Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

Адам одним шагом преодолел расстояние, отделявшее его от дракона и положил руку на тяжелую морду. Морда опустилась от этого жеста, в синем глазу появилась огромная слеза. Сомкнулись и разомкнулись веки, капля потекла по чешуйкам вниз, упала в снег, оставив дымящееся отверстие.

— Хватит, Леонор, — еще тише заговорил Адам. — Достаточно смертей, достаточно боли. Что бы ни произошло в прошлом, впереди — будущее. Вернись ко мне. Ведь все эти годы я ждал тебя, хранил память о тебе. Мы все совершаем ошибки. Но ошибка не должна определять нашу жизнь! И если сейчас ты снова стоишь перед выбором — выбери жизнь. Свою, мою, — нашу жизнь. Она не закончилась, Леонор. Она лишь стала короче на пятнадцать лет. Но разве это хоть что-нибудь значит? Когда я смотрел в твои глаза, каждый миг был равен вечности. Вернись. Я верю, что в твоем сердце еще достаточно любви, чтобы вернуться!

Гимн подходил к концу, и Энрика в панике думала, что делать после. Секундной паузы хватит, чтобы дракон пришел в себя и сожрал Адама. Но если тут же, не прерываясь, начать другой гимн, то не почувствует ли дракон фальши?

Адам Ханн подался вперед и коснулся губами драконьей морды. Энрика вызволила из неподатливой скрипки последнюю нотку и опустила смычок. Больше в игре не было нужды. Творилось совсем другое волшебство.

Нильс опустил пистолет, завороженно глядя, как тело дракона окутывается серебристым сиянием. Все ярче и ярче. Адам Ханн шагнул назад, прикрывая рукой глаза. Энрика зажмурилась и почувствовала, как большие и сильные руки прижимают ее к большой и могучей груди. Чтобы там ни творилось, здесь — точно безопасно. И Энрика, успокоенная этой мыслью, выронила смычок и скрипку, обняла своего палача и замерла, слушая странный звук, исходящий от сияющего дракона. Как будто колокольчик звенит, или даже несколько, но все — в лад. Вот звук исказился, затрепетал и как-то вдруг превратился в стон, в плач.

На душе сделалось тихо и мирно. Энрика отстранилась от Нильса, посмотрела туда, где только что был дракон, но от него остался лишь огромный продавленный след в снегу. А посреди этого следа, сжавшись в комок, дрожала обнаженная девушка. Светло-русые волосы развевались на холодном ветру, почти не удерживаемые серебряной короной с точно таким же рубином, какой украшал корону Энрики.

— Это — она? — шепотом спросила Энрика.

— Да, — шепотом подтвердил Нильс. — Это — Леонор Берглер. С ума сойти…

Адам Ханн, на ходу расстегивая пуговицы, подошел к девушке, стянул шубу и набросил ей на плечи. Девушка вскрикнула и подняла взгляд. Энрика присмотрелась к ее лицу. Милое, почти детское выражение. Глаза ярко-синие, даже в свете гаснущих огней это видно.

Без шубы Адам Ханн выглядел устрашающе. Энрика и подумать не могла, сколько под ней всего. Ножи и тесаки в ножнах расположены так, чтобы удобнее выхватывать. Разных пистолетов — штук десять, не меньше. И еще какие-то штуки, похожие по виду на лимоны из металла, — целыми гроздьями.

— Гранаты, — пробормотал Нильс. — Диаскол меня задери — гранаты! Мы падали в вертолете, а рядом со мной сидела живая бомба!

Энрика покосилась на него, но не увидела на лице злости. Только благоговейное изумление.

— Я как будто спала, — раздался тонкий голос Леонор. — Это все был сон, да? Ведь правда?

Застонал, поднимаясь, принц Торстен. Леонор повернулась на звук и с криком подскочила. Адам поймал ее, прижал к себе.

— Нет, родная, это было наяву. Но теперь все закончилось. И эта мразь больше не должна тебя заботить.

Принц некоторое время тупо смотрел на Леонор. Энрика вдруг испугалась, что он кинется к ней с воплями о неземной любви, но… Принц пожал плечами:

— Чего сразу «мразь»? Я же не знал, что она из этих, почитателей Дио! Представь себе, каково в брачную ночь узнать, что брачной ночи у тебя не будет, и вообще — воздержание еще на пять лет! Ну разумеется, я принял меры! Так кто ж знал, что она так рассвирепеет, застав меня с фрейлиной в новогоднюю ночь, опоздавшего к празднеству всего-то на десять минут!

Но никто его не слушал, даже Леонор. Повернувшись к Адаму, она спросила:

— И что, я убивала? Я правда убивала? Это не было сном?

Адам покачал головой:

— Нет, родная, не ты. Дракон. То чудовище, которое ты по недоразумению впустила в свою душу. А сегодня мы убили дракона. Я, мой друг Нильс и фрау Энрика. С ним покончено. Эй, Торстен! — крикнул Адам, глянув на принца. — Я ведь прав? Нильс Альтерман — герой Ластера?

Принц, понуро топчущийся на месте, махнул рукой:

— Да хоть птица-секретарь, мне все равно! Давайте отсюда выбираться. Кстати, как мы это сделаем? Вертолета нет, идти далеко… О, возможно, уцелела корона! — И он направился к обломкам вертолета. Но остановился на середине пути. На губах его расцвела улыбка: — Погодите-ка… Так что же, я теперь могу любить все, что пожелаю, и не будет никаких последствий?!

— Да, ваше величество, — вздохнул Адам Ханн. — Теперь можете ни в чем себя не ограничивать. Как и раньше.

Торстен Класен, подпрыгнув и хлопнув в ладоши, радостно взвыл и побежал искать корону. Проводив его взглядом, Нильс повернулся к Адаму:

— Я бы его убил. И сказал бы, что принц погиб в битве с драконом.

Адам покачал головой:

— Нет уж. И так многие погибли. А его величество, несмотря ни на что, один из лучших правителей в истории Ластера. Что, впрочем, не мешает ему быть похотливой скотиной.

Адам прижал к себе вновь обретенную Леонор, и они вдруг поцеловались. Энрика ощутила, что краснеет, отвернулась. Легче не стало — встретилась взглядом с Нильсом.

— Вот что получается, когда выходишь замуж без любви, — устало сказал он. — Все заканчивается разбитым вертолетом, смертями, взрывами и слезами. Ну — да, поцелуями иногда тоже.

И в этот миг тоненький голосок в кармане Нильса откашлялся.

— Дамы и господа! — пропищал шарик, выпрыгнув наружу. — Леди и джентльмены! Фрау и герры, синьоры и синьориты! Позвольте мне сказать всего десять слов, которые заставят вас забыть обо всем на свете. Десять! — Он подпрыгнул, вспыхивая красным. — Девять! — Снова прыгнул. — Восемь! Семь! Шесть!

— Нильс, поспеши! — крикнул Адам Ханн.

Энрика почувствовала жжение в левом запястье, и на нее, словно ушат ледяной воды, обрушилось понимание того, что происходит.

— Нет! — вырвалось у нее одновременно с шариковым: «Пять!»

— Держи! — Адам бросил, а Нильс поймал книгу Волькера Гуггенбергера. Зажал ее подмышкой и схватил за руки Энрику. Глядя в ее отчаявшиеся глаза, произнес:

— Энрика Маззарини, согласна ли ты выйти замуж за меня, Нильса Альтермана, дабы пребывать вместе и в жизни земной, и в жизни загробной, доколе не будет воли Дио нас разлучить?

— Четыре! — верещал шарик, захлебываясь от восторга.