Поговори с ней. И будь с ней ласкова. Расспроси, кто она, откуда…

— Я уже заходила к этой бабе ночью, — обиженно ответила Сигрид. — Приказать, чтобы она заткнулась. Но девка Харальда даже не знает нашего языка, Рагнхильд.

— Так научи ее, — прошипела Белая Лань. — Думаю, она тут задержится надолго. Будь с ней внимательна. Ласкова. Подари какую-нибудь тряпку или ленту…

Сестра обиженно скривилась.

— Но она же простая рабыня.

— А я к кому ходила вчера — к дочери конунга, по-твоему? Делай то, что я говорю. Это для нашего же блага…

Сигрид со вздохом согласилась:

— Хорошо, как скажешь, — и тут же улыбнулась. — Ты сегодня выглядишь как прежде, Рагнхильд. Счастливой и прекрасной. Рада, что выходишь замуж за этого медведя?

— За быка, — поправила Рагнхильд сестру. — Считай, что да. Он — начало моего пути назад, Сигрид. И не только моего, но и вашего.

Бабка Маленя, придя раньше рабынь, зажгла светильники. Разбудила Забаву — и охнула, разглядев золотые броши, валявшиеся на полу у одного из сундуков.

— Только не говори, Забавушка, что ты ярлово подношение на пол кинула… да еще, небось, у него на глазах?

— Это он сам, бабушка, — торопливо ответила Забава, вскакивая с постели.

Маленя задохнулась от ужаса.

— Опять супротивничала? Или сказала что не то?

— Нет, все тихо было… — Забава, склонившись над ведром в углу, плеснула себе в лицо водой из кувшина, стоявшего рядом. — Все хорошо меж нами было, бабушка.

Вот только уши у нее загорелись от стыда после сказанного. Подумала быстро — хорошо так, что до сих пор стыдно.

Она пробежалась по опочивальне, подобрала остальное золото — ночью, встав одеться, оставила его на одном из сундуков. Обернулась к Малене.

— Вроде так оставить нехорошо. Куда бы его деть…

— В свой сундук сунь, — велела бабка. — Может, с собой возьмешь на пир? Там и оденешь — сразу, как свободу-то дадут…

Забава, подумав, пожала плечами.

— Это еще смешней будет, чем если я в нем приду. И народ на пиру позабавиться. Вон, скажут, девка ярла. Которая под него легла, тем золото заработала — а теперь им похваляется.

Маленя хотела было что-то сказать — но тут вошли рабыни вместе с Рагнхильд. Та, сходив за завтраком, объявила:

— Сейчас пойдем ополоснемся. Потом я уйду, мне тоже надо приготовиться к пиру. Обедать ты уже не будешь, пиршество начнется сразу после полудня. За тобой придут.

Забава покивала. Через силу проглотила несколько кусочков — и на том закончила утренничать.

В баню их проводила уже пятерка воинов. Забава по дороге вертела головой. Крепость была полна народу. У одного из строений раскладывали костры, где-то мычал и блеял скот.

— Прибыли родичи ярла Харальда, — соизволила наконец пояснить Рагнхильд, заметив, как она оглядывается. — Приплыли на четырех драккарах. Они тоже будут на пиру. Это — их воины.

И тут у Забавы ослабли колени. Родичи Харальда… тоже, небось, не из простых.

А он рядом с собой посадит рабыню.

Когда в дверь опочивальни стукнули, Маленя торопливо сказала:

— Пора, Забавушка. Это за тобой.

Она вздохнула. Поднялась с кровати, на которой сидела, уже облаченная в новое платье. Накинула плащ.

Бабка Маленя, суетливо сунувшись сбоку, вытащила из-под меховой опушки ее волосы. Разложила по спине, тихонько пригладила.