Джина Шэй - Дьявол на испытательном сроке [СИ]

На людях держать себя в руках проще. Душа выстывает, откладывая самоуничижение на второй план. Поэтому, заходя в кабинет Артура Пейтона, Агата даже не вздрагивает, замечая Джона. Тот на неё тоже не реагирует. Не бросает даже скользящего взгляда, и лицо его совершенно неподвижно. Сердце снова болезненно сводит чувством вины, снова щиплет в глазах, поэтому Агата торопливо отводит от Джона взгляд.

— Что случилось? — осторожно спрашивает она.

— У ваших подопечных три неявки из четырех, — Артур приподнимает голову, отрываясь от бумаг, — и на знаки они не отвечают.

Мир продолжает рассыпаться, растекаться, рушиться будто песочный замок под морскими волнами. Вся её работа вдруг оказывается какой-то хрупкой, бессмысленной, и сама Агата чувствует себя на грани сознания, тихонько сползая в кресло у стола мистера Пейтона.

— Кто? — произносят пересохшие от волнения губы. Только бы не…

— Коллинз, Хартман и Эберт…

Агата с трудом слышит что-то после фамилии Генри. Он сбежал. Он все-таки сбежал…

— Что-то уже известно? — Агата пытается говорить не измученным тоном. Получается. Плохо, но получается — голос все равно подрагивает, но хоть не срывается так, как мог бы.

— У Хартмана отрицательная динамика, — голос Артура практически стерилен, — но я в ней разбираюсь, динамика странная.

— Как может быть странной отрицательная динамика, — с легким раздражением интересуется Джон. Агата не хочет подозревать его в предвзятости, не хочет, но… Нет, он просто опасается. Имеет обоснования. Имеет же?

— Может, — рассеянно отзывается Артур, — я вижу смягчающие коэффициенты. И факты.

— Какие к черту факты, — вспыхивает Джон, — он сбежал. Сорвался. Чего ты тянешь, Артур, если пора начинать на него облаву.

Паника накрывает Агату черной пеленой. Облава. Для Генри это значит только одно — его вернут на Поле, а в случае оказанного сопротивления — Орудия могут отправить его в ад. Если им только покажется, что задержание Генри невозможно. И все это… Все это с ним из-за неё…

Все это утро от мыслей о Генри было даже слишком черно на душе. Степень вины перед ним, перед чувством к нему не измерялась никакими рамками. Именно из-за вины перед Генри Агата приводила себя в чувство болью. Потому что это было, пожалуй, самое страшное предательство в её жизни. С учетом того, как Генри и Джон вообще взаимоотносятся друг к другу — еще и подло бьющее по больному месту. Возможно, не стоит самообманываться, но, судя по реакции Генри на произошедшее, — он ей все-таки дорожил. Видимо, очень сильно, раз покинул Чистилища после произошедшего. И это делает вину Агаты еще более невыносимой.

— Анджела тоже требовала начать облаву, — спокойно замечает Артур, не отрываясь от бумаг, продолжая что-то в них высчитывать, — я наложил вето.

— И какое же у тебя обоснование? — свистящим шепотом интересуется Джон. — Почему ты решил, что с Хартманом стоит ждать?

— Джон, я вообще могу ничего не объяснять, — Артур пожимает плечами, — ты знаешь, что это право у меня есть. Ты знаешь, насколько редко я к нему прибегаю. Анджела тоже была недовольна, но как видишь — согласилась.

— Я вижу, что её тут нет, — устало отвечает Джон, кажется, испытывая желание уже окончить бессмысленный спор, — но все-таки я хочу знать причины. Ты запретил начать розыск и Эберт? И Коллинза?

— Нет, — Артур качает головой. — Коллинз сбежал вчера, да еще и отравил душу Орудия Небес, у Эберт вообще куда более сложная ситуация, и она украла чужой жетон для побега. Здесь я не буду спорить с розыском. Пусть Анджела хоть всех ищеек по следу пускает.

— Вето предполагает, что как минимум неделю мы не будем поднимать вопрос Хартмана, — продолжает Джон, — но разве через неделю он по прогнозам не окажется слишком силен, чтоб мы смогли с ним совладать?

— Пять Орудий? — скептически уточняет Артур. — Вчетвером когда-то совладали, а впятером не совладаем?

— Я не уверен, что она нам поможет, — сердито произносит Джон, бросая взгляд на Агату, и от его резкости Агату накрывает еще сильнее, — её сила еще совершенно не раскрыта. Её отравил суккуб. Она слишком уязвима, а к Хартману — еще и предвзята.

— Значит, наша задача — раскрыть потенциал мисс Виндроуз, — невозмутимо отзывается Артур, — и чтоб ты понимал, Джон, прогнозы ошибаются. Хартман уже практически на пике своей демонической формы. День-два ничего не изменят.

— Кроме количества пострадавших душ, — Джон несогласно качает головой. — Разве они у нас не в приоритете?

— К твоему сведению, — сухо замечает Артур, — Хартман с момента побега не отравил ни единой жертвы.

— Времени у него было немного.

— У него было достаточно времени, — отрезает Артур, — достаточно для того, чтобы уничтожить ключ-жетон, сцепиться с бандой бесов, отделать их до такого состояния, что защитники мисс Свон даже спустя некоторое время смогли арестовать их без сопротивления.

— Мне мерещится «но» в твоих словах, — в тоне Джона сквозит усталый интерес.

— Но при этом Хартман не тронул ни душу, из-за которой сцепились бесы, ни сборщика, который эту душу должен был забрать, — кажется, Артур уже устал что-то объяснять, — вот как хочешь, Джон, но вето вы можете оспорить только в случае, если появятся жертвы.

— Ты что-то недоговариваешь, — Джон раздраженно отмахивается, будто понимая всю бессмысленность происходящей беседы, — но раз уж ты все решил, позволишь мне уже заняться работой?

— Да, разумеется, иди, — Артур кивает, — и извини, что задержал.

Агата шевелится, ловит взгляд Артура и замечает, как он качает головой. Ей уходить пока не стоит.

Когда Джон уходит — в кабинете Артура становится тише. И спокойнее.

— Не могу не заметить, что вы на себя не похожи, мисс Виндроуз, — Артур смотрит на Агату пристально, изучающе, — и не все объяснимо последствиями отравления. Вы совершенно не спорили с мистером Миллером, а ведь могли бы. Я же знаю, что за своих подопечных вы очень сильно переживаете.

— Я… — Агата едва находит в себе силы заговорить, — я сейчас не уверена, что могу быть объективна.

— Мисс Виндроуз, объективность — это иллюзия и самообман, — мягко улыбается Артур, — но защитник демонов — вы, не я. Если бы у меня не было причин защищать свободу Хартмана — кто бы его защитил, если вы сдались без боя?

Агата виновато опускает взгляд. Да, ей действительно стоило найти в себе силы спорить с Джоном. Защищать Генри. Потому что дело же не только в том, что он для неё безумно дорог, дело и в том, что он действительно изо всех сил пытается победить в борьбе с самим собой. Но нет. Не спорила. Боялась услышать обвинение в предвзятости. Боялась снова обидеть Джона. И предала Генри еще раз.

— У вас померкшая аура, — Артур произносит это, будто медицинский диагноз, — возьмите отгул, юная леди, и желательно вам сегодня молиться исключительно о себе. Яд суккуба очень токсичен. Душу после него восстановить в её форме легче, но окончательное исцеление занимает время.