Марина Эльденберт - Заклятые супруги. Темный рассвет [publisher: SelfPub]

Поэтому сейчас он думал о том, как все изменить, поэтому ездил в Тритт. Поэтому и еще из-за строк, которые до сих пор горели перед глазами. С той минуты, как он прочел послание Веллажа на пароме, жизнь превратилась в обратный отсчет.

Но сейчас кто-то должен был нарушить продолжающее разделять их молчание.

– Тереза, я говорил с Софи. – Она вздрогнула и посмотрела на него, упрямо сжав губы, словно снова готовилась сражаться. Он хорошо помнил их первые дни в Лигенбурге, когда каждый день ловил на себя такие взгляды, но возвращаться к этому не хотел. Не для того они столько всего прошли вместе, чтобы так просто сдаться. – Понимаю, что она ударила больно. Понимаю, почему ты сорвалась. Но так дальше не может продолжаться. Мы семья, и если мы станем биться между собой, ничем хорошим это не кончится. Ты хочешь детей, но Софи и есть наша дочь.

Тереза глубоко вздохнула, но руки не отняла. А это уже хороший знак.

– Ты прав, – негромко сказала она. – Я сорвалась. Прости меня, и… я попрошу прощения у Софи. Если она захочет меня слушать.

Анри отпустил ее руки только затем, чтобы притянуть к себе.

– Прости за то, что я наговорил тебе в Тритте. Это было жестоко, но… Я с ума схожу, когда думаю, какую опасность может представлять для тебя наш ребенок. Насколько это будет тяжело для него, жить с такой силой, и не прощу себе, если он не сумеет с ней справиться. Для тебя это важно, но для меня это важно не меньше. Я люблю тебя, Тереза. И не хочу, чтобы ты подвергала опасности свою жизнь, чтобы каждую минуту сходила с ума из-за нестабильной магии. Не хочу, чтобы наш ребенок испытал все то, что в свое время испытал я.

Она ощутимо напряглась, но отпускать ее он не собирался. Не сейчас, когда вытащил из себя все, о чем молчал даже в мыслях.

– Не говоря уже о том, если такое случится, и об этом станет известно Альтари или Комитету.

Они сочли ее угрозой из-за пристального внимания Эльгера, из-за того, кем ей довелось родиться, из-за тайны Евгении, или же из-за всего вместе. Но для того, чтобы объяснить ей все, потребовалось бы раскрыть слишком многое. А зная Терезу, ее прямолинейность и неопытность в такого рода играх, это было слишком рискованно. Особенно сейчас, когда на карту поставлено все. Не только их счастье и совместное будущее, но даже их жизни.

– Все в порядке, – сказала она. – Я понимаю.

И, наверное, впервые за последние несколько дней искренне обняла. Прижалась крепче, потерлась щекой о щеку.

– Софи очень на меня злится?

– Немножко.

Тереза вздохнула.

– Значит, очень.

– Ей нужно время. Предлагаю сегодня выбраться в кондитерскую за пирожными. Но будь готова к тому, что тебя станут показательно не замечать.

Вчера Софи отказывалась разговаривать даже с ним, а сегодня заявила, что никогда больше не заговорит с Терезой. Причем так яростно, что Анри чудом удержался от готовой сорваться с языка резкости. Этой девочке тоже многое пришлось пережить, поэтому сейчас в ней говорят боль и обида. Именно потому, что она любит Терезу всем сердцем.

– Я знаю. Эти карты были ей очень дороги. Видимо, мне придется отправиться в путешествие в поисках бродячих нонаэрян, чтобы раздобыть такие же.

– Поедем все вместе. А пока… будь с ней помягче.

– Думаешь, я не виню себя за то, что случилось? Я просто…

– И с собой тоже.

Анри улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Запустила пальцы в его волосы, стягивая ленту, потянулась к губам.

После дней холодов этот поцелуй показался самым горячим на свете.

А с Франческой, видимо, придется поговорить снова. Жестко, если иначе она не понимает.

Подумать о том, что та воспользуется их отъездом, чтобы подобраться к Софи, он не мог. Анри помнил ее смешной девчонкой – с ярко-синими лентами в длинных волосах. Веселой, говорливой и кокетливой. С ослепительной улыбкой и сияющими глазами. Наверное, эту же девчонку он видел всякий раз, когда ему доводилось оказаться в Лации, вот только образ этот с каждым годом все больше тускнел. С каждым годом он все реже о ней вспоминал, и все реже задумывался о том, как закончилась их первая ночь в лодке, в одном из небольших лацианских каналов. Ненависть, которая горела в его сердце, потушила цвет ее глаз и яркость лент.

Он встречался и прощался с ней так же легко, как и со всеми женщинами.

И только одна женщина заставила его остановиться.

Та, кого он сейчас сжимал в объятиях.

Та, которую ему приказали убить.

33

Как же мне сейчас пригодился гардероб, к которому я привыкла в Мортенхэйме! Кольцо с алаэрнитом было надежно спрятано на цепочке, под глухим воротом платья. Пока что я не придумала, как объяснить мужу, с чего вдруг снова ношу камень мага, поэтому такой вариант – единственное, что мне оставалось. В случае опасности он начинал не только сиять, но и слегка нагревался: случись что, почувствую сразу. И успею остановиться до того, как будет слишком поздно.

В кондитерской я набрала пирожных больше, чем Софи. Правда, потом половину попросила отложить, пока увлеченный дочерью Анри не заметил. Софи ему все разболтала, но к счастью, он ничего не понял. Сейчас мы могли наговорить друг другу много такого, о чем впоследствии очень сильно пожалеем. Возможно, все происходит так, как и должно быть. Возможно, когда приедет матушка, она сможет мне подсказать, как правильно поступить. Она знает о жизни гораздо больше меня, хотя сейчас мне кажется, что я совсем ничего не знаю. Моя голова – бесполезное скопище глав из магических трактатов, основных формул плетений и заметок путешественников.

Я даже не знаю, как помириться с собственной дочерью.

Пока улыбчивый пекарь складывал покупки в две большие коробки, Софи не смотрела в мою сторону. Она не смотрела на меня и когда мы шли по улицам, и дома, лишь сухо поздоровалась во время обеда. Мы с Анри договорились, что трогать ее не будем, и что я постараюсь с ней поговорить ближе к вечеру. Но с чего начать даже не представляла. Я ведь действительно не хотела, чтобы так получилось, сила сорвалась с моих пальцев случайно, вот только сказать об этом я не могла.

В кондитерской одуряюще пахло выпечкой и сдобой.

Воздушные пирожные с заварным кремом или с белковым, покрытые разноцветной глазурью и шапочками взбитых сливок – раньше меня замутило бы от такого количества сладкого. Сейчас же мне не терпелось попасть домой и попробовать все. Хотя это и был подарок Софи, для меня подарок вышел не меньший. Не припомню, чтобы я когда-то так сходила с ума по сладкому. И… это что, теперь так будет все время, пока я ношу нашего ребенка? Да я же в размерах увеличусь втрое!

Вот уж чего мне совсем не хочется.

– Отнесем пирожные домой, – Анри наклонился к дочери, которая рассматривала что-то в витрине. – Куда ты хочешь пойти вечером? Сегодня твой день, Софи.