Екатерина Федорова - Невеста берсерка

Харальд, нахмурившись, приказал:

— Свейн, свяжи ему руки его же поясом. И отведи к воинам Гудрема, что сидят у нас под стражей. На обратном пути притащишь сюда торгаша. Кейлев, куда его сунули?

— Да туда же, — ответил старик. — Заперли вместе с пленными. Там и стража, и замок. Самое то…

Когда Харальд наконец отшатнулся от нее, Забава чувствовала только холод. Мысли путались, ребра отвечали вялой болью на каждый вздох.

Потом Харальд потащил ее туда, где гуляли. Толкнул к каким-то мужикам у дверей зала, где по-прежнему пировали. И уже они потащили ее куда-то…

Забаву тряс озноб, голова кружилась. Даже плащ, в который ее закутал снова появившийся Харальд, не согревал.

Потом ее опять вели ко входу в зал, и слишком длинные полы плаща все время подворачивались под ноги. Забава куталась в него, придерживая полы трясущимися руками. Оступалась…

Но ни разу не споткнулась — вели ее, заботливо подхватив под локти.

Изнутри, из зала, доносился лай псов. Затем зазвучал голос Харальда. Следом вышел он сам — и Забава посмотрела на него из-за спин мужиков, среди которых стояла.

Но шагнуть к нему не решилась. Лицо у Харальда было злое, с собой он тащил какого-то человека.

Ее снова куда-то повели, и Забава наконец очутилась в крохотной опочивальне. Горел на полке светильник, было тепло, пахло какими-то травами.

Здоровенный мужик, там, в зале, сунувший ногу в окровавленный сапог перед ней, зачем-то неловко погладил по плечу. Она даже не сообразила вовремя отшатнуться — но он тут же указал ей на кровать. И вышел.

Забава свернулась калачиком на постели. Закуталась в плащ, пытаясь согреться.

Холодная зябкая дрожь медленно отступала. Она уснула, все еще не ощущая ног, превратившихся в ледышки…

Дородный торгаш, приведенный Свейном, смотрел уже не так, как предатель. У этого во взгляде был только ужас.

И Харальд немного воспрял духом. Наконец-то все было так, как надо. Как положено.

— Расскажи мне еще о драконах и взглядах. — Предложил он.

Затем перевел взгляд на костерок, горевший сбоку. Заметил с усмешкой:

— Но если хочешь, можем не торопиться. Посидим у огня, погреемся. Замерз, наверно?

Мейнлих оф Крубе похолодел.

Он верно служил королю Готфриду. Знал не понаслышке, что тому обещано великое будущее — обещано самим богом Воданом. Которого тут, в Нартвегре, называли Тором. И Готфрид получит власть над миром, если заставит этого зверя Харальда обернуться в дракона до конца, а потом подняться в воздух…

Мейнлих оф Крубе верил, что в великом будущем короля Готфрида найдется местечко и для него — и служил своему королю не за страх, а за совесть.

Но сейчас, глядя в лицо Харальда, усмешка которого не затронула глаза, смотревшие прямо, без прищура, и сиявшие холодным бестрепетным серебром — Мейнлих вдруг понял, что будущего может и не быть.

Все еще обойдется, с дрожью подумал он. Выложу дикарю то, что и так знают в далеких краях. Но не тайну короля Готфрида.

— Ваши предки… — сказал Мейнлих, запинаясь. — Пришли сюда, в Нартвегр, из других мест. Оставив там после себя легенду о драконе. Вы ее забыли — но от нее у вас остались головы на драконьих кораблях. О том, что поначалу дракона от человека отличает только сияющий взгляд, вы уже не помните. Как и о том, какими были драконы. Вот и все, что я знаю, великий ярл…

— Врешь, — равнодушно отозвался Харальд. — Ты знаешь гораздо больше.

Торгаш и рабыня, снова мелькнула у него мысль. И опять — торгаш и рабыня.

