Людмила Айдарова - Правила выживания [СИ]

— Молчи, не твое дело. И помни, Берта, молчок. Девкам своим скажешь, что ее просто поймали, на месте выпороли и утром отправят в Порубежье. И мастеру так скажем. Лучше волосы поправь, а то ведьма ведьмой.

— А если мастер прознает?

— Это вряд ли. Он вон, в юбках Маяны заплутал, некогда ему. Вот и проворонил племянницу.

— У Маяны? Надо же. А вроде тихоня тихоней. Да и поглядеть не на что.

— Ой да ладно. Все вы бабы на один манер скроены. Вот кухарь и нашел и на что поглядеть, и за что подержаться, — похабно осклабился слуга, — идем давай.

Они еще какое-то время переругивались, хотя о чем именно я уже не слышала. Но судя по шагам, Берта и Франк спускались вниз, чтобы через черный вход выйти во двор к флигелям, в одном из которых располагались комнаты служанок.

С большим трудом я выползла на четвереньках из ниши, кое как смогла подняться и ровно встать.

Надо было дойти до комнаты мастера. Ноги предательски дрожали и подгибались. Что сказать ему я не знала, и вообще стоило ли рассказывать об услышанном. Мысли судорожно метались из одной крайности в другую.

Вот и представьте как я добиралась до нужной точки. Хорошо хоть шла по прямой и держалась за стенку.

В глаза старшему кухарю я так посмотреть не решилась. Не решилась сказать и того, что сделали с Лаирой перед отправкой в Порубежье. Не смогла. Сидела на кровати и плакала. А он сидел рядом, понурив голову и закрыв глаза.

— Маян, а что с парнем то?

— Мартин сказал, что псам отдали на потеху. Порвали они его, живьем загрызли. А Лаиру утром выпорют и в Порубежье сошлют.

Старший кухарь сгорбился еще ниже, закрыл лицо руками, уперев локти в колени. Дышал он тяжело, рвано и как то странно подрагивал. И только через какое то время до меня дошло: он тоже ПЛАКАЛ! Наш суровый мастер плакал. Я обняла его и стала утешать. Говорить что-то было пустым занятием. Я просто гладила его по плечам и думала, как помочь помочь ему в этой ситуации?! Но в голову путного ничего не приходило.

— Иди к себе, Маяна, поздно уже, — голос у мастера был хриплый и немного дрожал, — я в порядке.

— Не уверена. Я еще побуду. Итак уже слухи поползли чем мы тут занимаемся. Франк считает, что это из-за меня вы Лаиру прозевали.

— Франк в койке Берты может думать все, что угодно.

Астан встал и подошел к темному квадрату окна.

Поздняя весна уже давно заявила свои права. Во всю отцветали фруктовые деревья. Их сладкий запах кружил голову, дурманил мысли и порождал странные желания.

— А скажи-ка, девочка, что ты ела сегодня? Не считая утренних оладьев.

Неожиданный вопрос как обух опустился мне голову. Я аж подпрыгнула на месте. Повернулась и посмотрела на старшего кухаря, задумалась. А ведь и правда, не помню.

— Ну как что?! Ела я, не запомнила правда что, но ела. Да и не обо мне сейчас думать надо.

— Правильно, не о тебе. О ребенке, которого ты носишь. О нем то ты хоть думаешь? Еще скажи, что я неправ.

Астан подошел к столу. Блики свечи, одиноко горевшей на столе, играя мерцали на его лице. Он о чем то подумал и подошел к двери. Открыл ее и посмотрел на меня. — Подожди меня. Я сейчас, — и вышел, притворив за собой дверь.

Вернулся он достаточно быстро и принес с собой кувшин и еще что-то объемное в завернутое в ткань.

— Иди сюда, мать ты наша непутевая.

Я встала и подошла к столу. За это время мужчина выложил на стол хлеб, сыр, кусок окорока и начал быстро все это нарезать.

Умереть с голоду в этот вечер мне точно не грозило. Но я вспомнила и другой. Мрачный и дождливый. Вечер, когда я четко поняла, что мир вокруг меня не тот, в котором я родилась. И люди другие. Воздух и тот другой.

— Держи, — старший кухарь стоял уже рядом и протягивал мне импровизированный бутерброд, — а еще лучше пошли к столу.

Чуть позже, допивая чашку травяного отвара, подслащенного медом, я все же спросила:

— Мастер, а мне то как быть, что делать?

— Не знаю, Маяна, не знаю. Самому бы разобраться, да не знаю с чего начать. Но в одном уверен — тебе нужен отдых. Воду ты больше не таскаешь. Четыре малолетних лоботряса на кухне имеются. Будешь заниматься хлебом, пирогами и сдобой. И не смотри на меня так. Итак самому тошно.

— Мастер, вы утром сказали, что о вас не то думают. Я не поняла все же к чему это.

Мужчина икнул, посмотрел на меня и усмехнулся.

— Даааа. Ребенок ты еще, ребенок. Чистый и не испорченный. Иди лучше спать. И чтоб раньше меня на кухне и не появлялась.

Уже лежа в своей каморке я поняла что и к чему. Ребенок?! Неее, дура. Он взрослый мужчина. Нет, не просто мужчина, мужик. Но никто и никогда не видел рядом с ним женщины. Согласитесь, это наводит на странные мысли. Вот он и страхуется. Есть женщина. Вернее есть я. А скоро и живот виден будет. Значит отношения были и раньше. Но вот только зачем ему нужно, чтобы люди думали, что ребенок от него? Ладно, по совету небезызвестной Скарлет О'Хара, об остальном я подумаю завтра.

То, что день не совсем задался я поняла сразу. На кухне был уже не только старший кухарь, но и Франк. Оба мужчины стояли и быстро о чем-то негромко говорили. Я поздоровалась, повязала фартук и пошла к рукомойнику ополоснуть руки. Самое время ставить опару на хлеб, печь булочки и хорошо бы блины успеть.

Слуга глянул в мою сторону и пошел к выходу. Мастер двинулся за ним и, проходя рядом со мной, мягко погладил меня по плечу и улыбнулся. У Франка, стоявшего в дверях, глаза были как два блюдца из дорогущего рамейского сервиза из приданного княгини-хозяйки. Видела я этот сервиз всего раз, но его красота очаровала меня окончательно и бесповоротно. Хочу! Хочу себе хотя бы чайную пару из такого фарфора.

Скрип двери, закрывшейся за мужчинами, вернул меня из призрачного мира мечтаний. Подхватила мису и рванула за мукой в кладовку. В углу все также стоял пресловутый короб, мой кухарский трон, по полкам располагались мешки с крупами, банки с приправами, и другая снедь.

До прихода мастера я успела замесить тесто на булочки, опара для хлеба стояла в тепле, накрытая полотном, а я сама пекла блины. Первый неудавшийся успела даже надежно спрятать, предварительно полив его медом. Вот и позавтракала.

— Маяна, скажи, может Франк и Мартин еще о чем-нибудь говорили? Такое ощущение, что недоговаривает этот лис.

Я не стала поворачиваться к старшему кухарю, смотреть в глаза не хотелось, стыдно было. Да и боялась — вдруг поймет, что вру.

— Вроде нет, я же все пересказала. И с Бертой они ничего такого не обсуждали. Разве, что он ей рассказал о нас и потребовал служанок предупредить, чтобы на глаза князю не попадались.

— Ладно. Время покажет.

— Мастер, — я повернулась к мужчине и спросила, — Франк сказал, что с Лаирой? Как она?