Александра Лисина - Один шаг до заката

Звяк-звяк…

– Может, хватит? Ты уже давно все размешала! – он не выдержал и отобрал из ее вялых пальцев противно дребезжащую посудину. Ева вздрогнула и непонимающе посмотрела. – Э-эй! Ты где вообще есть? Αу!

Кот красноречиво помахал пятерней перед ее лицом.

– Что? – совсем растерялась она и недоуменно посмотрела.

Славка бесцеремонно вздернул ее за подбородок, заглянул в затуманенные глаза и вдруг громко присвистнул.

– Ого! Кожа-то какая горяченная! Ты не заболела, часом?

– Не знаю, – Ева так же вяло мотнула головой и снова бездумно уставилась на почти остывший напиток. – Я ничего уже не понимаю.

– Так! Α ну, рассказывай: что с тобой творится? Как вылезла с того грешного подземелья, так будто подменили. На тебе ж лица не было! Я даже подумал: контузило от взрыва, но решил, что быстро оклемаешься, о твоих способностях скоро легенды ходить начнут… а ты как неживая! Не спишь, молчишь, через пару дней вообще одна тень останется… ты ж неделю почти ничего не ешь!

– Что-то не хочется, – она покачала головой.

– Ты эти штучки брось! Шеф и так переживает, с ума от тревоги сходит! Хоть бы слово ему сказала, что ли, прежде чем срываться в новый рейд! – Кот посмотрел чуть не с отчаянием. – Ева, что с тобой не так?!

Колючка тяжело вздохнула. Что не так? Да все! Она до сих пор в себя прийти не могла от щедрых откровений реиса. Всю долгую неделю пыталась найти какой-нибудь изъян, хоть малейшую зацепку в его рассказе, чтобы с облегчением убедиться, что все это была красивая, логичная, хорошо подготовленная ложь. Что Клан никогда не создавался зубастыми монстрами. Что они – не извечные враги, а напротив, союзники, и что краши – наша общая проблема. Причем, уже долгие-долгие годы. Что отец ничего не знал об этом; что он никакой не кнеши, а самый обычный, но просто очень сильный человек, который никогда не был женат на женщине-реисе и не имел дочери-полукровки по имени Ева…

Но реис – вот он, так и стоит перед глазами со своими клыками и широкими крыльями. Огромный, серокожий, с неподдельным сочувствием в алых глазах. Не мог oн солгать. А запах… Ева до сих пор не могла вспомнить, где же слышала его раньше. Действительно, ночами не спала и тщетно пыталась понять, отчего ОНИ были так похожи: Ставрас и тот, другой. Днем же старалась отделаться от настойчивого ощущения, что реис где-то рядом, вот-вот вынырнет из-за угла или позовет с соседней крыши. Временами почти ощущала его сильные руки на своей талии, чувствовала даже так, на расстоянии, неестественный жар его тела. И быстро слабела.

Укусил, подумала бы несколько дней назад. Укусил и подчинил своей воле. Но это было не так: он даже не пытался, Колючка знала это совершенно точно. Теперь – да, знала.

Дневник священника не помог ей ничем. Больше половины его содержимого посвящалось описанию вампиров, их привычек и повадок. Предупреждал молодых Охотников о способности трупоедов легко вскрывать не только могилы, но и крепкие двери домов горожан, рассказывал об их ловкости и неимоверной силе, о спасительной силе серебра… а ведь оно лишь усиливало естественную реакцию саморазрушения в телах крашей! Всего в десять с половиной раз, но этого вполне достаточно, чтобы не только замедлить движения вампира, но и лишить его всех преимуществ, сделать уязвимым для обычного оружия. Там много говорилось об излюбленных местах обитания и ночевки, о жадности и упорной настойчивости трупоедов, преследующих свою жертву, о плавном изменении тела человека после укуса, неестественно долгом сне, формировании сперва защитного кокона из слизи, а потом – и полноценного вампира… но обо всем этом Ева и сама прекрасно знала. А того, самого главного, в этой рукописи она так и не нашла.

– Да очнись же! – воскликнул Кот, неподдельно обеспокоившись: Колючка была сама на себя не похожа.

– Кот, отстань, а? – она устало отстранилась и медленно поднялась. – Если вы закончили здесь, поехали дальше. Сколько еще мест осталось?

– Два, – неохотно ответил он. – Но учти, если ты заболела, Край тебя ни в жизнь не выпустит сегодня в рейд. Ему уже один раз влетело от шефа!

– Тогда влетит еще и от меня!

Кот покосился на ее, ставшее жестким лицо уже с некоторой опаской: в это он теперь легко мог поверить. Особенно после того, как она голыми руками разорвала стальной лист толщиной в палец и не шибко при этом оцарапалась. Сам видел, да сих пор не верится. Наставник, конечно, был чрезвычайно зол за тот подлый удар по голове, но внешне это проявлялось лишь в привычном отстраненно-холодном тоне да чуть большей придирчивости, чем обычно. А Колючка словно не замечала: все время тоскливо смотрела в окно, считала ворон на крышах, подолгу молчала и рисовала странные фигуры на запотевшем стекле, отчего напарники косились совсем уж странно, и немного оживлялась лишь тогда, когда их машина останавливалась возле очередного предполагаемого гнезда.

За эту трудную неделю они объездили почти всю область, обошли пять крупных городов и с десяток поменьше. Εва подозрительно легко обнаружила ещё три невскрытых гнезда: не очень большие, штук по двадцать-двадцать пять крашей в каждом, зато весьма шустрыми – тех самых, сбежавших из Твери. И ни разу не ошиблась, определяя количество вампиров. Даже издалека прекрасно их почуяла, причем в этот раз не помешали ни чужие запахи, ни яркое солнце, ни близость автомобильной трассы. А темные очки нацепила только по привычке и чтобы не вызывать лишних расспросов.

Внутрь гнезд ни один из Охотников не полез: шеф, памятуя о последних двух неудачах, строго настрого запретил соваться куда бы то ни было без специального приказа. Зато в изобилии снабдил их Жидким Огнем и велел при малейшем сомнении пользоваться.

Бригады, укомплектованные лучшими московскими нюхачами и вооруженные до зубов, разбежались в разные стороны. Вскоре по области прокатилась череда необъяснимых пожаров: заранее получив индульгенцию от строгого начальства, Охотники не стеснялись в средствах и без зазрения совести сожгли дотла несколько подвалов, одну подземную стоянку, три небольших продуктовых лавочки, один супермаркет и, в довершении всего, запалили старое кладбище в трех километрах от города. Еву, по негласному приказу шефа, на периферию не пускали: приехала, посмотрела и все, жди себе в машине, никаких крестовых походов. Впрочем, она особо и не рвалась: чем ближе к середине апреля, тем хуже становилось ее настроение, то и дело накатывала необъяснимая слабость, звенело в голове и периодически знобило.

Она понимала, что находится сейчас не в лучшей форме.

Все было привычно и давно знакомо: это неумолимой поступью приближалось одиннадцатое число, самое мерзкое и неприятное в ее жизни. Проклятое. Ненавидимое и всегда ожидаемое с затаенным страхом и каким-то мрачным вопросом: ну и что на этот раз случится плохого? Она почти не болела, но каждый раз, примерно за неделю до этой скорбной даты, неизменно появлялся незнаемый в другое время насморк, без причины болела голова, ломило мышцы и ныли суставы. Словно природа вовсю отыгрывалась за спокойно прожитый год и теперь глумливо насмехалась над ее жалкими попытками не свалиться в позорный обморок.