Анна Бобылева - Путь домой

Зал был зеркальный, посреди красовался дубовый стол и огромные стулья. Возле витражей, отливающих всеми красками радуги, стояла высокая, широкоплечая фигура, выпятив вперёд большую голову, нелепо сидевшую на тонкой шее. Мила закрыла разум, как и учил муж.

— Добро пожаловать, моя дорогая! Что же ты пришла одна? Где твой суженый? Или сам Мессия боится меня? — раздался и заполнил пространство грубый, но мелодичный голос.

Он развернулся лицом, жутким и непроницаемым, сверля пытливым взглядом. «Я не привык, когда мне не отвечают на вопросы, девчонка!» Медальон с прекрасным камнем покоился на его шее. Наверное, он с ним давно не расставался, верёвка была изрядно потрёпана.

— Я ушла одна, чтобы он не порвал тебя на куски! — красные глаза весело блеснули.

— Скорее ты защищала своего глупого мужа! Не нужно так стараться! Рано или поздно я прочитаю все твои мысли!

— Этому не бывать! — инстинктивно сжала кулаки. Нельзя позволять манипулировать собой, как бы страшно сейчас не было.

— А ты красива, дочь Тариуса и земной Амелии. Теперь понимаю, ради чего Мессия готов пожертвовать головой, и всеми, кого считает друзьями, — нагло и дерзко оглядывал с головы до ног, задерживаясь на груди особенно долго.

Чувство тошноты подступило к горлу. «Лучше уж смерть!» В голове затрещало, противный звук заложил уши, и она прикрыла их ладонями, согнувшись пополам. Собравшись, призвала силы, и прекратила это, чем бы оно ни было. Нарут взбесился и в гневе ударил огромным кулаком по столу.

— В пыточную её, Симон! Быть может, после небольшой встряски мы сможем узнать больше! Или муженёк почувствует боль и прибежит спасать тебя? Как думаешь? — обнажил острые зубы.

Он немало узнал, копаясь в голове у Макса, до того как тот научился защищать человеческую часть от вторжений, и теперь пользовался этим.

Одноглазый Симон, злорадно ухмыляясь, потащил за руку. Она была полна решимости. «Не дождутся ни единого крика!» Темными коридорами, мимо «старо-землян» и людей за решетками, отказывающихся принимать сторону тирана, он грубо её волок. Возле одной из клеток притормозил, и она увидела Сильву, рот которой застыл в попытке что-то сказать. План полностью провалился. В конце коридора, за металлической дверью, проржавевшей от времени, располагалась маленькая комнатка, стены которой были увешаны различными предметами, сверкающими от света ламп, слишком ярких для столь затхлого помещения. Симон усадил её в металлический стул и пристегнул руки ремнями.

— Удачно повеселиться! — бросил он, уходя.

Она сидела, застыв от ужаса, пот струился со лба. «Сколько прошло времени? Час, два, целая вечность? Никто не идёт. Где же палач?». Лучше бы её пытали. Ожидание ранило сильнее физической боли. «Любимый, что бы ни произошло. Чтобы ты не почувствовал, не реагируй! Не делай глупостей!» Он откликнулся сразу же. «Что происходит?». Она не успела ответить. В комнатку вошёл «старо-землянин» низкого роста, лысина сверкала в свете ламп, старое морщинистое лицо хранило память о многих истязаниях. Мысли он скрывать не умел или не хотел. «Какая детка! Надо же! Как жаль портить такую красоту! Милорд ничего не смыслит в прекрасном. Ну что ж, приказ есть приказ. Приступим». Он нагнулся и поравнялся лицом.

— Говори, что задумала, — произнес вкрадчиво, и она уловила опасные нотки. Вместо ответа плюнула в мерзкую рожу. — Что ж, сейчас научим тебя манерам.

Он взял со стены острый предмет и медленно начал вести по груди, жгучая боль пронзила тело. Но она была ничто по сравнению с осознанием того, что муж сейчас ощущает происходящее, так же как и она, связь была слишком крепка. В голове звенело. Она старалась забыть о боли и сосредоточиться, чтобы отгородиться от мужа, не дать ощутить все на себе. Лысый мучитель менял предметы, резал, колол, бил кулаком в живот, кричал в лицо, и тут же будто становился добрее. Швед умолял, кричал, рычал от бессилия, и она никак не могла его заблокировать, ведь он был на порядок её сильнее. Через несколько часов пыток, старик выдохся и, утирая потную лысину грязной тряпкой, удалился. Она ощущала злость Макса физически, его безысходность, долю сумасшествия. Проблески агонии картинками плясали перед глазами, и она видела Фарагора и других плотным кольцом окружающих, с помощью силы удерживающих от губительного шага. Двадцати из них еле хватило, чтобы остановить бушующего Мессия, наделённого великими дарами их расы. Через час он был обессилен сам собой, лицо стало синеватым, словно не хватало воздуха, белки глаз покраснели. От увиденного душили слёзы. Некого было стесняться, и она дала себе волю, горько расплакавшись. Всю ночь просидела прикованной к стулу, и лишь под утро появился Симон.

— Как прошла ночь у принцессы? — пропищал, освобождая затёкшие руки. — В ответ она лишь обожгла ненавистным взглядом.

Затем он перевёл её в одну из клеток, по счастливой случайности расположенную рядом с клеткой Сильвы. Тело ломило от болей, невозможно было пошевелиться, не было сил повернуть голову.

— Как ты? — прошептала та дрожащим голосом.

— Я буду… в порядке. Кхе, кхе. Максу намного хуже. Он… хотел прийти сюда. Потратил…много сил. Слишком.

— Мне жаль. Если бы я, то…

— Знаю, но план… нужен новый.

— Мы можем сбежать обратно, как только поправишься.

— Я не уйду без медальона! — чуть громче сказала она и загнулась от боли.

Растянувшись на холодном полу, провалилась в сон. Каждая клеточка благодарно ныла. Было гораздо лучше спать на полу, чем привязанной к стулу. Снилась Ариша, но вдруг сон стал приобретать странные очертания, краски поблекли, стали приглушенными, небольшой серый водоворот закрутил, и она оказалась посреди большой кровати. Грубые руки настойчиво ласкали тело, задерживаясь на груди, больно сжимая. Хриплое дыхание резало слух. Как ни странно пошевелиться она не могла, будто сковало цепями, и также не могла его остановить. Это было мерзко, страшно, неприятно, немой крик застыл в горле. Напрягшись, вырвалась из принудительного сна, подавленный крик вырвался наружу.

— Эй, тихо там! — сонным голосом недовольно кричал надзиратель.

— Что это было? — не могла отдышаться. Сильва просунула лицо через решётку.

— Что было во сне?

— Кто-то трогал меня! Это было ужасно!

— Ты понравилась ему…, Фарагор был прав.

— В каком смысле? Стоп. Он подослал меня ублажать этого урода, да?! Так вот, как я должна добыть чертов медальон!

— Вы заткнетесь там, или нет?! — орал надзиратель, и они понизили голос.

— Успокойся. Достаточно просто стянуть медальон и разбить.

— Тебе для этого не придётся ублажать страшилище. — Сильва покраснела и потупила взгляд. — Когда Макс узнает, убьёт тебя лично, — сказала она и отвернулась от клетки.