Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

— Помните главное, — наставлял Рокко. — Все трое не выскакивайте. Спугнете мальца, он одну монахиню ждет, а трех увидит — неладное почует. Меняйтесь, чтоб он там до утра вырваться не мог!

— Да он у меня до следующего Нового года не сбежит, — пообещала Лиза-Аврора. — Ну, девчонки, бегом прелюбодействовать!

— Ключ! — воскликнула Лиза, покопавшись в кармане пальто. — Церковь заперта…

Лиза-Лукреция схватила ключ, подмигнула Лизе и обратилась к Рокко:

— А у тебя губа не дура. Ну, не скучайте тут, благословляю!

И троица высыпала за дверь с веселым смехом.

— Так, — сказал Рокко, мысленно поставив в мысленном списке мысленную галочку. — Теперь Энрика. Я уж всю голову сломал, как ей, бедолаге, помочь. Может, тебе какая светлая идея в голову придет?

Бедолага Энрика Маззарини ехала в роскошной карете, запряженной четверкой снежно-белых лошадей. Собственно, они были такими белыми, что снегу, казалось, стыдно находиться с ними в одном городе, и он сбежал. На брусчатой мостовой, по которой катилась карета, ни снежинки.

Рядом с Энрикой сидел давешний добродетель, Адам Ханн. Сидел, отсутствующе глядя в стену перед собой, и только когда Энрика обращалась к нему, выпускал на лицо улыбку. «Жуткий человек, — подумала Энрика. — Как будто гнетет его что-то. И улыбка не настоящая, и доброта тоже. А что настоящее — не понять».

— А какой он, принц? — спросила она через десять минут после начала пути.

Адам Ханн улыбнулся:

— Принц Торстен Класен? О, он великий, мудрый и справедливый правитель. Под его рукой Ластер, как и вся страна, расцвел и преуспел, несмотря на многие постигшие его несчастья. — Тут некая тень скользнула по лицу Адама. — Я думаю, вы найдете приятным его общество, — чуть суховато закончил он.

Уж конечно! Энрика даже усмехнулась от мысли, что общество целого принца ей может показаться неприятным. Это ведь сказка какая-то — замуж за принца! Одним махом — все проблемы. А как обрадуются родители! А Фабиано? Энрика представила, как злобно перекосится его толстая рожа, когда он узнает, что Энрика вышла замуж за принца! Это приятнее всего будет.

Но тут некая мысль омрачила лицо Энрики.

— Скажите, — покусав губу, тихо произнесла она, — а что теперь будет с синьором Альтерманом?

— Герр Альтерман, — поправил ее Адам. — Он ведь отсюда родом. Хотя, и здесь он утратил право называться герром. Я не знаю. Не занимаюсь вынесением приговоров. Но, если строить предположения, то его, наверное, казнят.

Энрика не смогла удержать нервный смешок. С какой-то стороны забавно — ее палача казнят. Но с другой… Она вдруг вспомнила того Нильса, с которым говорила в новогоднюю ночь. Он был умным и добрым, с ним было интересно.

— А что он натворил?

Адам Ханн поморщился:

— Фрау Маззарини, вы действительно хотите говорить на эту тему? Сегодня — ваш праздник, так позвольте себе насладиться. В этой истории — кровь, боль и разрушенные судьбы. Вряд ли вы найдете удовольствие…

— Ну пожалуйста! — воскликнула Энрика.

Адам Ханн вздохнул, выглянул в окно и, видимо, поняв, что ехать долго, сказал:

— Нильс Альтерман служил в элитном подразделении, что давало ему большие привилегии и возможности. Благодаря ним он узнал об одном… жестоком ритуале. Жестоком, но необходимом. Видите ли, фрау Маззарини, власть далеко не всегда легка и приятна. Порой правителям приходится принимать тяжелые решения, идти на неприятные жертвы ради сохранения большего. Принц понял и принял это, Нильс — не смог. И вмешался в ритуал, надеясь спасти жертву. В результате город постигло страшное несчастье, множество людей погибло, а девушка… Девушку все равно принесли в жертву на следующий день. За это Нильса изгнали. Он знал, что не должен возвращаться, но, как видите, посчитал долг превыше здравого смысла.

Адам помолчал и добавил, будто борясь с собой:

— Нильс — сложный человек, фрау Маззарини. Он может показаться простым, но он сложный. И сам иногда в себе плутает, не видя проблеска света. Жаль, что лабиринт вывел его на огонь, в котором он теперь сгорит.

Энрика притихла и даже в окно не смотрела. Повернула голову лишь когда карета немного наклонилась назад. Въехали на покатый мостик через заледеневшее озерцо с фигурками лебедей из снега.

— Не начинайте таких разговоров с принцем, — посоветовал Адам Ханн. — Пока я еще могу давать вам советы, лучше их слушайте, и ваша жизнь станет проще, чем могла бы. Позвольте мужу решать все вопросы, связанные с его нелегким долгом. Наслаждайтесь положением первой фрау. И не суйте нос дальше, чем это необходимо.

Последняя фраза показалась Энрике грубоватой, но прежде чем она сумела возмутиться, воскликнула от восторга: дорога сделала поворот, и взору открылся замок. Каменная громадина, утвердившаяся на холме, била в небо серо-черными башнями, смотрела презрительными окнами.

— Там я буду жить? — не поверила Энрика.

— Некоторое время — да.

— Летом королевская семья переезжает во дворец?

Она посмотрела на Адама Ханна и успела заметить выражение растерянного недоумения у него на лице.

— Во дворец? — переспросил он. — А… Ну да, фрау Маззарини, вы невероятно проницательны. Именно так.

Дорога пошла в гору. Энрика откинулась на спинку сиденья и, улыбаясь, смотрела на приближающийся замок. Вот и сбылись все мечты. Даже те, которых и не было-то никогда. Сколько силы, сколько возможностей ее ждет… И всего-то надо сказать «да» принцу, который наверняка окажется красавцем, и уж подавно не станет «писаться и какаться», как некоторые Теодоры.

Но одна мысль все еще мучила Энрику:

— Скажите, герр Ханн, — вздохнула она, — а когда я выйду замуж за принца, я смогу попросить его сохранить жизнь Нильсу Альтерману?

Адам Ханн покачал головой:

— Это как раз то, о чем я советовал вам не разговаривать с принцем. Государственные дела. Забудьте о Нильсе, выбросьте из головы, он — больше не часть вашей жизни. Кроме того, поверьте, вам будет не до того.

Прямо как в сказке, на картинке, опустился откидной мост, по которому лошади преодолели ров. Что на дне рва, Энрика разглядеть не успела. Стремительно надвигающийся замок приковал все ее внимание к себе.

Кучер остановил лошадей.

— Приехали, фрау Маззарини, — сказал Адам Ханн, открывая дверь кареты. А Энрика вдруг подумала, что станет сегодня Энрикой Класен. И от этой мысли стало не по себе. Но Адам уже протягивал ей руку, и Энрика поспешила выбраться из кареты.

— Это она? — Резкий, неприятный голос раздался будто из воздуха, и тут же рядом появился высокий худой мужчина с бледным лицом мертвеца. Он щурил на Энрику и без того узкие глаза, плотно сжимал и без того тонкие и злые губы.