Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

— Вы… оденетесь монахиней, — прошептал Гиацинто и внезапно рухнул на колени. — О, сестричка Лиза, вы — ангел! Ангел в обличье ангела, притворяющийся неумело человеком!

Лиза надменно улыбнулась и протянула ладонь:

— Ключ, милый Гиацинто. Прошу вас.

И ключ лег в ее ладонь.

— Только заприте дверь, — наказал Гиацинто. — Не хочу, чтобы зашел какой-нибудь проходимец.

— О, разумеется, запру. Постарайтесь сделать все к моему приходу, милый Гиацинто. А вернусь я очень скоро!

Спускаясь с алтаря, двигаясь по проходу к двери, Лиза внутренне трепетала. А что если вот сейчас его ладонь ляжет на плечо, а холодный голос скажет: «Хорошая попытка, милая Лиза. Да только я не намерен ждать». А потом швырнет ее на пол, навалится сверху, заткнет рот ладонью…

У самой двери Лиза услышала оглушительный звон и обернулась. Гиацинто исступленно высыпал на пол золото из сундуков.

Рокко во сне нахмурился — кто-то щекотал ему ухо. Заворчал, перевернул голову, но тут же защекотали другое ухо, да ко всему еще и нос. Пришлось чихать и просыпаться.

Рокко уснул, положив голову на сложенные на столе руки. Когда успел — сам не понял. Вроде бы напряженно размышлял, ел грушу… Ну да, вот она, недогрызенная, вот яблоко откатилось, вот две дыни… Стоп, дынь же вроде не было! Ах, нет, это не дыни, это Аврора Донатони навалилась на стол, чтобы щекотать ему нос кончиком пера.

— С добрым утром! — пропела на ухо Лукреция Агостино, сидящая слева от Рокко на подоконнике. Босые ноги она бесцеремонно поставила одну — на бедро Рокко, вторую — на стол.

— Утро? — дернулся Рокко, но тут же успокоился, увидев, что за окном темнота. За Лукрецией. Которая старалась устроиться так, чтобы Рокко за нее заглянуть не мог, а смотрел только на нее. — Напугали, Диаскол вас задери…

— Ах, твои слова — да Диасколу в уши, — вздохнула Камилла Миланесе. — Колдун уже совсем не тот…

— Сдает, сдает старикашка, — подтвердила Аврора Донатони и подула на перышко. — Где ему за нами угнаться…

Рокко тем временем осуществил привычный утренний туалет: потер лицо, зевнул и дернул плечами. Ну вот, теперь обратно думать можно. Так об чем он там расшибался-то… А, да! Вернется Фабиано — надо у него как-то порошка выцыганить. Украсть. Край — отобрать. Да убить гада, колдовством каким! Плевать, что засудят, — главное Рику вытащить успеть.

— Отправь нас обратно, Рокко, — попросила Лукреция Агостино и тут же погладила бедро парня ногой: — Ну, если других идеек нету. А то мы еще горя-а-ачие…

— Порошка нету, — проворчал Рокко.

Лукреция изменилась в лице, спрыгнула с подоконника и нависла над Рокко, демонстрируя ему содержимое пеньюара.

— Что значит, «порошка нету»?!

— Закончился порошок, — спокойно объяснил Рокко содержимому.

— Закончился порошок?! — Это уже завопила Аврора Донатони. Она тоже вскочила и нависла над Рокко с другой стороны. Он обратился к более внушительному содержимому ее пеньюара:

— Ну да. А в чем причина беспокойства?

— И ты еще спрашиваешь?! — К демонстрации присоединилась Камилла Миланесе, взобравшись для этого на стол с ногами. — Рокко, малыш, неужели ты не знаешь, что девочки не любят, когда заканчивается порошок?!

— Да сядьте вы, распутные создания! — Рокко стукнул по столу ладонью, и девицы присмирели. Аврора и Камилла опустились на свои места, а Лукреция села Рокко на колено. Он покосился, но ничего не сказал. — Вы же монахинями быть собирались. Неужели в вас не осталось ничего святого?

