Елизавета Соболянская - Купите мужа для леди

– Не маг, имею способности, и только – зашипел от боли Вервиль, – просто кое-чему научился еще в детстве.

– Так ты учился в магической школе? – поразился Кармель, помогая соратнику завязать бинт.

Вервиль, удивляясь сам себе, сказал Базилиусу правду:

– Недолго.

– А почему? – в голосе Кармеля звучало искренне удивление. Магические способности были редки и очень ценились.

– В магической школе сказали, что развивать способности придется лет двадцать, а я тогда спешил.

– Куда спешил? – не понял Кармель, прислонив все еще холодную кружку ко лбу.

– Денег заработать. Родители совершенно не умеют обращаться с деньгами. К моему десятилетию от поместья остался полуразрушенный дом и три акра одичавшего сада. Пришлось выбирать – учеба или работа.

Кармель понимающе хмыкнул:

– Ну, я гляжу, ты и без магии справился.

Вервиль кивнул словно сам себе:

– Справился. – Потом усилием воли подавил в себе желание откровенничать дальше и сменил тему: – Надо трактирщика навестить, выяснить, почему нас от простого кваса развезло как от самогона?

– Надо, – Кармель отыскал на своем поясе футлярчик с серебряными флакончиками и накапал из одного прямо себе в рот. Посидел немного, передернулся от отвращения, а потом протянул бутылек Вервилю: – Хорошее средство от опьянения, только мерзкое на вкус.

– Спасибо! – от непередаваемого вкуса зелья Вервиля не просто передернуло, его чуть не вырвало, зато шум в голове прошел.

Опираясь друг на друга, невольные соратники двинулись разбираться с хозяином трактира и атаманом «бандито» заодно. Не стоило крепкому усатому мужику в традиционной яркой жилетке принимать лорда и королевского чиновника за легкую добычу.

Через час трактирщик и его подручные были переданы местному представителю королевской власти. Вот только для этого Вервилю пришлось дать в нос усатому стражнику у входа в ратушу, а потом предъявить бумаги с королевской печатью.

После чего хмурый градоправитель лично запер душегубов в колодце, заменяющем тюремную камеру. Кроме того, Вервиль уведомил его и всех сбежавшихся зевак, что отчет в столицу отправлен, и в ближайшее время тихий городок ждет визит как минимум трех отделений элитного егерского корпуса.

Под тяжелым взглядом местных жителей Вервиль и Базилиус покинули город, демонстративно направляясь к большому фермерскому хозяйству Кармеля.

Едва за сонной Владирой закрылась дверь, в комнате повисло молчание. Ужин был съеден, разговоры закончены, и даже огонь притих в очаге, подернувшись пеплом. Полин смотрела на остывающие угли и слушала торопливый стук своего сердца. В таком напряженном молчании прошло несколько минут. Потом король медленно встал, подошел к ее креслу сзади, словно страшился заглянуть в глаза. Полин ожидала этого, а потому даже не вздрогнула, когда горячая мужская рука коснулась воротника ее халата, скользнула по шее, убеждаясь, что знакомой цепочки с медальоном нет.

– Полин, ты позволишь? – голос Бенедикта Четвертого звучал спокойно, однако некая рокочущая нотка говорила о тщательно скрываемом волнении.

Вместо ответа Полин, сдерживая вздох, прижалась щекой к шершавой мужской ладони, потянулась, расправляя плечи и выгибая спину. Не давая ей передумать, король вытянул женщину из кресла и уже через миг они оба очутились на широком диване.

Ноги Полин касались пушистого ковра, а голова утопала в роскошных вышитых подушках. Распахнувшийся халат и задранная сорочка демонстрировали Бенедикту ее тело во всей красе. Жадно и трепетно он целовал и гладил Полин, так, словно давно не видел женщину. Она отвечала, легко-легко касаясь пальцами плотной мужской кожи, чувствуя, как внутри медленно разгорается желание.

Но его желание было больше, страсть горячее, а потому, заглянув ей в глаза и сдерживаясь до мучительного стона, Бенедикт взял дарованное. Момент соединения стал таким важным, что они оба замерли, прислушиваясь к ощущениям и друг к другу. Потом Полин неуверенно заставляя тело вспомнить, сжала внутренние мышцы, вызывая у мужчины дрожь. Еще минута – и король припал губами к закушенным от напряжения губам женщины, поймал ее чувственный ответ и потерял голову в бешеном ритме обрушившегося на него удовольствия.

После они лежали как выброшенные ураганом рыбы, пытаясь удержать сознание на этом свете. Наконец сердцебиение утихло и разгоряченным телам стало прохладно.

Разделив порыв страсти Его Величества, Полин ждала, что король сразу отошлет ее или уйдет сам, намекнув на срочные дела. Однако Бенедикт лишь удобнее устроил женщину на подушках и, вытянувшись рядом, уткнулся лицом в ее растрепавшиеся волосы:

– Прости. Я долго ждал тебя.

Ей нечего было ответить. Она поражалась тому, как легко и быстро ее тело приняло новые прикосновения, жаркую страсть другого мужчины, и от этого было немного стыдно. Не желая объяснять свое смущение, она постаралась спрятать лицо, и король позволил ей свернуться клубком. Но потом обнял, прижал к своему крупному, горячему телу, осыпал поцелуями шею и затылок, не забывая рассказывать, как его лишила воли красота и грация прекрасной Полин.

Постепенно женщина успокоилась, и тут-то она и сообразила, что король вместе с ней лежит на диване в гостиной, куда в любой момент может прийти лакей, чтобы забрать посуду. Полин попыталась запахнуть халат, но этого ей не позволили: король сам расправил складки, затянул пояс, а потом увлек ее в свою спальню, обещая долгие нежные ласки в уединении высокого свода балдахина.

Утром горничной не пришлось осматривать постель королевской фаворитки в поисках улик. Уже к завтраку весь дворец был в курсе, что леди Владир удалось нарушить многолетнее «табу» и переночевать в королевской спальне.

Слухи и сплетни захлестнули дворец. Кто-то предполагал, что новая фаворитка пользуется приворотным зельем, кто-то ее саму был готов обвинить в ворожбе. Отдельной категорией стали дамы-подражательницы: они заказывали себе платья почти в точности похожие на платья Полин, повторяли прически, искали в городе лавочку, в которой она покупала духи. Мадам Фонтенет сделала состояние на строгих однотонных платьях фасона «мадам Владир» и газовых шарфах, украшенных мелкими мушками. А после того, как одаренный студент-скульптор изваял Полин из куска редкой синей глины и выставил свое творение в галерее Творцов, новая фаворитка его величества окончательно стала частью достопримечательностей столицы.

Вервиль и Кармель старательно следовали плану Его Величества – переезжали от фермы к ферме то под палящим июльским солнцем, то под проливным августовским дождем. Королевский секретарь собирал информацию от «тихарей» и всевозможных служащих, а лорд добавлял к ней сведения, полученные от работников ферм и жителей окрестных селений.