Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

— Бегом, — прошипел Рокко. — Ну?

Лиза покачала головой:

— Нет, синьор Алгиси. Я благодарна за заботу, но моя вера — все, что у меня есть. Если Дио угодно испытать ее таким образом…

— Лиза! — Рокко повысил голос. — Дио — отдельно, а вся эта мразота — отдельно!

— Они знали, что вы будете прослушивать разговор, и разыграли спектакль, чтобы меня испытать!

Рокко покачал головой:

— А я-то думал, что Энрика — дура…

Скрипнула, стукнула дверь. Лиза успела заметить, как на лице Рокко появляется услужливая радушная улыбка, прежде чем он повернулся к Фабиано:

— Ну как, ваше священство, состоялся разговор? Как поживает Выргырбыр? Не мучает ли его кашель, или еще какая напасть?

Фабиано не был настроен вести светскую беседу:

— Мы все обсудили, благодарю за содействие. Передашь Аргенто — все будет оплачено.

— Отлично, — кивнул Рокко. — Только мы бы, наверное, отказались.

Фабиано приподнял бровь:

— Колдуны отказываются от денег? Похоже, я должен что-то узнать.

— Да… Ламберто тут рясу на груди рвал, орал, что нас под суд отдадут за Энрику, если она выйдет-таки замуж в Ластере и уйдет от ответственности. Я смотрю, мы с вами вроде нормально общаемся. Так может, как-то замять этот момент, а, ваше священство?

Лиза с тревогой следила за лицом Фабиано. Тот задумался с таким видом, будто его спросили о сущей чепухе.

— Д-а-а-а, — протянул Фабиано. — Да, я полагаю, можно не беспокоиться на этот счет. На все воля Дио, и если…

— И если Рика выйдет замуж в Ластере, все будут счастливы, и никто не виноват, ага? — подхватил Рокко. Он соскочил со стула и лихорадочно искал что-то на полке.

— Да, молодой человек, вы все поняли верно. Если на руке Энрики по возвращении будет черная метка — она обязана понести наказание. Если же будет кольцо — что ж, такова судьба, нити которой в руках Дио. Не обращайте внимания на слова Ламберто, я с ним погово… Что это?

На стол возле Фабиано лег лист бумаги.

— Напишите, — попросил, улыбаясь, Рокко. — Вы же знаете Аргенто, он словам не верит, а моим — тем паче.

— Что написать?

— Ну, вот всю ту байду, что сейчас говорили — своей рукой. Что мы не при делах, и все такое. Это волшебный лист, все, что на нем написано, подлежит обязательному исполнению. Тут и Аргенто поверит, куда ему деваться-то. Сделайте милость?

Фабиано вынул из кармана теплой рясы часы, отщелкнул крышку и поцокал языком.

— Хорошо, — вздохнул он. — За это ты сам проведешь ритуал, чтобы сестра Руффини точно попала по адресу.

— Этот вопрос — вообще не вопрос, — кивнул Рокко. — Я вам еще, если хотите, дорожку к церкви лопатой почищу.

В наступившей тишине Лиза и Фабиано, широко раскрыв глаза, смотрели на Рокко. Фабиано очнулся первым:

— Благодарю, это было бы неплохо. Не отвлекайте меня, молодой человек. Я пишу.

— Да вы садитесь-садитесь, раком-то стоючи, неудобно писа́ть, ваше священство! — Рокко заботливо подвинул Фабиано стул, на который тот и уселся.

Пока Фабиано бегло набрасывал на бумагу размашистые строки, Рокко из-за его спины корчил Лизе отчаянные рожи. Насколько она понимала его пантомиму, имелось в виду следующее: «Фабиано прощает колдунов за серьезное преступление. Значит, сложившиеся обстоятельства его полностью устраивают. Энрика не вернется в Вирту, ее схватят люди Выргырбыра и сделают с ней что-то страшное. И с Нильсом тоже сделают страшное. И еще — с Лизой, тоже страшное. И Фабиано получит за это деньги. Потом он, Рокко, с ним, конечно, покатается на лыжах, но это ничего уже не вернет…»

— Не поняла, при чем тут лыжи, — задумчиво сказала Лиза вслух и тут же спохватилась.

Фабиано поднял на нее удивленный взгляд, а Рокко перестал махать сжатыми кулаками и двигать нижней частью туловища, изображая что-то, напоминающее езду на лыжах.

— Лыжи? — переспросил Фабиано.

— Ах, не берите в голову, — засмеялся Рокко. — Это я ей загадку загадал, пока вы с Выргырбыром общались, вот сестра до сих пор и думает. А пойдемте с вами покурим, а, синьорита Руффини?

— Монахиням нельзя курить, синьор Алгиси, — сухо заметил Фабиано и протянул Рокко исписанный листок. — Пожалуйста. Колдуны не несут никакой ответственности за судьбу Энрики Маззарини. Если это все, то я откланиваюсь, мне необходимо как можно быстрее раздобыть порошок.

— А может, я сам сгоняю? — предложил Рокко.

— Молодой человек, у меня — лучшие лошади в Вирту, и я никому их не доверю. Со мной поедет Ламберто с лопатой, мы быстро обернемся.

— Я бы заплатил, чтобы посмотреть на Ламберто с лопатой, — фыркнул Рокко.

— Что ж, мне это зрелище достается бесплатно, — усмехнулся Фабиано. — Сестра Руффини, идемте. Вам придется подождать у меня дома.

— Я могла бы подождать у себя дома, ваше священство, — пробормотала Лиза. — Мама…

— Мне очень жаль, что вышла такая накладка, — перебил Фабиано. — Но даже в сложившихся условиях нужно соблюдать правила. Вы — монахиня, пусть еще и не совсем официально, и вам нужно сторониться мирского. Идемте.

Он встал, сделал несколько шагов и развернулся у самой двери. Лиза, бледная и растерянная, стояла рядом с Рокко.

— Сестра Руффини? — нахмурился Фабиано.

Лиза покосилась на Рокко, опустила голову и тяжело вздохнула:

— Иду, ваше священство синьор Моттола.

И, провожаемая тяжелым взглядом Рокко, вышла из дома колдуна вслед за Фабиано.

Перебегая от одной огненной чаши к другой, Энрика выбралась-таки из бедного района. Сама не заметила, как ее окружили роскошные дома с колоннами и лоджиями, люди сделались хорошо одетыми, ходили важно и степенно, не обращая на скрипачку ни малейшего внимания. Некоторые дамы брезгливо наводили на нее лорнеты, но тут же отворачивались, что-то шепча своим спутникам.

— В Вирту это вообще считается неприличным, — пробухтела Энрика, греясь у очередной чаши, — за глаза про человека гадости шептать.

— Ну, зато в Вирту прилично обезглавливать незамужних скрипачек, — пискнул шарик из кармана. — Я тоже скучаю по родине… Давай вернемся к Нильсу, попросимся домой?

— Катись, — пожала плечами Энрика. — Отпустить?

— Ну что ты, что ты! Я тебя не брошу без поддержки, это было бы гнусно с моей стороны.

В мохнатых сапожках передвигаться было куда как приятнее, чем в легких туфельках. Коленки все еще мерзли, зубы стучали, но, по крайней мере, вопрос о смерти от холода отошел на задний план.

Энрика долго присматривалась к людям, не желая больше обжигаться на местной доброжелательности, и, наконец, выискала парня в высоком цилиндре, обладающего лицом простым и открытым.

— Доброго дня, герр. — Энрика присела, пытаясь изобразить нечто вроде реверанса. Почему-то это показалось ей уместным. — Не будете ли так любезны указать мне, где находится филармония?