Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

— Нильс, — вздохнул Ульрих, подходя ближе. — Ты можешь остаться, сколько надо. Как бы там ни было, ты — наш сын.

Нильс кивнул — не в знак согласия, но показывая, что понимает чувства старика. Погладил по голове плачущую маму. Высвободившись из ее объятий, сел за скрипнувший стул рядом с Теодором. Тот демонстративно отодвинулся.

— Ну как ты, братишка? — тихо спросил Нильс.

Теодор наградил его презрительным, высокомерным взглядом.

— Спасибо, писаюсь, — сказал он. И, подумав, добавил: — Но какаюсь уже меньше.

Будто плевок в лицо. Нильс вытерпел его. Заслужил. Из-за него тогда налетел этот проклятый дракон, из-за него брат стал вот таким.

— Это хорошо, хорошо, — пробормотал Нильс, похлопав Теодора по руке. — Ты — молодец, братишка.

Теодор убрал руку под стол, посмотрел куда-то в пустоту.

— Уходи, — потребовал он. — Я не хочу, чтобы ты был.

— Тео, — пролепетала мать, склонившись над ним. — Ты ведешь себя невежливо.

— Он плохой! — повысил голос Теодор. — Из-за него меня снова будут бить по голове злые доски и бревна!

— Не будут, я тебе обещаю, — шептала Ева. — Пойдем в твою комнату, а? Ты, верно, устал. Идем!

Теодор вырвался, встал и гордо дернул плечами:

— Я сам пойду!

Но Ева все же взяла его под руку и повела к лестнице, ведущей на второй, жилой этаж. Ульрих опустился на стул рядом с сыном.

— Выпьешь? — спросил он.

— Нет, — мотнул головой Нильс. — Я на службе. Как вы тут?

Ульрих усмехнулся и обвел жестом помещение:

— Как видишь. Поначалу туго пришлось, народ ополчился, не ходил почти никто. Потом — ничего, оттаяли. Выходим постепенно на прежние доходы.

— Извини, — тихо сказал Нильс. — Я такого не хотел…

— Ясен пес, что не хотел. Хотел бы — я б тебя лично прибил, без всякого суда. Ладно, чего там! Сам-то как? Какими судьбами в наших краях?

Прошуршали легкие шаги, и Ева вернулась. Села за столик, переводя обеспокоенный взгляд с одного лица на другое.

— А то вы не знаете, какими судьбами, — сказал Нильс. — Чего ж тогда так переполошились, да притихли, когда я пришел? Чего ж не удивились? Ну, что она про меня наплела?

Ответила Ева. Смело взглянув сыну в глаза, она сказала:

— Что ты убить ее хочешь. Ну? Солгала?

— Еще как, — кивнул Нильс. — Не хочу я ее убивать. А придется. Она преступила закон и должна понести кару.

— Ты тоже преступил закон, — заметил Ульрих. — И куда как серьезнее. Однако тебя никто не убил, заметь.

Нильс потупил взгляд:

— Не я решаю…

— Хочешь сказать, что мой сын превратился в безмозглую шавку, которой достаточно сказать «фас»?

Нильс усилием воли закрыл все двери и окна в своей душе. Поставил глухую броню:

— Где она?

Ева покачала головой:

— Нильс, женщины никогда тебя до добра не доводили. Отступись ты от нее…

— Где она, мама?

— Хрен тебе, понял? — прорычал отец. — Вон из моего дома, пока я не позвал стражу!

— Ты не понимаешь, отец…

— Я все понимаю. Было у меня два сына, один стал дураком, а другой — умер. Вот и кончено.

Нильс поднялся из-за стола, холодно посмотрел на Ульриха:

— Ты не понимаешь. Я пять лет был лучшим сотрудником Комитета. Я умею выслеживать чужаков в Ластере. Я найду ее рано или поздно. Возможно, найду поздно, и это будет хуже. Если найду сейчас, у нее хотя бы будет время смириться со своей участью.

Ульрих и Ева, казалось, лишились дара речи. Эту свою сторону Нильс никогда прежде им не показывал. Воин, убийца, палач.

