Вероника Мелан - Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 1 [СИ litres]

– Что… ты… сказала?

Я не заметила, когда он развернулся – больше не Кайд, черная тень. Когда приблизился ко мне, синева глаз полыхала холодным гневом. А мне терять нечего. Только жалеть, что не высказалась напоследок. И я выскажусь.

– Я… трус?

– Трус. Эмоциональный урод, ментальный инвалид…

В этот момент мне на горло легла горячая рука.

(Blue Stahli – Suit Up)

Кайд менялся. Он больше не был никем мне знакомым – позади меня стена, дышать нечем. Злость, прорвавшаяся из него, превратила комнату в электрическую камеру-клетку. Больно все – смотреть, пытаться дышать, жить. Пространство – сотни направленных на меня мечей, а напротив не человек – идеальный убийца. Сейчас он позволит этим кинжалам сорваться с места, и меня не останется ни в одной из галактик. Глаза – режущий лазер, тело уже рвется на части, смерть-яд начинает проникать в каждую клетку.

Я вдруг поняла, что умру сейчас.

(Aviators – Blood and Snow)

Не знаю, почему этот момент завис во времени – знакомый когда-то человек более совершенно незнакомый. Глаза уже не синие, почти черные – в них ни тени чувств, сплошное равнодушие.

Вот он… мой мужчина. На волоске от того, чтобы ударить «насовсем». Вот оно мгновение мести, растянувшееся в вечность. Ни любви, ни сожаления, ни человечности.

А я почему-то смотрела внутрь себя – на девочку с мишкой. Она тоже смотрела в эти черно-синие глаза – грустная, потерявшая надежду. Медленно опустилась, положила мишку – больше не нужен – и побрела прочь. Отдала подарок, который подарком не оказался.

Любовь – прекрасное чувство, но, видимо, не для меня. Увы. Пусть любят те, у кого получается. Я полюбила однажды – умерла. Полюбила во второй раз – через микрон секунды умру снова.

Я ошиблась, он прав. И больше не хотела смотреть на него, быть здесь. Мысленно разжимались ладони, опускались руки. Что ж, я готова уйти. Давай!

И только девочка – что же ты делаешь, беспокойная? Не унижайся! – уже развернулась, подбежала и принялась колотить в чужое сознание: «Домой, отпусти нас домой!»

И зачем-то беззвучно вторили, шептали губы: «Домой… От-пус-ти… До-мой… От-пус-ти…»

Эта бесконечная секунда завершилась. И Кайд ударил.

Так мне показалось.

Меня больше не было – вокруг темнота. Бесконечный космос, небытие. Ни тела, ни сердца, ни эмоций. Ни цели, ни направления. Бесконечный полет сквозь мрак и время.

Теперь я знаю, как выглядит конец.

(Blue Stahli – Suit Up)

Дрейк за всю историю своей долгой жизни очень редко орал, но сейчас делал именно это. Стоял в квартире Дварта, созерцал последнего с несвойственной для себя яростью – не человека, но фигуру, опутанную темным облаком.

– Очнись! Дварт! Очнись!

Его крик действовал на последнего как пощечина – нейтрализовал волны неконтролируемого гнева, разрушал опасные связи, которые сейчас мгновенно формировал обрыв процесса. Процесса, мать его, который набирал силу почти два месяца. Два месяца в задницу! Когда из отдела сообщили: «Обрыв! Мы не удержали… слишком быстро случилось!» – Дрейк ушам своим не поверил. Он сказал «отдохни, расслабься…», он предупредил – «не будь дураком!». И спустя пару часов видел перед собой не рабочую программу, но атакованную вирусами систему. Бесконечно опасно рвать начатое в самом конце – обрыв хлыстом ударит по сознанию. И хорошо, если вытащит на поверхность хорошее, но, если как сейчас…

– Дварт!!!

Непоправимое уже случилось. В комнате до сих пор висел распахнутый портал, куда запустили девчонку. Ладно бы нормальный портал, но искаженный в пространстве и времени, просто скоростной тоннель…

– Что ты наделал?!

Кайд качался на месте. Разъяренный до крайности был, даром, что глаза синие. Дрейку они виделись красными.

– Она…

– Что? Она?!

Что такого она могла сказать, чтобы выкидывать ее с Уровней?

– Меня…

– Оскорбила?

Да он и сам бы сейчас оскорбил. Знающий о возможных последствиях, человек обязан был держаться до конца, до самого гребаного конца, и ничего не предпринимать, кроме успокоительного дыхания. Дрейку было в высшей степени плевать, что случилось у этих двоих, но главное уже случилось – Кайд полностью не контролируем. Он и раньше-то особенно не был.

– Что ты сделал?

– Я…

– Смотри! – и указал на Портал. Дварт медленно – очень медленно – становился осмысленным. Если это можно было так назвать. Перестал качаться, повернул голову, посмотрел на кусок колышущегося пространства.

– Я… ее… не убил.

– Смотри внимательно!

– Не убил.

– Смотри, я сказал!

– Отпустил…

Наконец взгляд Кайда хоть сколько-то прояснился, а брови нахмурились. Мелькнула секундная растерянность, новая волна злости, и еще понимание.

– Я отправил ее… домой.

– Увидел?

Дрейк покинул чужую квартиру только тогда, когда убедился – этот идиот все четко и ясно понял.

Понял. И исправит.

Литайя.

Эра.

(Drummatix – Непокорённый Дух)

Я не знала, что можно ТАК мстить. Так ударить под дых, чтобы кувырком, чтобы смеяться над чужим концом.

Кайд смог.

Литайя… Я снова на родной планете. В последние пять минут своей жизни. Меня отбросили назад, чтобы я прошла все заново. Эту комнату, этих людей, выстрел в собственную голову.

Жестоко. Не просто жестоко – бесчеловечно…

Под моими руками округлые красивые коленки – я снова я. Эра. Блондинка с ранеными от ударов ребрами, усталая, избитая, с обручем на голове. Вокруг жесткие лица Теней. Опостылевшая темная форма, лацканы, погоны. Слова мимо сознания.

– Знаешь, что мы сделаем с твоим отцом и матерью? А после со всеми, кого ты любишь? Друзьями, подругами?

Мне больше не страшно, я все это проходила однажды. Страшно другое – откуда-то я знала, что умирая, больше не попаду в мир Уровней. Вообще больше никуда не попаду. Это ад перед адом – забросить меня сюда.

Сейчас лысый положит на стол пистолет. И мне придется его взять…

У меня есть минута, чтобы насладиться собственным телом – этими красивыми пальцами, ногтями, еще раз рассмотреть запястья, ладони – я по ним скучала. По обрамляющим лицо белым, а не черным волосам. По ощущению – я, хоть и раненая, но сильная Мена в родном, данном мне родителями, теле.

Такой странный «подарок» напоследок.

Лампа под потолком; чужие жадные взгляды ждали от меня «раскола» – его не будет. Нечистая поверхность стола, вздувшийся линолеум под ногами. Воздух душный, спертый, «выдышанный» многими носами и ртами – тут редко проветривали. В камеру я уже не вернусь, бить снова не будут.

Лысый с усмешкой положил на стол пистолет – желал припугнуть. А я уже знала, когда именно он отвернется – у меня последние секунды, чтобы помолиться.