— Придержи-ка его, Свейн, — приказал он. — Кейлев, одолжи мне кинжал, мой остался в зале.

Он принял протянутый клинок, шагнул к дородному купцу. Тот отшатнулся.

— Клянусь, я больше ничего не знаю.

Но зашедший сзади викинг уже держал торгаша за локти, заворачивая их за спину. Надавил, сближая и не давая двинуться…

Мейнлих завопил. В плечах что-то хрустнуло, по рукам разлилась дикая боль. Подошедший зверь легко полоснул по одежде клинком, распоров на груди дорогое одеяние и задев лезвием кожу.

— Нет. Я скажу и другое. Когда наступает время, дракон взрослеет. Он может… он может обернуться.

А торгаш все болтает о драконах, спокойно подумал Харальд. С другой стороны, это тоже нужно узнать.

— И в кого же я обращусь, Сигридсон? — Он несильно кольнул кончиком кинжала рядом с порезом на груди.

Подумал — да, это не Грюмир. Вот тот упирался долго. И заговорил не сразу. Ну а этот…

С другой стороны, хирдман Гудрема был нартвегом. Воином. А это простой торгаш. Подвесивший меч к поясу для украшения — и так пришедший на пир к воинам.

— У полностью обратившегося дракона… — простонал купец. — Три головы. Одна — человеческая. Две — змеиные.

Харальд замер, переваривая сказанное.

Это то будущее, которое его ждет? Две змеиные головы…

Лицо Свейна, стоявшего за спиной у торгаша, стало вдруг восторженно-азартным.

Пожалуй, и Свейн, и Кейлев достаточно наслушались на сегодня обо мне, решил Харальд. И бросил:

— Хватит сказок. Расскажи-ка лучше о питье, которое ты подсунул мне через рабыню. Не эту, а другую, ту, что была у меня прежде…

Лицо купца дрогнуло, и он понял — попал. Отступил назад, сказал спокойно, не отводя взгляда от торгаша:

— Кейлев, Свейн. Я сейчас прогуляюсь на лодке. И там мы с нашим гостем потолкуем о его тайнах. Кейлев, сбегай на драккар, принеси веревки. Чтобы мой гость Сигридсон не уплыл от меня, пока я буду грести. И найди мне какой-нибудь плащ…

Старик торопливо ушел. Свейн, глянув в сторону, заявил:

— Ярл, Убби идет.

Харальд оглянулся. Его новый хирдман, шагнув из темноты, сгустившейся вокруг костерка, протянул секиру. Вытащил заткнутый за пояс кинжал.

— Твое оружие, ярл. Ты оставил его в зале. Вдруг понадобится.

Харальд кивнул, принимая.

— Ярл, так ты вернешься на пир или нет? — с жадным любопытством спросил Убби. — Я нашим на всякий случай велел, чтобы не слишком наливались элем. И Рагнхильд в женский дом отправил…

— Гуляйте, — приказал Харальд.

Но тут же вспомнил о лодке с шестью гребцами, на которой четыре дня назад прогуливался в этих краях посланец Гудрема. Добавил:

— Но осторожно. Отпразднуем по-настоящему, когда покончим с Гудремом. Свейн, Убби. На вас я оставляю Йорингард. Если ярл Турле спросит, скажите, что я вот-вот вернусь.

Из темноты появился Кейлев, подал ярлу короткий плащ из козлиной шкуры, взятый у кого-то из воинов. Сноровисто и быстро спутал тихо стонущего купца веревками.

Харальд обронил:

— Кейлев… ты знаешь, за что я спрошу с тебя.

Старик понятливо кивнул.

— Не беспокойся, ярл. Там оба моих сына. Я тоже пригляжу.

— И поставь стражу к моей опочивальне, чтобы в нее больше никто не совался, — приказал Харальд. — Псов — в овчарню, к остальным. Я пошел.