— Да этот мужик — сама доброта! — каркнул из угла Норберт.

Нильс повернулся к нему:

— Приятно тебя повидать, Норб.

— А уж мне-то как!

— Не подскажешь, куда подевалась скрипачка? И — она что, прихватила скрипку Тристана Лилиенталя?

— Прихватила, ага, — кивнул Норберт. — Знаешь, где она?

— Норберт! — рявкнул Ульрих.

— Слушаю? — наклонил голову Нильс.

— Наверху, с твоим братцем кувыркается! — захохотал Норберт и тут же спрятал лицо за кружкой.

— Ясно, — вздохнул Нильс. — Что ж, простите, что отнял время. До свидания, синьоры и синьора.

И он пошел к черному ходу, туда, куда вел невидимый след. Туда, незаметно сами для себя, поглядывали Ульрих и Ева. Там таял тонкий, почти неразличимый чужой запах. Никто не остановил Нильса, никто не произнес слова прощания. Изгнанник. Клеймо, от которого не избавиться во веки вечные.

— Какой ужас! — Лиза, схватившись за голову, носилась по столовой. — Какой кошмар! Но почему Гиацинто поступил с ней так?

— Гиацинто, — сказал Рокко, отщипывая виноградинку от грозди, лежащей на столе, — похотливая высокомерная скотина, которой нравится подчинять и унижать. Мелкий гаденыш любит власть, а папаня ему не дает слишком много власти, вот он и бесится.

— Но он ведь — сын жреца Дио! — Лиза остановилась рядом со шкафом, истерически заламывая руки.

— Спорить не буду — Дио, наверно, парень отличный. Однако жрецов себе не он выбирает. И уж тем паче не он забивает дерьмом головы их детишек. Вы, сестра, успокойтесь, винишка накатите. С Энрикой я порешаю, мне бы только порошка достать. А для этого отлучиться надо. Поэтому вам сейчас лучше всего проследовать куда-нибудь отсюда…

В дверь кто-то яростно заколотил.

— Да что ж за ночь-то такая, — вздохнул Рокко, вставая. — Вот, говорят, как Новый год встретишь… Иду, иду, хорош долбить! Ах, это вы? Здравствуйте, ваше священство, заходите, прошу…

Приглашение было излишним — Фабиано сразу же влетел внутрь и заорал, брызгая слюной на Рокко:

— Немедленно позови колдуна!

Рокко сложил руки на груди:

— Колдун изволит отдыхать. До полудня все колдовские вопросы решаю я.

— Ах, так?! — Фабиано зарычал, и Рокко поежился. — Хорошо. Решай вопрос. Мне нужна связь с настоятелем монастыря.

— Это с этим — Выргырбыром?

— Волькер Гуггенбергер, да! — Фабиано презрительно дернул плечом. — А ты, кстати, откуда знаешь? — тут же насторожился он.

Рокко кивнул в сторону смиренно застывшей у шкафа Лизы:

— Сестра поведала.

Фабиано развернулся и, увидев Лизу, которая тут же поклонилась ему, издал отвратительный утробный клекот.

— Ты… Ты что здесь делаешь? — прорычал он.

— Не знаю, ваше преосвященство, — диобоязненным голосом произнесла Лиза, глядя в пол. — Я все делала, как вы говорили, — стояла молча и не двигалась. А оказалась — здесь.

Рокко вздохнул, понимая, что опять придется оправдываться. И верно — Фабиано уставился на него, требуя разъяснений.

— Такие дела, ваше жречество, — развел руками Рокко. — Сегодня ночью слишком много было колдовства, я чуток накосорезил, и — вот, пожалуйста. Лиза — здесь, Энрика — в Ластере. Нильс наш драгоценный Альтерман за ней погнался. И Диаскол его знает, что еще…

— Стой-стой-стой! — Фабиано, как ни странно, успокоившись, поднял руку. — Давай-ка по очереди. Энрика Маззарини? В Ластере? Как такое могло получиться?