Все трое молча покачали головами.

— Да как вас вообще может устраивать такая жизнь? Тьма, тьма, тьма, пьяный колдун с огромным самомнением, тьма, тьма, колдун… И так — бесконечно!

Аврора Донатони фыркнула и сложила руки на груди. Однако, учитывая размеры груди, руки вскоре пришлось положить на стол — неудобно.

— А с чего ты взял, будто это плохо? — спросила она. — Да у нас вся жизнь — праздник.

— И то верно, — подтвердила Камилла. — Другие — работают, мучаются, страдают, планы какие-то строят, взлетают и падают, грустят, влюбляются… А мы? Всегда бодры, веселы и любвеобильны. Нам всегда рады.

— Ты мне рад, Рокко? — хихикнула Лукреция и попыталась запустить в ухо Рокко язык. — Чего ты? — обиделась она, когда Рокко шарахнулся. — Или тебе девочки не нравятся?

— Нравятся, — признался Рокко. — Но девочки должны вести себя правильно. Нельзя мужику всякое в разные отверстия пихать, ненормально это. Мужик — он не для того. Сиди смирно, а то накажу!

— Накажи! — выдохнула Лукреция.

— На мороз выставлю и дверь закрою. Вот попляшешь в паутинке своей, — сказал он, имея в виду пеньюар.

Слова прозвучали решительно, и Лукреция успокоилась.

— А темноты той мы и не видим, считай, — подытожила Аврора. — Сначала — как будто глаза закрываешь, а потом — щелк! — и Аргенто. А ощущение такое, будто как следует выспалась.

— Счастье, — вздохнула Камилла.

— Мечта, — подтвердила Лукреция и потерлась носом о щеку Рокко. — А ты говоришь: «порошка нету». Злой ты, Рокко. Да на таких девочек, как мы, никакого порошка жалеть не надо! А пожалел — так утешай нас, чтоб мы не заскучали.

— Сами утешайтесь, — поморщился Рокко.

— Утешались, — махнула рукой Камилла. — Не то. Мы ж как сестры родные, интриги нет. А вот с тобой…

— Да в чем заминка? — недоумевала Аврора, пристально глядя на Рокко. — Погоди… Да ты влюбился?

— Ах, негодник! — возмутилась Лукреция и ущипнула Рокко за щеку. — И когда успел? С утра еще нормальный был! Кто она? Ну? Рассказывай! Может, помочь чем?

Рокко решительно встал, и Лукреции пришлось спорхнуть на пол.

— Она, — сказал он, глядя по очереди в глаза каждой, — благочестивая и диоугодная девушка, и к вам ее даже близко подпускать нельзя, диасколовы исчадия! И ничего я не влюбился. Я — колдун. У меня все чувства — вона где! — Рокко показал крепко сжатый кулак. — Так что сидите смирно и не мешайте думать. Ждите, пока порошок подтащат.

— А подтащат? — недоверчиво спросила Камилла.

— А что нам, круглый год вас кормить? Конечно, подтащат!

Тут сзади послышался приглушенный звон — как будто разбилось окно в комнатке Рокко. Он обернулся, нахмурился. По полу потянуло холодком Девушки одновременно поджали босые ноги под себя, Лукреция вскарабкалась на освободившийся стул Рокко.

— Ну, прелесть, — проворчал Рокко. — Придется матрасом затыкать. Пока-то стекольщика доищемся. Его еще и опохмелить нужно…

И он с этими словами вошел в каморку.

Свет обычный в доме давно погас, и Рокко, незадолго до того как уснул, запустил блуждающие огоньки. Трое из них, не дожидаясь особого приглашения, залетели в каморку, едва только Рокко приоткрыл дверь. Поэтому когда он вошел внутрь, там было уже светло. Достаточно светло, чтобы увидеть разбитое окно, перекинутое через него пальто и пролезающую внутрь голову Лизы Руффини, прикрепленную к чьему-то незнакомому телу.